Читать интересную книгу Дар - Алексей Фурман

— Раз уж о том речь зашла, — дождавшись, пока лесовичок немного успокоится, заговорил ведун. — Не известно ли лесному народу, откуда в лес оборотень выходит?

Лесовичок ничего не ответил. Свесив голову на грудь, он замер неподвижно, как обросший мхом пенек. «Уж не уснул ли?» — подумал ведун, подождав немного. Лесовичок поднял голову и посмотрел на человека долгим пристальным взглядом.

— Может, и ведомо, да только тебе я про то не скажу. И ты на меня за то не обижайся, потому как не упрямство это и не зловолие. Не скажу я тебе потому, что не могу. У нас ведь тут худое житье не только из-за людей да нежити. Мы ведь тут последнее время вроде как не в своей воле живем…

— Это как же так? — осторожно уточнил ведун.

— А вот так! Сами понять не можем, с чего, а только озлобился лесной народ так, что порой самих оторопь берет. От людей-то, от них всегда в лесу суматоха да беспорядок, испокон веку так было, а только раньше мы-то на это по-другому глядели. А сейчас увидишь иной раз, как ребятишки малые по грибы идут, шумят почем зря, ветки ломают, мухоморы сшибают… — старичок зябко поежился. — И вдруг как накатит что-то! Тропки запутаешь, в чащу глухую на ночь глядя тех ребят заведешь, а потом слышишь, как плачут они да мамку зовут, и сам понять не можешь, зачем такое сотворил. Будто наваждение какое нашло, али под руку кто толкнул. Кикиморы-то ныне в «аукалки» с девками не играют, гонят их с болота, едва те на кромку ступят. Потому как боятся. Себя боятся: не сотворить бы чего страшного, себя не помня. Домовые уж на что с людьми бок о бок живут, а и то… Порой, говорят, ночью глухой одолевает желание нестерпимое — подкрасться да и передушить хозяев, пока те спят. Пока вроде сдерживаются, но надолго ли их хватит?

— Вот так сказочку ты мне рассказал, дедушка, — нахмурился ведун. — А с чего ж напасть такая с вами приключилась? Догадок никаких не имеете?

Лесовичок нахмурился, засопел, а потом в сердцах махнул рукой:

— Все, добрый человек! За угощение, конечно, спасибо, а разговор наш закончен. Иди, делай свое дело.

— Ну что ж, — ведун вздохнул, потом встал и поклонился лесовичку. — И на том спасибо. Дядьке вашему привет передавай от соростка его из Кривой Балки, что под Илецкой крепью. Пусть к концу лета ждет горлинку с весточкой. Что за весточка, не знаю, но сказано — важная. Здрав будь, дедушка.

— И ты не хворай, — буркнул разом растерявший все дружелюбие лесовичок.

Ведун кивнул и, не говоря больше ни слова, развернулся и пошел обратно к деревне. Лесовичок угрюмо посмотрел ему вслед, а потом вдруг вскочил на ствол и с трудом, будто преодолевая неведомую силу, выкрикнул:

— Да не задерживайся надолго в здешних краях! Добра тут не будет…

Ведун на мгновенье замедлил шаг, кивнул, не оборачиваясь и пошел дальше. Когда он скрылся за деревьями, лесовичок развернулся лицом к чаще и спросил с поклоном:

— Все ли так я сделал, Дядька?

В десяти локтях от него шевельнулся торчащий из земли обломок толстого древесного ствола в полтора человеческих роста вышиной. Покачавшись немного из стороны в сторону, ствол извлек из земли корни, которые оказались подобием толстых кривых ног. Поднявшись в полный рост, лесной Дядька отряхнул приставшую землю и, медленно переступая корявыми ногами, повернулся к лесовичку лицом. Остановив на помощнике взгляд горящих как уголья глаз, Дядька кивнул, со скрипом наклонив верхнюю часть «ствола». Разверзлась укрытая в непролазной моховой бороде щель рта, и лесовичок услышал глухой голос:

— Все правильно сделал, все так.

Лесовичок снова уселся на ствол и, свесив ножки, тяжко вздохнул.

— Так, да не так…

— Ты о чем? — поинтересовался Дядька, подходя ближе.

— Да все о том же. Может, надо было все-таки пересилить себя да сказать ему? Я, чую, смог бы, если б до конца решился. Люди, они, конечно, тоже не подарок, но по мне уж лучше они, чем те, другие…

— Опять ты за свое, — беззлобно проскрипел Дядька. — Уж сто раз тебе говорено: не нашего ума это дело. Мы и до людей жили, и после них жить должны, чтоб за лесом следить, да от напастей его оберегать. Оно, конечно, от ведунов нам отродясь ничего, кроме пользы, не выходило. Опять же и волколака он извел. — Дядька нахмурил корявые наросты бровей. — А потому мешать ему мы не будем. Но и помогать не станем, а то мало ли что… встанем мы сейчас на людскую сторону, так, может, и от нас ничего не останется.

— А так, думаешь, останется? — мрачно осведомился лесовичок.

— Останется, — уверенно заявил Дядька. — Тем, другим, до леса дела нет. У них с людьми счеты. Врать не буду, при них жилось несладко, но специально они нас не изводили — и на том спасибо. Так что уж лучше нам в сторонке оставаться, пока не станет ясно, чем дело закончится.

Дядька расправил суковатыми лапами бородищу, извлек из нее запутавшуюся шишку и отбросил в сторону.

— Оно, конечно, так, — бесцветным голосом проговорил лесовичок. — А только с людьми-то оно как-то веселее.

— Да я разве ж спорю, — уныло проскрипел Дядька. — А только кажется мне, кончается время людское, и кто выжить хочет, тому сейчас лучше держаться от них подальше.

— Что ж, неужто так все и сгинут? — недоверчиво поинтересовался лесовичок.

— Ну, почему все! Люди, они ведь страх какие живучие. Кое, кто уж наверняка сбрежется. Вот такие, как он, например, — Дядька махнул лапой вслед ушедшему ведуну. — Хотя, конечно, он-то и не то, чтобы человек. Ему-то еще неизвестно, при ком лучшее житье будет.

— Ну, это уж ты, Дядька, загнул! — возмутился лесовичок. — Никогда я не поверю, чтоб ведун…

— Да ладно, — отмахнулся замшелой лапой Дядька. — Это я так… Разве ж я сам не понимаю? А только все одно: скажи ты ему сейчас всю правду, и неизвестно еще, чем бы это для него обернулось — добром ли, али худом. Неизвестно ведь доподлинно, какая сила уста-то нам замкнула.

— Может, и так, — лесовичок соскочил со ствола, потянул за собой узелок с угощением. — А только тоскливо мне что-то, невесело.

— Всем нам скоро не до веселья будет, — вздохнул лесной Дядька. — Такие уж времена идут…

Глава 9

Егор сидел на берегу реки и смотрел на медленно текущую мимо него темную воду. Ему и раньше нравилось сидеть вот так, в одиночестве, ни о чем не думая, слушая шелест ветра в ивовых листьях и тихий плеск волны в прибрежных камышах, наблюдая за игрой солнечных зайчиков на поверхности реки. Теперь это стало единственным его развлечением. Егор не жаловался, в глубине души ему даже нравилась такая жизнь.

Раньше, чтобы насладиться тишиной и покоем, ему приходилось выкраивать минутки из бесконечных дел по хозяйству и уходить подальше от деревни, туда, куда не долетали голоса ее двуногих и четвероногих обитателей.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});