мятежа.
С другой стороны, эти четыре года, похоже, мало повлияли на отношения между Маго и местными властями и те же самые конфликты в повседневной судебной жизни графства вскоре продолжились как ни в чем не бывало. Действительно, как до, так и после мятежа, юрисдикции графини угрожали в основном церковные власти: весной 1320 года разгорелся конфликт с аббатствами Доммартен и Арруаз, в 1322 году Маго подала новый иск против монахов Сен-Васта, а в следующем году разгорелась старая ссора с епископом Камбре. На этот раз речь шла о судебном анклаве графов Артуа в Камбрези, то есть о замке, аббатстве и бальяже Кантемпре[260], над которым юрисдикция графов Артуа была установлена с XIII века. Когда в 1323 году епископ Камбре, вопреки правам Маго, поставил во главе этого женского монастыря новую аббатису, дело было передано в Реймсский суд. В конце судебного процесса, который начался в 1323 году, выяснилось, что графиня сохранила юрисдикцию над территорией бегинажа (местом проживания монахинь), а епископ — над госпиталем или богадельней[261].
В конце концов Маго рассорился с капитулом собора Камбре по поводу своих владений в графстве, в котором еще в 1308 году каноники получили от короля Филиппа IV суверенитет над четырнадцатью деревнями. Однако королевский приговор не помешал должностным лицам графства несколько раз посягать на юрисдикцию капитула в последующие годы, особенно в деревнях, расположенных в центре графства. Эти посягательства на их прерогативы побудили каноников к ответным действиям. 30 апреля 1327 года они пригрозили отлучить графиню от церкви и наложить интердикт на ее земли. Четыре дня спустя каноники попросили вмешаться в это дело графа Фландрского, своего покровителя. Исход конфликта остается неизвестным, но летом 1327 года графские поборы продолжились[262].
Если мятеж мало повлиял на отношения Маго с церковными властями, то этого нельзя сказать о ее отношениях со светскими баронами, которые стали более требовательными, как будто последние угли мятежа все еще тлели. Осенью 1323 года сеньор де Ваврен подал в суд на Маго по поводу отправления правосудия в городе Лиллер. Дело было переданное в Парижский Парламент и все еще не было решено, когда графиня умерла. Два года спустя, в 1325 году, Маго пришлось столкнуться с Гийомом де Гином, сеньором д'Уази и де Куси, который оспаривал ее права на юрисдикцию в отношении бегинажа Кантемпре. В 1326 году он со своими людьми напал на сержантов графини, стоявших возле религиозного заведения и с криком "Хватайте и бейте их всех!", попытался захватить их вместе с сопровождающими и ранил одного из них[263]. После этих событий бальи Арраса отправился в замок Уази, чтобы вызвать Гийома де Гина в окружной суд. Сначала бальи долго стучался в закрытые ворота, но после того, как ему позволили войти в замок, он оказался в плену у его хозяина. Затем Гийом напал на монахинь аббатства Верже в Кантемпре. Они были ограблены, избиты и заключены в тюрьму вопреки праву Маго на опеку над аббатством. Чтобы избежать неотвратимых ответных действий со стороны графини, Гийом де Гин в конце концов заперся с несколькими вооруженными людьми в своем замке Уази и приготовился к осаде. В начале 1327 года он был признан виновным в измене Маго, которая конфисковала его фьеф, лишила всех прав и приказала разрушить его замок[264]. Несмотря на столь суровый приговор, вассал не признал своего поражения и попросил графиню начать расследование его прав на Кантемпре, которое все еще продолжалось, когда Маго умерла[265].
На примере этих случаев видно, что бароны Артуа хоть и отказались от общего мятежа, поодиночке без колебаний бросали вызов своему сюзерену. Годы между 1315 и 1319 оставили глубокие шрамы, подорвав авторитет графини Артуа и доказав, что ее власть не была непоколебимой. Мятеж, ставший поворотным событием как в институциональном, так и в политическом плане, стал также поворотным моментом в личной жизни Маго. Подобно Людовику IX, который в 1254 году воспринял неудачу Седьмого крестового похода как наказание от Бога, чью благосклонность он затем пытался вернуть, есть все основания полагать, что графиня Артуа также приравняла череду постигших ее испытаний к божественному наказанию. Отныне обеспечение спасения души стало ее главной заботой.
Подготовка к спасению души
Воспитанные с раннего возраста в духе христианских ценностей, принцы и принцессы ежедневно посещали часовню, где они могли молись и слушали мессу. В уединении своей спальни они читали розарий и часы дня. Чтобы выразить свою любовь к Богу и ближнему, а также загладить свои грехи и подготовиться к спасению душ, они не переставали заниматься благотворительностью, христианской добродетелью высшего порядка. Они строили больницы для ухода за больными, принимали паломников, основывали и одаривали монастыри. Эти акты благочестия, часто свидетельствующие о подлинной набожности и милосердии, не были лишены и политических мотивов. Они были показным напоминанием о щедрости и филантропии великих людей, которые, будучи образцами добродетели, были одновременно сторонниками и защитниками Церкви. Они также прививали любовь подданных к тем, кто облегчал их страдания.
Хотя набожность Маго, которая была личным делом, не оставила следов в хрониках, она, несомненно, были сопоставимы с практиками ее современников. Графиня владела несколькими часословами и свитками с молитвами для руководства в своих обращениях к Богу. Она регулярно поручала своему капеллану раздавать милостыню бедным и нищенствующим монахам в городах Артуа, организовывала раздачи одежды, белья и обуви. Каждый четверг Страстной седмицы она совершала омовение ног бедным, которое ввел в практику Людовик IX[266]. Во время этого ритуала, посвященного омовению ног апостолов Христом перед Тайной вечерей, Маго омывала ноги тринадцати беднякам и кормила их, после чего раздала несколько подарков.
Второе завещание Маго, составленное 15 августа 1318 года[267], также содержит ценную информацию о набожности графини. Завещание, которое вышло из употребления в конце античного периода, вновь стало важным актом к началу XIV века. Поскольку наследник теперь назначался по установившемуся обычаю, средневековые завещания играли, по сути, духовную роль. Они позволяли выбирать наследников имущества, назначать благочестивую милостыню, давать указания о похоронах и устраивать по себе мессы.
Текст завещания свидетельствует о том, что Маго уделял большое внимание благотворительности. Помимо нескольких дарений аббатствам в Артуа, бургундскому аббатству Шерлье и аббатству Мобюиссон, графиня завещала основать несколько больниц в Артуа и Бургундии. Маго планировала возвести госпиталь в Эдене, который действительно был построен между 1321 и 1323 годами. Она также завещала оплату десяти дополнительных коек госпиталям в Аррасе, Сент-Омере, Кале, Бапоме и Лансе. В Бургундии она передала аннуитет госпиталю в Шалоне, который еще только строился. Во втором завещании она также обещала свою поддержку Тьерри д'Ирсону, который хотел основать три учреждения в Гоне, больницу и два картезианских монастыря. Фактически, Маго за свой счет построила