«Он не может сосать грудь, но прекрасно кушает супчик. Мне кажется, у него немножко болит язык, а не горло, потому-то он и не сосет. Наверное, побаливает у него и шейка — вот отчего ему трудно поворачивать головку. Но в нем нисколько не заметно слабости, и почти никогда не заметно, что ему больно — только когда он сосет, как я уже писал Вам».
Доменико Гирландайо "Анджело Полициано с сыном Лоренцо Медичи Пьеро"
Другим близким другом Лоренцо был Никколо Микелоцци, сын архитектора. Лоренцо не имел от него секретов. Никколо был всего на два года старше хозяина Флоренции. Он и его брат Бернардо (гувернер маленького Джованни) росли в доме Медичи. Никколо стал начальником секретариата Лоренцо, потом его личным канцлером. Он читал курьерскую почту и отвечал на нее, если хозяин не желал делать это сам. Он же принимал важных гостей, исполнял деликатные дипломатические поручения. Никколо был тонким знатоком словесности, общался с философами и поэтами. Но несмотря на многочисленные обязанности, он тоже следил за здоровьем детей. 19 апреля 1476 года он писал Лоренцо:
«Дети в добром здравии и веселы, как никогда. Они играют без устали. Малышка Маддалена все время хочет танцевать. Маленький Джованни тоже совершенно здоров».
А вот послание еще одного друга семьи, Кристофоро Беннини. 25 сентября 1473 года он писал Медичи:
«Маленькая Лукреция очень послушная — такая умница! Пьеро выглядит хорошо, слава Богу, очень веселый и довольный. Часто подходит к двери, выходящей в Тердзоллу, и всех зовет: "Няня, тятя, мама!" — так мило, что Вы бы очень посмеялись. Маддалена тоже хорошо себя чувствует. Я каждый день вижу ее, возвращаясь от Торнабуони, а ее кормилицу посылаю каждый день совершить моцион, чтобы всегда была здорова и молоко было еще лучше».
Но, пожалуй, самой колоритной фигурой был бедный священник Маттео Франко, нашедший приют в доме Лоренцо в 1474 году. Его талант остряка покорил даже угрюмую Клариче. Маттео бесстрашно нападал на Луиджи Пульчи, высмеивал его в эпиграммах, и вскоре заставил соперника бежать. Он писал бурлески, воспевая тощую клячу, разрушенный дом, дурной ужин и прочее. Франко умел рассмешить любого. Он был абсолютно предан интересам своих благодетелей. Некоторое время Франко управлял делами Клариче. Потом он поехал с Маддаленой в Рим к ее мужу, а став ее духовником, к великому удовольствию Лоренцо утешал ее в супружеских несчастьях и заботился о ней.
Баччо Уголини, которому Лоренцо также полностью доверял, был, как и Франко, духовным лицом и, как и Франко, любил высмеивать в стихах ближних. Но кроме того, он сочинял музыку и играл на лире. Своими талантами он заслужил милость Лоренцо и всех дворов, к которым его посылали: благодаря своему обаянию Уголини успешно отстаивал интересы хозяина в Риме, во Франции, в Германии, и Неаполитанском королевстве.
Рядом с такими личностями в окружении Лоренцо Бартоломмео Скала — с 1464 года канцлер республики, то есть секретарь правительства — казался почтенным ментором. Возраст (он был на двадцать один год старше Лоренцо) и манера поведения отдаляли его от веселой компании, не упускавшей случая посмеяться над ним. При всем том он был советником, к которому Лоренцо всегда прислушивался: Скала информировал его о дебатах в синьории и прочих собраниях. Благодаря ему партия Медичи всегда была представлена в высших государственных инстанциях.
Преданность Скалы и немногих близких людей позволяла Лоренцо не очень обременять себя семейными и государственными обязанностями. Он мог не в ущерб своей власти предаваться удовольствиям, используя официальные поводы.
Турнир Джулиано Медичи и прекрасная Симонетта Веспуччи
Воспоминания о великолепном турнире 1469 года как о своем личном триумфе побудили Лоренцо устроить зрелище в том же духе, но еще более торжественное. Официальным поводом для этого турнира, как и прежде, послужил дипломатический успех: на сей раз заключение союза между Миланом, Венецией и Флоренцией 2 ноября 1474 года.
В связи с этими событиями традиционные зимние игры проходили с особым размахом. Лоренцо надеялся, что и ему достанутся почести и самолюбие его младшего брата будет польщено. Джулиано только что исполнилось двадцать лет. Он был умен, любезен, красив, высокого роста, с иссиня-черными волосами. Он любил танцы, охоту и состязания. В общем, был одним из самых обворожительных молодых людей высшего флорентийского общества. Ему никак не удавалось стать кардиналом, что, впрочем, очень устраивало молодых дам. Джулиано имел множество любовниц. От одной из них у него позже родился незаконный сын, будущий папа Климент VII.
Итак, для молодого человека ничего не могло быть приятнее турнира, на котором он мог блистать на глазах первых красавиц Флоренции. Одна из них, согласно обычаю, должна была стать королевой турнира. Выбор пал на прелестную Симонетту, урожденную Каттанео, жену Марко Веспуччи. Этого было достаточно для слухов, будто она любовница младшего Медичи. Симонетта и Джулиано были ровесниками. Она родилась в Генуе в патрицианской семье, а в 1468 году замужество ввело ее в круг приближенных Медичи.
Пьеро ди Козимо. «Портрет Симонетты Веспуччи» (фрагмент).
Пьетро Веспуччи, отец Марко, был приором. Сам Марко, заурядный и тщеславный человек, занимал второстепенные должности, а известен был тем, что тратил свой капитал на общественные празднества. Один из его родственников, Америго, прославился, дав свое имя Новому Свету.
Красоту Симонетты воспевали все поэты того времени. Она воплощала женский идеал. Судя по описаниям, она была стройной высокой блондинкой с маленькой упругой грудью и округлым животом. Изящная, веселая, Симонетта стала очаровательной королевой Двора Любви, оттеснив всех прочих красавиц, включая Лукрецию Донати.
Судьба была к ней невероятно жестока: Симонетта, едва ей исполнилось двадцать три года, умерла от анемии или от туберкулеза в ночь с 26 на 27 апреля 1476 года. Она так недолго ходила по флорентийской земле, что художники толком не успели запечатлеть ее черты для потомства. До сих пор не утихают споры о том, она ли изображена на картине Пьеро ди Козимо, хранящейся в музее Конде в Шантийи, на фреске Гирландайо в капелле Веспуччи во флорентийской церкви Оньисанти, на портрете кисти Боттичелли в Берлинском музее. Но точно известно, что все поэты Флоренции были в глубочайшем трауре, и особенно — Лоренцо Медичи.
Из его «Комментариев», в которых автор объясняет предметы своих сонетов, мы узнаем, что четыре сонета посвящены смерти дамы,
«наделенной такой красотой и благородством, какими не обладала ни одна из живших прежде нее».
Для него эта дама была звездой, промелькнувшей на небосводе и на миг затмившей сияющее солнце, то есть Лукрецию Донати. Тайная память о ней навсегда сохранилась в сердце Лоренцо.
«Была ночь, и мы с моим дражайшим другом шли вдвоем, беседуя о поразившем нас несчастье. Погода была ясная, и мы, беседуя, увидели на западе сверкающую звезду, столь яркую, что она своим сиянием затмила не только другие звезды, но и прочие светила, померкшие в ее свете. Любуясь той звездой, я обернулся к другу своему и сказал: "Не удивимся мы, если душа этой дивной дамы превратилась в новую звезду или же, вознесясь, соединилась с ней"».
Трогателен рассказ о похоронах Симонетты:
«С непокрытым лицом несли ее из дома до склепа, и много слез она заставила пролить тех, кто видел ее... Она внушала сострадание, но также и восхищение, ибо в смерти превосходила ту красоту, которую при жизни ее считали непревзойденной. В ее облике явилась истина слов Петрарки: "Прекрасна смерть на лике сем прекрасном "».
Правда, Лоренцо постарался скрыть свое чувство:
«В своих стихах я писал многое, что, казалось бы, свидетельствует о сильном личном чувстве, но дело в том, что... я старался представить себе, будто сам потерял кого-то очень дорогого. Я наполнил воображение всеми чувствами, способными взволновать меня, чтобы вернее взволновать других».
Если поверить этим словам, можно прийти к выводу, что Лоренцо был мало знаком с Симонеттой. Но его частная переписка свидетельствует о его привязанности к этой даме. Он послал к умирающей Симонетте одного из лучших врачей того времени и велел держать себя в курсе протекания болезни. Скорбь его, что бы он ни говорил, тоже была глубокой и искренней.