Читать интересную книгу Величайшие воздушные асы XX века - Николай Бодрихин

Прибывшая в начале апреля 1938 года в Испанию очередная группа из 42 советских пилотов за 23 дня — с 10 апреля по 3 мая 1938 года — потеряла выбывшими из строя по различным причинам 25 человек. Из них 4 погибли в боях, один — в тренировочном полете, двое пропали без вести, 10 были ранены, двое заболели и еще 6 пришлось отчислить, как непригодных к боевой работе на фронте.

Им на смену была спешно отправлена новая группа из 34 летчиков-истребителей, в состав которой вошли летчики-инструкторы и наиболее опытные строевые пилоты.

В июне 1938 года последняя группа советских летчиков-добровольцев, в составе которой находился и Грицевец, прибыла в Испанию.

С 10 июня по 26 октября 1938 года он участвовал в национально-революционной войне в Испании под псевдонимом «Сергей Иванович Горев». Командовал эскадрильей И-16. Совершил 115 боевых вылетов, провел 57 воздушных боев, лично сбил 6 самолетов противника.

21 июня 1938 года в письме к жене писал: «Дорогая Галочка! Сегодня прибыл на место. Климат здесь не из легких, выдерживают его не все. Но я — выдержу». Такая уверенность звучит и в других письмах: «К работе я уже приступил. Погода очень жаркая, да и работа тоже, даже в глотке пересыхает, но ничего — на то и работа».

8 июля 1938 года английская газета «Дейли ньюс» вышла под крупным заголовком: «Русский летчик Сергей Грицевец — человек изумительной храбрости, впервые за всю историю военной авиации уничтоживший в одном бою 7 самолетов!»

В этом боевом вылете на И-16 10-го типа в течение получаса Грицевец, со слов очевидцев, сбил 7 самолетов, в том числе 5 истребителей «Фиат» CR-32. Его машина тоже была изрешечена, но он смог ее посадить на своем аэродроме. Бой происходил на глазах у многочисленных свидетелей, один из которых, корреспондент английской газеты, описал его затем в своем репортаже. Из этого полета Грицевец возвратился на самолете практически без элеронов, с наполовину срезанным правым крылом. Статья в английской газете, по-видимому, не давала покоя советским журналистам, отчего и «испанский», и итоговый боевой счет летчика был существенно завышен. Даже в статье Большой Советской Энциклопедии, отличающейся, по мнению большинства специалистов, объективностью, говорится: «Лично сбил свыше 40 самолетов противника».

Заметим, что коэффициент достоверности побед как советских, так и немецких летчиков в Испании велик, как нигде более, и достигает 0,7–0,8.

Но вернемся к испанским боям. 18 августа 1938 года, в День советской авиации, Грицевец сбил еще два «Фиата». Особенно он отличился в заключительных, тяжелых боях на реке Эбро, где мятежники широко использовали свои новые истребители Me-109, вооруженные пушками и значительно превосходящие И-16 в скорости. Только за 20 дней августа 1938 года республиканскими летчиками было сбито над Эбро 72 вражеских самолета. 4 октября пять республиканских летчиков — С. Грицевец, М. Федосеев, Н. Герасимов, И. Свергун и М. Онищенко, — не дойдя до Эбро, завязали бой с 10 Ме-109. Схватка длилась 45 минут, в результате был сбит один Ме-109. С нашей стороны потерь не имеется. Немецкий летчик, сбитый в этом бою, выпрыгнул с парашютом и был взят в плен. Им оказался один из наиболее опытных асов легиона «Кондор» Отто Бертрам. 15 октября 1938 года летчики Грицевца участвовали в бою в последний раз. В воздух было поднято 7 эскадрилий республиканских ВВС — около 100 истребителей. В этом бою республиканские летчики сбили 3 Ме-109 и 5 «Фиатов» CR-32. Наши потери составили три самолета, все летчики спаслись на парашютах.

Составляя отчет о работе в Испании, военный советник А. П. Андреев писал:

«Бывали случаи на Эбро, когда наша эскадрилья из 9 самолетов атаковала и разгоняла группу в 36 «Фиатов», когда один летчик дрался с 5 истребителями и разгонял их. Таких случаев особенно много было в эскадрилье Грицевца, которая покрыла себя славой. Ее знали, и с восторгом говорили о ней друзья-испанцы. Даже немцы и итальянцы узнавали в воздухе нашу эскадрилью и старались не вступать с ней в бой. Об этом говорили и взятые в плен фашистские летчики».

Однако ко времени окончания 113-дневной битвы за Эбро из 34 летчиков, прибывших в Испанию вместе с Грицевцом в июне 1938 года, в строю осталось лишь семеро.

В октябре 1938 года республиканское правительство приняло одностороннее решение о выводе из Испании всех бойцов, не имеющих испанского гражданства, после чего большинство «интербригадовцев» покинуло страну. Лишь группе советских истребителей попросили продлить срок спецкомандировки. Однако с такой постановкой вопроса советское руководство не согласилось. Видя, что война в Испании фактически проиграна, оно отказалось пожертвовать ценными летными кадрами.

В декабре 1938 года Грицевцу было присвоено внеочередное воинское звание «майор». А вскоре, 22 февраля 1939 года, за образцовое выполнение специальных заданий правительства по укреплению оборонной мощи Советского Союза и за проявленное геройство майор С. И. Грицевец был удостоен звания Героя Советского Союза.

Отказавшись от предложенной ему должности начальника Борисоглебской Краснознаменной военной авиашколы им. В. П. Чкалова, он направился в строевую часть на Дальний Восток.

2 июня 1939 года в составе группы летчиков, имевших боевой опыт, прибыл в Монголию для укрепления частей, участвующих в советско-японском конфликте у реки Халхин-Гол. Участвовал в боях с 22 июня по 30 августа. Командовал эскадрильей 70-го иап, а затем — группой истребителей И-153 «Чайка», проходивших войсковые испытания. Совершил 138 боевых вылетов и лично сбил 12 самолетов противника.

Генерал-майор авиации А. В. Ворожейкин вспоминал:

«Бой кончился на преследовании. Мой новый ведущий догнал противника и попытался с ходу атаковать. Японец, обладая лучшей маневренностью, ускользнул. Незнакомец на И-16 шел одним курсом с японцем и немного в стороне, выбирая момент для атаки. Противник, видя, что его никто не атакует, мчался по прямой. Последовавшее затем движение моего ведущего изумило: словно предупреждая врага о своем дальнейшем намерении, он покачал крыльями, привлекая к себе внимание, заложил глубокий крен в сторону японца. Противник понял, что это разворот для атаки: также круто развернулся на атакующего. Но тут я заметил, что наш истребитель, заложив демонстративный крен, удерживает машину в прямолинейном полете. Это была имитация атаки, тонкая хитрость. И японец клюнул. В следующее мгновение он уже понял ошибку и попытался ускользнуть. Но было поздно. Блеснул огонь — и противник, словно споткнувшись, рухнул в реку. Это был Сергей Грицевец».

26 июня 1939 года в 15 часов 20 минут у озера Буир-Нур появилась группа из 17 японских истребителей Ки-27. Навстречу ей взлетело 27 И-16 и 13 И-15бис из 70-го иап во главе с командиром полка Майором В. М. Забалуевым. Японцы развернулись и, не принимая боя, ушли в направлении Ганьчжура. Наши истребители бросились в погоню. Но первая группа японцев была лишь приманкой. Над Ганьчжуром к ним присоединилось еще до 40 истребителей. На помощь истребителям 70-го иап были подняты в воздух 20 И-16 и 21 И-15бис из 22-го иап во главе с майором Г. П. Кравченко. Помощь подошла вовремя: у наших летчиков уже кончались боеприпасы и горючее.

Подбитый в ходе боя, Забалуев совершил вынужденную посадку на маньчжурской территории, у дороги, идущей из Ганьчжура в Обо-Сумэ. Грицевец увидел происходящее, приземлился в степи и вывез Забалуева на своем И-16. С воздуха их прикрывал лейтенант Петр Полоз.

Позднее Грицевец рассказал, как это было. При этом лицо его, сухое и сильное, обтесанное ветром больших высот и в то же время полное какой-то детской чистоты, с необыкновенной живостью меняло выражение.

— Был у нас воздушный бой с японцами. Не стану вам описывать его. Врага мы потрепали здорово и гнали его далеко. Вдруг замечаю я, что Забалуева нет. А бились мы рядом. Делаю круг, ищу его сначала вверху, потом внизу и вдруг вижу: Забалуев сидит на земле. А земля-то чужая, маньчжурская. От границы километров 60. На горизонте уж город виден — Ганьчжур. Крыши домов, столбы телеграфные, грузовые машины. И уже я ничего не чувствую, ни о чем не думаю. Одна мысль у меня: забрать командира и улететь. Начинаю спускаться. Все время, не отрываясь, смотрю на Забалуева. И вижу: он выскочил из самолета и бежит. Бежит и на ходу все с себя скидывает — парашют, ремень, ну, словом, все тяжелое. Бежит с пистолетом в руке. Мне плакать захотелось, честное слово! Ну куда, думаю, ты бежишь? Ну, пробежишь сто, двести метров, а дальше? Ведь до границы 60 километров. А там еще перейти через фронт надо. Я так думаю: вероятно, он застрелился бы. Не такой человек Забалуев, чтобы сдаться живым в руки врага. Рассказываю я это вам долго, а подумать — тысячная доля секунды. В это время я вижу, что он мне машет рукой: дескать, улетай, не возись со мной! Он, конечно, не знал, что это я. Он думал, какой-то советский летчик просматривает местность и маленько заблудился. Каков Забалуев! Сам он в таком положении, а за другого испугался. И вот интересно: казалось бы, не до этого, а вдруг я вспомнил, как он накануне про своего сынка маленького рассказывал. Черт его знает, какая-то отчаянная нежность у меня была к Забалуеву в этот момент. «Погибну, — думаю, — а выручу тебя!» Захожу на посадку и, знаете, так спокойно, на горке, ну словно сажусь на свой аэродром. Рассчитываю при этом так чтоб сесть возможно ближе к Забалуеву. Тут ведь каждая секунда дорога. Приземляюсь. Беру Забалуева в створе — так, чтобы подрулить к нему напрямую, не теряя времени на повороты. Самолет уже бежит по земле. Прыгает. Место кочковатое. Конечно, была опасность поломки. Но что же, остались бы двое, все же легче. А он уже бежит ко мне, на перехват. Самолет остановился. Момент решительный. Надо было действовать без промедления, секунда решала все. Беру пистолет и вылезаю на правый борт. Сам озираюсь: не видать ли японцев? Все боюсь: сбегутся, проклятые, на шум мотора. Забалуев уже возле самолета. Лезет в кабину. Говорить нет времени. Лихорадочно думаю: «Куда бы тебя, дорогой, поместить?» Самолет ведь одноместный. В общем, втискиваю его между левым бортом и бронеспинкой.