Должно быть, удар о крепкую обшивку корпуса оглушил кита, так как он появился «по-видимому, в конвульсиях, на поверхности воды, в сотне родов[71] с подветренной стороны… я отчетливо видел, как он смыкает челюсти, словно обезумев от гнева и ярости». Но, как оглушенный боксер на ринге, кит стряхнул с себя помрачение, словно вдруг вспомнил, что сражение еще не кончилось. Корабль уже начал тонуть, и тогда, по словам Чейза, произошло следующее:
Я обернулся и увидел кита… плывущего, как видно, вдвое быстрее обычной своей скорости и, как мне показалось в тот миг, с удесятеренной яростью и жаждой мщения в облике. Во всех направлениях от него разлетались буруны, и его курс к нам был отмечен белой пеной… Голова его была примерно наполовину высунута из воды, так он и напал и снова ударил судно. ‹…› Облик его был страшен и выражал негодование и ярость. Он явился прямиком из стада, в которое мы только что вошли и в котором забили троих из товарищей его, словно бы охваченный местью за их страдания.
Ущерб от первого удара уже был достаточен, чтобы пустить «Эссекс» ко дну. Второй раз кит ударил в носовую часть корабля ниже ватерлинии. До тех пор никто ни разу не слышал, чтобы кит потопил корабль.
Из всех вельботов «Эссекса», которые были заняты промыслом, лодка капитана Полларда вернулась к тонущему кораблю первой. Как писал Чейз, «он встал примерно в лодочном корпусе от нас, но не имел силы издать ни звука: он был настолько подавлен открывшимся ему зрелищем… Вскоре он, однако, смог меня спросить: "Боже мой, мистер Чейз, что случилось?" Я ответил: "Мы разбиты китом"».
Надо полагать, команда с невыразимым ужасом смотрела, как их обиталище глубже и глубже погружается в бескрайнюю соленую пустыню, протянувшуюся во все стороны далеко за грань горизонта. Матросы кое-как похватали то немногое, что еще можно было спасти, включая запас хлеба и пресной воды, и вручили свою судьбу трем небольшим вельботам. К ближайшему острову – Таити – они отправиться не рискнули, поскольку ошибочно полагали, что там им угрожает опасность стать добычей каннибалов. По горькой иронии, эти беспочвенные страхи не только обрекли большинство китобоев на смерть, но и вынудили самих выживших сделаться теми, кого они так боялись.
Три месяца спустя, преодолев более 7000 километров, восемь едва живых моряков из тех двух десятков, что покинули тонущий «Эссекс», были подобраны британским фрегатом. История выпавших на их долю чудовищных страданий и каннибализма, за счет которого эти восемь все же смогли выжить, пересказана в книге Натаниэля Филбрика «В сердце моря»[72], во многом основанной на записках Оуэна Чейза, а также в дневнике уцелевшего четырнадцатилетнего юнги по имени Томас Никерсон.
«Эссекс» затонул в 1820 году, когда Мелвиллу был только год от роду. Чейз записал свою повесть в 1821 году. Моча Дика убили в 1810-м, но рассказ об этом происшествии опубликовали лишь в 1839-м. В том же году Томас Бил явил миру свою великолепную «Естественную историю кашалота». В 1841 году, после встречи с сыном Чейза Уильямом, Мелвилл сошел с «Ашкунета» на Маркизах и отправился в долгий путь домой. В 1851 году был издан «Моби Дик».
В том же 1851 году у побережья Галапагосских островов кашалот укусил, а потом разнес в щепки вельбот, с которого его загарпунили, после чего протаранил китобойное судно «Энн Александр», сделав в нем пробоину и потопив его. В 1902 году, в полутора тысячах километров к востоку от Бразилии в Южной Атлантике, пока все три вельбота китобойного барка «Кэтлин» были заняты загарпуненными кашалотами, уцелевший кит атаковал судно, нанеся достаточный ущерб, чтобы пустить его ко дну.
Как высказался по поводу всех подобных случаев Ричард Эллис, «мы едва ли можем приписать какой-либо мотив этим китовым нападениям. ‹…› Мы попросту понятия не имеем, какой ход мысли может управлять действиями кашалота – или, если уж на то пошло, способно ли вообще это существо с его гигантским мозгом к мыслительному процессу»[73].
Высказывание Эллиса в полной мере отражает нашу столь обычную и столь же глубокую несостоятельность в отношениях с другими животными. Все киты, которые когда-либо нападали на вельботы или топили корабли, незадолго перед этим подвергались атаке гарпунеров или видели, как те напали на их сородичей. Неужели так трудно разглядеть причину и следствие? Мотив очевиден: оборона. Либо самооборона, либо защита своей группы.
Киты мирно жили-поживали, занимаясь своими делами, как вдруг на них ополчились люди, прибывшие с другого конца света, – с тем же успехом это могли бы быть инопланетяне на летающей тарелке. Кашалоты мирные существа, но их жизнь проходит в океане, где опасность никогда не дремлет. Они понимают, что такое агрессия, а следовательно, и что такое оборона.
Пожалуй, наиболее примечательный факт, касающийся китов и их культуры, заключается в том, что и Моча Дик, и кит, потопивший «Эссекс», а также, вполне вероятно, тот, что протаранил борт «Кэтлин», были огромных размеров самцами, которые добровольно ринулись защищать подвергшихся нападению самок и детенышей. Поскольку самцы кашалотов не образуют устойчивых пар и, следовательно, вряд ли испытывают особую привязанность к какой-либо определенной семейной группе, вполне возможно, что кашалоты являют чистейший пример еще одного вида, помимо человека, которому не чужд альтруизм.
Кашалоты не причиняют беспокойства ни друг другу, ни прочим морским обитателям (кроме тех, что служат им пищей), ни человеку. В наши дни люди уже поняли, что могут спокойно плавать рядом с ними, тревожась лишь о том, хорошие ли получатся снимки.
Веками же большинство встреч людей и кашалотов заканчивались весьма печально. Вот как Томас Бил описывает один из таких контактов:
Обезумевший от мучительной агонии… страдающий от удушья или иного отказа какого-либо из наиболее важных органов, в считаные секунды он со всей мощью огромного тела приходит в движение, и яростные конвульсии терзают его сотней жесточайших судорог единовременно, так что море вокруг него взбивается пеной. ‹…› И вся эта могучая схватка завершается тем, что гигантское животное бессильно переворачивается на бок и лежит безжизненной грудой на поверхности хрустально-прозрачной синевы – жертва тирании и эгоизма, а также великолепное подтверждение величию и могуществу человеческого разума.
Не так уж трудно понять, почему вдруг загарпуненный кит или его сородич порой кидаются агрессивно защищать себя и своих близких. Куда менее успешны бывают попытки постичь «величие и могущество человеческого разума».
Семьи
Глава восьмая
Кашалоты, будь они большие или маленькие, владеют каким-то способом обмениваться сигналами, тем