Первое губернаторское послание Рузвельта (американский вариант политической программы действия на грядущий год) не содержало в себе ничего экстраординарного. Рузвельт даже не упомянул о проектах закона о налогах на корпорации. Губернатор обещал улучшить работу гражданских служб (его конек), сократить расходы на управление штатом, улучшить работу муниципалитета Нью-Йорка. Но понимая, что полное попустительство со стороны властей не укрепляет, а ослабляет власть монополий, весной 1899 года он взялся за разработку нового закона о налогообложении корпораций. Рузвельт призвал для рассмотрения налоговых проблем известного экономиста Э. Зелигмана из Колумбийского университета, профессора Р. Эли из Висконсинского университета и Дж. Гантона, консультировавшего профсоюзы. Но светила не пришли к единому выводу. «Фермеры, городские рабочие и торговцы, ― провозглашал «страшные истины» Рузвельт в послании от 27 марта 1899 года, ― несут непропорционально большую долю налогового бремени, что являет собой очевидную несправедливость».
По поводу требований Рузвельта увеличить налог на корпорации Т. Платт писал 6 мая 1899 года: «...Вы предпринимаете действия, которые заставляют круги нью-йоркского бизнеса удивляться тому, как идеи популизма...овладевают республиканской партией штата Нью-Йорк». Рузвельту предсказали, что если он пойдет той же дорогой, то о переизбрании на следующий срок не может быть и речи. В ответах Платту и другим прямолинейным адвокатам и идеологам бизнеса, сберегавшим своим боссам десятки тысяч долларов, но ставившим под угрозу их классовое господство в целом, Рузвельт призывал к более дальновидной политике: «Я не думаю, что для нас как для партии целесообразно искать убежище в огульном отрицании, говорить, что не существует зла, нуждающегося в исправлении... Мы должны показать, что республиканцы поддерживают справедливый баланс и выступить как против непомерного влияния корпораций, с одной стороны, так и против демагогии и власти толпы, с другой». Теодор Рузвельт одним из первых усмотрел возможность более широкого использования государственной машины для регуляции классовых отношений, показал себя умелым проводником интересов своего класса, политиком гибким и не чуждым прогрессу.
Говоря о внешних чертах поведения Рузвельта на посту главы исполнительной власти крупнейшего штата, следует сказать, что он дал пример многим американским политикам нынешнего века. Две пресс-конференции в день, десятки принятых посетителей (преимущественно экспертов и политиков, а не просителей), сознательно демонстрируемая открытость, стремление к популярности за счет постоянного общения, визитов, инспекций, встреч. Прежние политики знали один сорт влиятельных советников ― адвокатов крупнейших фирм. Рузвельт окружил себя людьми, главный «порок» которых, по мнению Платта, был в том, что они ― откровенные «реформисты». Рузвельт смотрел на дело значительно шире: «Я стараюсь заполучить идеи от тех, кого считаю экспертами в своей области, затем перерабатываю эти идеи». При этом он вовсе не претерпевал эволюции взглядов, а лишь использовал таланты в своих целях. Он охотно обращался к профессорам Колумбийского, Йельского, Корнелльского университетов. Политическая традиция XX века в США широко восприняла этот опыт. Благодаря Рузвельту начал складываться стиль новейшего времени, который обеспечивал большую социальную мобильность и гибкость в тех делах, где твердолобое упрямство усугубляло антагонизм классовых отношений. Рузвельт верно служил американскому капитализму, хотя тот, в лице многих своих видных представителей, сомневался в его классовой лояльности.
Впрочем, ведущие адвокаты монополий, такие как Элиу Рут, почувствовали лояльность Рузвельта лично. Когда ему (в то время военному министру в администрации Маккинли) грозили неприятности, губернатор Рузвельт, уверенный в большой политической будущности Рута, прикрыл его своей властью. Это осложнило его губернаторское положение, вызвало разочарования немалого числа сторонников, но связало Рузвельта с влиятельным сегментом нью-йоркской буржуазии. А это был залог будущего. Именно тогда Рузвельт сказал фразу, запомнившуюся современникам и потомкам: «Мне всегда нравилась западноафриканская поговорка: «Говори тихо, но неси большую дубину, тогда ты далеко пойдешь».
К концу своего губернаторского правления Рузвельт находится в отличной форме. Он работоспособен, собран, целеустремлен.
На президентских выборах 1900 года национальное руководство республиканской партии было исполнено решимости добиться переизбрания У. Маккинли. Кандидатура Рузвельта встретила массовые возражения партийных функционеров: он неплохой губернатор, но для более высокого назначения «слишком амбициозен». М. Ханна, чтобы нейтрализовать возможного конкурента, «бросил ему кость»: Рузвельт заслуживает переизбрания на следующий срок. Таким образом, реально Рузвельт мог рассчитывать на бросок к президентскому креслу лишь в 1904 году. Продление губернаторского мандата означало, что он будет «безработным» в 1902 году, за два года до выборов. Рузвельт не питал иллюзий относительно своего влияния на избирателей. Пауза в политической деятельности оборачивалась потерей национального внимания, забвением. Необходимо было найти альтернативу. Ею для Рузвельта являлся лишь пост вице-президента.
Кто мог содействовать ему в достижении цели?
Ситуация складывалась сложно: Рузвельт раздражал М. Ханна, конфликтовал с Т. Платтом, хотя поначалу демонстрировал дисциплинированность. Он аккуратно являлся завтракать к Платту. Несколько месяцев в их взаимоотношениях царил относительный покой. В своей автобиографии Рузвельт описывает эпизод, положивший конец гармонии (эпизод подан как демонстрация лучших качеств Рузвельта, это понятно в автобиографии; нам важен сам факт). «Сенатор Платт попросил свидания... По прибытии он информировал меня, что был бы рад, если бы у меня был самый достойный человек на посту главного распорядителя общественных работ, и что он как раз получил телеграмму от некоего джентльмена, он назвал имя, который соглашается занять этот пост... Я ответил сенатору в самых вежливых выражениях, что сожалею, но не могу назначить этого претендента. Это вызвало взрыв, но я сохранил спокойствие, повторив лишь, что должен отклонить кандидатуру любого навязываемого мне лица и сам найти человека на этот пост. Хотя я был вежлив, я говорил очень твердо, и Платт с друзьями в конце концов оставили это дело... Но я должен был помнить, что мистер Платт владеет большинством в легислатуре».
Друзья предупреждали Платта: «Этот парень... уже начал снимать скальпы со «старой гвардии». Скоро он возьмется и за твою голову». Платт понимал, что еще два года губернаторства Рузвельта ― и его влиянию в штате придет конец. Мастер интриги, Платт вдруг увидел выход: если Рузвельта нельзя утопить, нужно вознести его как можно выше. «Нью-Йорк уорлд» поместила карикатуру, на которой Платт тащил под уздцы упирающуюся лошадь с сидящим на ней Рузвельтом в вице-президентскую конюшню. Это была упрощенная картина. Рузвельт в действительности страстно хотел возвышения, а Платт не. мог этого добиться лишь своими силами: вождь республиканцев в национальном масштабе М. Ханна испытывал в отношении его кандидатуры большие сомнения.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});