Поликарпыч фыркнул. Игорь сохранял сдержанное молчание.
— Ну это ж надо! С рогами ползают! Да… Смотрел я на них, смотрел — и сообразил отчетливо: эти в депрессию никогда впадать не будут. У них никаких нервных болезней нет и быть не может. Во как жить надо — по деревьям лазить, с рогами танцевать! И никаких проблем. А если вдруг чего-то такое заведется — сразу на дерево и бодаться! И опять ноу проблем.
Игорь кивнул:
— По сути ты прав. Фрейд, изучая жизнь таких племен, пришел к четкому выводу — чего-чего, а неврозов у них нет вообще. Оставим за скобками все остальное, что у них есть, но именно неврозов, как у людей цивилизованных, у них действительно объективно не бывает.
— Может, в дикари подадимся? — предложил Поликарпыч.
— Не, мы уже отравлены цивилизацией, — промычал Гошка. — Дикарем родиться нужно, чтобы сразу и на всю жизнь. А теперь нам уже поздно, назад дороги нет. И потом вообще бывает, что человек от стрессов молодеет. После любого жизненного излома выглядит моложе. Парадокс? На самом деле объяснение простое — он от стрессов худеет, а потому выглядит моложе. А на практике получается смешно и странно: переживет какой большой стресс, а кто увидит, говорит: «Да ты помолодел вроде!» — Гошка проверил удочку. — Меня вдруг осенило, почему женщины — за редким исключением! — не любят рыбалку и удочки в руки обычно не берут. Бабы хронически боятся червяков! Вот в этом, видимо, все дело.
Игорь согласно кивнул.
— Только, по-моему, твоя Шурка ничего не боится.
— Да это так кажется! И еще говорится и утверждается самой же Шуркой. Все бабы, Гор, как одна от рождения и согласно своим склонностям и инстинкту Шахерезады, каждый день рассказывающие нам, ослам, уши развесившим, тысячу и одну сказку. Язык их — друг их! А я вот слыхал, — он хитро прищурился, — что ты якобы решил регулярно обливаться холодной водой. И зачем?
— В основном просто потому, что для меня насморк — это что-то непереносимое! — признался со вздохом Игорь. — И я рассматриваю это как своего рода подвижничество. Обливаюсь ледяной водой, смело, преодолев себя, ныряю в нее — это уже как искупление грехов юности. Надо подвизаться, воздействовать на себя подвигом. Вот я и воздействую — лью на себя ледяную воду. Да и для здоровья, несомненно, полезно!
— Какие у тебя грехи! — буркнул Гошка. — С моими не сравнить…
— Опля! Ну, начнем считаться? Кто больше — раз? — Игорь покосился на старого часовщика. — Не надо думать за собаку… Поликарпыч, ты что молчишь?
— Людям свойственно сочинять, Игоряха, — пробурчал старик. — Ребячья тяга к сказкам… Их любят все и всегда. От годов не зависит.
Да, в то время приятели вступили в свое поистине сказочное время. Оно бывает у каждого, в разном возрасте, проходит по-разному, задерживается на разные сроки, но все без исключения пытаются его удержать возле себя, не хотят с ним расставаться и потом, позже, долго вспоминают его, жалеют о нем и перебирают в памяти все детали его и подробности…
В обеих семьях росли сыновья. Обе жены — такие разные, но по сути своей такие одинаковые, как все жены на свете, — пели свои песни и над детьми, и мужьям. Разница была лишь в том, что Гошка от этих песен млел, а Игорь оставался к ним беспредельно равнодушным.
Жили Лазаревы в то время снова вместе, сохраняя видимость семьи хотя бы для сына. Галина Викторовна радовалась и никак не могла нарадоваться на долгожданного внука, а Игоря в основном занимала работа. Полостная хирургия, которой он надумал отдаться целиком, как любимой женщине.
Поначалу ему доверяли только удалять аппендиксы, что быстро стало его возмущать. И он отправился ругаться к завотделением, немолодому и знаменитому Долинскому.
Толстый Долинский, с прической под Юлия Цезаря, важно восседал за столом и с немалым аппетитом поглощал кусок брынзы. Все знали, что лысый Долинский страдал язвой, поэтому лопал исключительно одни бутерброды с брынзой.
Порой Гошка, сам мучающийся с больным желудком, начинал прикалываться:
— Ему на день рождения надо подарить расческу и кусок брынзы.
— О-ля-ля! Ну, расческа — это уже издевательство, — возражал Игорь.
— А брынза — не издевательство?
— Да нет, просто подарок как раз в тему. Игорь не въехал в суть — ведь человек с такой диетой, видимо, эту брынзу уже видеть не может. Не дошел до него настоящий смысл приятельской шутки.
— А еще лучше набор расчесок! — не унимался Сазонов, деловито куражась. — Или, знаешь, такая специальная продается — расческа для особо густых и жестких волос. Вот такую надо подарить!
— Циничный ты малый, Гошка! Пожалей старика язвенника! — хмыкнул Игорь.
Друг-приятель состроил дурашливую морду и попытался оправдаться:
— Это просто сарказм!
— А чем он, собственно, лучше?
— И язва не от того, что съедаешь ты, а от того, что съедает тебя, — философски-глубокомысленно провозгласил Гошка, не ответив на вопрос.
И тяжко задумался.
Игорь не стал вмешиваться в его задумчивость. Тем более что ее причина была ему давно и хорошо известна — Шурка. Одна только Шурка во веки веков.
Долинский мрачно оторвался от еды — он терпеть не мог, когда его от нее отрывали. И вообще считал процесс пищеварения одним из важнейших в жизни.
Нос на лице маститого хирурга был совершенно неподражаем — толстый, пористый, напоминающий большую лиловую картофелину, сросшуюся с маленькой. Долинский имел неприятную привычку подергивать плечом — нервный тик, маленькие, всегда ехидно улыбающиеся глазки, лысину во всю голову… Однако с такой наружностью он умел нравиться всем без исключения дамам просто до безумия. Никогда Лазарев не мог понять этих баб.
— Голубчик, — сказал Долинский как-то Игорю, — каким бы ни был твой организм здоровым, все равно к питанию относиться небрежно нельзя. Вот вы твердите, что в хорошем брюхе долото сгниет. Верно! Но одно долото сгниет, второе сгниет, третье тоже, наверное, но с четвертым уже у вас могут начаться серьезные проблемы. В детективах существует такой стереотипный прием: чтобы принять кардинальное решение, сыщику обязательно нужно дня три не есть, не пить и не спать, а только непрерывно думать. И тогда он приходит к важному открытию или выводу, в результате чего ловит преступника. Вообще-то, исходя из чувства реальности… Вот человек три дня не ел, не пил и не спал… Интересно, что вследствие подобного режима может родиться у него в голове?!
И сейчас великий хирург глянул на Лазарева крайне хмуро и недоброжелательно.
— Простите, — быстро начал Игорь, — но у меня неотложное дело…