— Конечно.
Я лежал, закрыв глаза, с сильно бьющимся сердцем, прислушиваясь к движениям у моей постели.
— Как плохо он выглядит! — огорчение в голосе Дженни много для меня значило.
— Ничего удивительного. Он перенес операцию на мозге, и его жизнь висела на волоске. Но доктор Саммерс утверждает, что опасность позади. Надо только подождать, пока он придет в себя.
Прохладные пальцы прикоснулись к моему запястью, пальцы Дженни. Меня подмывало открыть глаза, увидеть ее небрежно зачесанные волосы и выражение доброты в заботливых глазах. Но для этого еще не настало время. Ради собственной безопасности нужно было ждать. Потом послышался стук открываемой двери и другой голос, голос Лепски, сказал:
— Если это была кошка сестры-хозяйки, то мне по душе ленч из кошки. Приветствую вас, мисс Бакстер, — продолжал он. — Как видите, все без изменений.
— Да, — вздохнула Дженни.
— Вы известите меня, когда он придет в себя, сестра?
— Конечно.
Шорох, шаги. Я не осмелился даже приподнять веки, слышал, как Лепски устраивается рядом. Потом дверь закрылась и Дженни ушла.
— Она мне нравится, — сказал Лепски. — Есть в ней какая-то изюминка. Она влюблена в парня без памяти, верно?
— И не говорите, — согласилась сестра.
Наступила пауза, потом Лепски продолжал:
— Пару месяцев назад меня произвели в детективы первого разряда. Вы даже не поверите, как мной помыкают! Сижу в этой проклятой палате день за днем! Они утверждают, что это очень важно.
— Я просто не понимаю, в чем тут дело, — сказала сестра. — Я читала все газеты, но там ничего толком не сказано. Написано, что мистера Фремлина убили и все. Как это понимать?
— Строго между нами, мы сами ничего не знаем. Мы надеемся, когда мистер Карр очнется, он прояснит ситуацию. Мы уверены, что украдено очень ценное украшение, но не знаем, какое именно. А раз и вы не знаете, то нас пара.
Я слушал с напряженным вниманием.
— Но ведь у вас есть хоть какие-нибудь улики?
— Детка, вы читали слишком много детективов, — в голосе Лепски прозвучала грусть. — Нам известно только, что это были мужчина и женщина. У нас далее имеется описание их внешности. Ночной портье слышал выстрел и видел, как они выходили. Но от его описания никакого толку. Значит, все зависит от того, что видел или знает Карр. Вот я и сижу здесь, как истукан.
— Не хотелось бы мне быть полицейским.
— Ну так нас с вами пара.
После продолжительной паузы Лепски спросил:
— Ну, так что у нас на ужин?
— Не знаю. Все зависит от настроения поварихи.
— Вот как? А если вы ей намекнете, что я сейчас приду и подниму ей настроение, она состряпает что-нибудь вкусненькое?
Медсестра захихикала.
— Так говорить неприлично, мистер Лепски.
— Ваша правда. Совсем отупеешь тут, сидя и глядя на этого малого. Так вы уходите?
— Конечно, ухожу, а то вы вдруг вздумаете и мне поднимать настроение.
— Хорошая мысль. Эх, если бы я не был солидным женатым человеком…
Я услышал, как закрылась дверь.
Итак, пока они не знают о пропаже колье. Пусть Лоусон и видел Рею и Фела. Лепски правильно сказал, это не имеет ровно никакого значения. Их заметили только мельком, так что они имеют все шансы остаться неузнанными. Обдумав ситуацию, я решил не подавать признаков жизни еще в течение хотя бы нескольких часов. Нельзя посеять у Лепски подозрения, что я слышал его разговор с медсестрой.
Я лежал неподвижно, а время шло. Болела голова, раздражала возня Лепски. Время от времени в палату заглядывала сестра. Наконец появился врач, и я решил, что теперь можно.
Услышав, как он здоровается с Лепски, я пошевелился и застонал. Потом открыл глаза и, взглянув на склонившегося надо мной человека, снова зажмурился.
— Он приходит в себя!
— Да ну! Вот новость так новость! — Лепски довольно потирал руки.
Я вновь открыл глаза, поднес руку к голове, полной тупой боли, и потрогал бинты.
— Как вы себя чувствуете, мистер Карр? — спросил врач.
— Где я? — Это была классическая реплика человека, пришедшего в сознание.
— Вам незачем беспокоиться. Вы в городской больнице. Лежите спокойно. Как вы себя чувствуете?
— Голова болит.
— Сейчас будет лучше. Только лежите спокойно.
— Сидни… Они его убили.
— Ни о чем не тревожьтесь. Сейчас я сделаю вам укол, и вы отдохнете. Никуда не торопитесь.
— Эй, погодите, я хочу с ним поговорить, — с лихорадочной поспешностью воскликнул Лепски. — Это очень важно.
— Пока никаких разговоров с пациентом, — отрезал врач. — Сестра…
Секундой позже я услышал прикосновение тампона, потом укол шприца. Медленно погружаясь в забытье, я подумал, что время работает на меня. Я не особенно рвался к разговору с Лепски, но знал, что в предстоящей партии в покер мои карты сильнее.
Меня разбудило солнце. Я пошевелился, приподнял голову, огляделся вокруг. Головная боль почти прошла, сознание было ясным.
В противоположной стороне палаты у окна стоял высокий, худой, сильно загорелый человек, по всей видимости детектив Лепски. Возле кровати сидела привлекательная медсестра, которая, увидев, что я открыл глаза, поднялась и наклонилась надо мной.
— Добрый день, мистер Карр. Теперь вам лучше?
Я поднес руку к голове.
— Что случилось?
— Не волнуйтесь. Я позову доктора Саммерса. — Она отошла к телефону, и тут на меня набросился Лепски. Я увидел жесткие, бледно-голубые глаза, глаза копа.
— Привет, мистер Карр, — произнес он. — И рад же я видеть вас в живых. Не имеете желания поговорить?
— Кто вы? Вы врач?
В следующую секунду медсестра оттолкнула Лепски от кровати.
— Пока нельзя, — безапелляционно заявила она. — Вы не будете с ним разговаривать без разрешения доктора Саммерса.
— Вот чертов цирк, — проворчал Лепски, но все же послушно отошел к окну.
Через минуту в палату вошел темноволосый человек в белом халате. Он пощупал мой пульс и одарил сияющей улыбкой, сказав, что дела у меня идут отлично.
— Мистер Карр, вас хочет кое о чем спросить человек из полиции. Вы расположены отвечать? Если у вас нет сил, скажите, не стесняйтесь.
— Это насчет Сидни Фремлина? — я говорил нарочито хриплым голосом.
— Да.
Я закрыл глаза и несколько секунд молчал. Мне хотелось показать, что чувствую себя пока еще не очень хорошо.
— Я согласен.
Врач обернулся и поманил Лепски.
— Только несколько минут.
— Мистер Карр, могу догадаться, как вы себя чувствуете, — начал Лепски. — Но дело серьезное. Совсем кратко объясните мне, что там у вас произошло, и как вы попали в эту переделку.
Я отметил, что в голосе его не было враждебности, а это определенно означало, что мне пока нечего опасаться полиции. Меня ни в чем не подозревают.
Шепотом, словно находясь на пределе сил, я сказал:
— Мы с Фремлином работали. Распахнулась дверь, и в гостиную ворвались два человека: мужчина и женщина. Фремлин хотел остановить их, но женщина без раздумий застрелила его, а потом ударила меня.
— Над чем вы работали?
— Над эскизом бриллиантового ожерелья.
— У вас есть догадки, чего им было нужно?
— Бриллиантовое колье.
— Какое колье?
— Мы переделывали колье в ожерелье. Колье лежало на столе. Они его забрали.
— Мы не нашли никакого колье, когда приехали, — сказал Лепски. Он наклонился вперед и пристально посмотрел на меня. — Какое колье? Сколько оно стоило?
«Пожалуй, для первого раза довольно», — подумал я и обессиленно закрыл глаза.
— Все, хватит, — сказал доктор Саммерс. — Пациент нуждается в отдыхе.
Лепски застонал.
— Док, на мне висит убийство! Еще пару минут… Эй, мистер Карр!..
Я открыл глаза, уставился на него, потом снова закрыл. Затем почувствовал укол и погрузился в беспамятство, слыша протесты Лепски.
Когда я вновь проснулся, рядом с моей постелью сидел другой человек. Он был высокий, худой, не очень симпатичный, но с непринужденной манерой держать себя.
— Как самочувствие, мистер Карр?
Позади него маячила медсестра.
— Немного болит голова, а так все в порядке, — ответил я, вновь закрывая глаза. Пошевелил головой, потом снова посмотрел на него.
— Кто вы?
— Я Стив Хармас, — ответил он. — Представляю страховую фирму «Нэшнл Фиделити».
По моей спине пробежал холодок. Так вот он какой, человек, о котором я столько слышал. Человек, раскрывающий обманы, аферы и убийства, — правая рука Мэддакса. Он должен быть гораздо опаснее Лепски. Я был уверен в этом, и больше тянуть было нельзя. Пришла пора раскрыть карты. Нужно убедить его в моей невиновности, иначе мне крышка.
— Вы в состоянии говорить?
Его голос звучал негромко, но спокойно, и держался он так, словно сидел у постели хорошего знакомого. Но это не обмануло меня.