Он махнул рукой на ночной столик. Раньше она не замечала под ним полку, где на высоких стопках белой ткани лежали уже нарезанные длинные полоски.
Она достала одну, а затем посмотрела на его левое бедро. Интересно, как она собирается делать повязку, не подходя к нему слишком близко. Она понимала, что у неё это не получится, поэтому по щекам уже начал разливаться предательский румянец. Брук почувствовала на себе его взгляд, поняла, что он наблюдает, как она колеблется.
— Вы не должны на меня так пристально смотреть, — сухо заметила она.
— Ты не должна говорить мне, что я могу делать, а чего не могу.
— А я и не говорила. Не осмелилась бы. Я имела в виду, что Вы меня смущаете.
— Ты предполагаешь, что это заставит меня устыдиться?
— Нет, я… — она осеклась и закрыла рот.
Он жаждал битвы, догадалась она, любого противостояния, которое заставило бы её убраться отсюда прочь. Он просто всё ещё пытается заставить её отказаться выходить за него замуж. Неужели так будет каждый раз, когда она соберется прийти сюда, чтобы помочь ему?
Вполне вероятно. Возможно, он ненавидит саму мысль о том, что ему нужна её помощь, поэтому и ведёт себя так отвратительно. Нет. У неё было чувство, что его враждебность никогда не иссякнет, даже когда он окрепнет и встанет на ноги.
Она колебалась так долго, что он выдернул повязку из её рук. Брук вздохнула с облегчением, когда он начал сам обёртывать ткань вокруг бедра.
— Будьте осторожнее, чтобы не стереть мазь. Фреда советует проветривать раны, не забинтовывая их. Так они быстрее затянутся, а у меня есть специальные травы, способные помочь. Но пока рана полностью не затянется, Вам будет нужна повязка.
— Без разницы, лишь бы встать скорее на ноги.
Это было сказано довольно глухо. Она взглянула на него. Хотя его лоб не был влажным от пота, он всё ещё был бледен и, вероятно, устал.
Когда он закрепил бинт, чтобы повязка не развязалась, Брук постучала бутылочкой с зельем о столешницу прикроватного столика.
— Вы можете выпить глоток вот этого, когда будете готовы ко сну. Зелье поможет Вам не просыпаться из-за дискомфорта, который вызывает рана. Крепкий сон — отличное лекарство. Или же можете пить больше виски, эффект будет тот же. Только не смешивайте всё сразу.
— Почему нет?
— От этого у Вас вырастут бородавки, — улыбнулась Брук, дабы показать, что шутит. Он нахмурился, будучи явно не в восторге от этого заявления, поэтому она решила добавить:
— Это, всего лишь, может вызвать тошноту утром.
— Забери его с собой. Я не доверяю зельям, которые выданы не врачом.
Он просто не доверял ей, вот что он хотел сказать. Брук не обиделась. В этом не было смысла. Она забрала бутылочку.
— Я вернусь утром, чтобы снова нанести мазь. Распорядитесь, чтобы под рукой была горячая вода. Тёплый компресс должен подействовать успокаивающе.
Сказав это, она направилась к двери. Девушка не ожидала никаких благодарностей, она их и не получила. Жребий брошен. Они были в состоянии войны. Ну, он так думает… А ей просто нужно стоять на своём, быть терпеливой. В этой битве она должна наносить удары в ответ лишь деревянным тренировочным мечом. Поэтому она заставила себя сказать «Спокойной ночи», прежде чем закрыла дверь, невзирая на то, насколько неприятный ответ на это пожелание она могла бы получить от него.
Глава 19
КОГДА Брук открыла глаза, она не могла понять, где находится, и что это за неизвестная тёмная комната. Девушка села и с удивлением огляделась по сторонам, затем снова рухнула на мягкие подушки, вспомнив, что она в Йоркшире в доме разгневанного, грубого, но очень красивого человека, который должен стать ее мужем. Она потянулась за карманными часами, лежащими на ночном столике, чтобы увидеть, что уже восемь тридцать. Она проспала.
Когда она вернулась в свою комнату прошлой ночью, Брук сделала глоток снотворного, от которого волк отказался, и когда оно не достаточно быстро подействовало, она сделала еще один глоток. Она боялась, что не сможет уснуть в этой комнате, расположенной в опасной близости от покоев виконта и соединяющейся с ними смежной дверью. Потому что она не могла открыть её, но он мог открыть дверь с другой стороны.
Она увидела, что Альфреда уже приходила. В умывальнике была свежая вода, еще слегка теплая, хотя шторы до сих пор были закрыты. Брук открыла шторы и улыбнулась, взглянув вниз на парк. Залитый солнечным светом, он был весьма красив с утра. Она могла бы посидеть сегодня на одной из многочисленных скамеек в саду и почитать книгу, если найдет хотя бы одну.
Высокие книжные полки в ее комнате были пусты. Вещей в комнате тоже не было, до тех пор, пока она не распаковала свои сундучки. По декору комнаты было понятно, что предыдущей хозяйкой спальни была женщина. Большая кровать с балдахином стояла покрытой толстым белым покрывалом с розовыми цветами и оборками по краям.
Ковер был темно-розового оттенка, с примесью желтого и темно-бордового цвета, а обои на стенах — с цветочным лавандово-розовым рисунком. В гостиной возле двух окон стояло кресло и удобный стул, они были обиты серебристо-лиловой парчой. Между ними, по центру, располагался невысокий с затейливой гравировкой столик.
Брук поставила свои туалетные принадлежности и шкатулку с драгоценностями на туалетный столик. Но небольшой письменный стол был до сих пор пуст, вероятно, что таким и останется, поскольку у нее не было письменных принадлежностей, хотя, возможно, ей стоит попытаться купить их в деревне Ротдейл. Она хотела написать матери, рассказать, как весело она проводит тут время.
Она быстро оделась, что было довольно легко сделать с нынешней модой в стиле ампир. Брук просто перевязала волосы на затылке белой лентой, которая сочеталась с ее платьем. Она больше привыкла к подобной незатейливой прическе, чем к той, в которую её волосы были уложены вчера, при приезде в Йоркшир.
Волк, как предполагается, ожидает ее появления, но в ближайшей перспективе она не собиралась заходить в его покои, поэтому спустилась вниз. По пути в конюшню, проходя через кухню, она схватила две колбаски — одну для себя и одну для Растона, и две морковки, на тот случай, если жеребец Доминика снова подойдёт к ней.
Растон спустился со стропил, когда она помахала ему колбаской, и последовал за ней через заднюю дверь конюшни. После того как кот слопал свое угощение, она взяла его на руки, чтобы приласкать, пока ждала, что Бунтарка заметит ее у забора, разделявшего два пастбища.
Жеребец Доминика снова поспешил к ней и, не колеблясь, взял морковку из ее рук. Ей с трудом верилось, что он норовистый, как утверждал Гэбриел. Когда к ней подошла Бунтарка, то кобыла даже не взглянула на морковку, которую Брук ей предложила, она была слишком занята тем, что поднимала хвост и размахивала им, пытаясь привлечь внимание жеребца, стоящего в паре футов от неё.