Читать интересную книгу На вулканах - Гарун Тазиев

Убедило меня внезапное исчезновение в 1977 г. лавового озера Ньирагонго. Извержение, начавшееся там 10 января этого года, оказалось исключительным по всем статьям: по своей краткости - оно продолжалось менее получаса; убийственной силе - лавовые потоки унесли несколько сот жизней в то время, как обычно извержения не приводили к столь тяжелым последствиям; по площади, которую лава залила за каких-то двадцать минут, - 20 млн. м2; наконец, по объему магмы, участвовавшей в столь коротком извержении, - 200 млн. м3.

До тех пор я придерживался классической схемы, согласно которой лавовое озеро и его питающее жерло имеют в разрезе вид гриба на длинной тонкой ножке или зонтика. В меньшей степени я был согласен с объяснением механизма действия такого вулкана. Оно состояло в том, что восходящий поток растекается в стороны при выходе на воздух и вновь устремляется вниз, став более тяжелым (по сравнению со свежей магмой) в результате охлаждения и потери газов во время перемещения по поверхности озера. При этом нисходящие потоки обтекают восходящую колонну.

Подобное описание представлялось мне маловероятным с механической точки зрения. Трудно было представить себе, каким образом лава, став очень вязкой в результате потери 100-260o после многочасовых блужданий по поверхности озера умудряется вновь отыскать узкое горло для спуска по подземному "трубопроводу". Схема выглядела особенно нереальной потому, что напор восходящего по этому трубопроводу потока явно превосходил гидростатическое давление. Попробуйте вообразить себе ванну, которую нужно слить через ту же трубу, через которую она наполняется, причем именно в момент наполнения...

Напомню, что извержение 1977 г. развивалось следующим образом. Вначале напор восходящих потоков магмы привел к подъему уровня лавового озера на 50 м; вулкан продолжал раздуваться и в конце концов треснул, словно перезрелый плод. Потоки лавы забурлили по склонам, выливаясь из боковых трещин, открывшихся в 800 м ниже кратера. Когда я облетел кратер на самолете, он был пуст. Этот факт в совокупности с остальными не оставил сомнений в том, что излияние произошло под действием силы тяжести. Иными словами, из вулкана вытекла огненная масса, находившаяся выше уровня открывшихся трещин. Если допустить, что структура вулканов с постоянными озерами имеет форму гриба на тонкой ножке, то объем вытекшей лавы и магмы должен был быть равен объему озера. Между тем, они не сходились на целый порядок: объем шляпки" в кратере Ньирагонго не превышал 20 млн. м3, в то время как из трещин вырвалось не менее 200 млн. м3 расплава. Таким образом, принятая большинством геологов классическая схема - плоскость на длинном тонком стержне - не могла дать объяснение механизму колоссального излияния 10 января.

Согласно моей гипотезе, система, питающая лавовые озера, выглядит в разрезе иначе. Она представляет собой не раскрытый зонт, а расширяющуюся книзу сеть взаимосвязанных трещин (см. рисунок) Озеро в этом случае является не резервуаром, впитывающим излишек расплава, поднимающегося по нитевидному каналу, а точкой выхода на поверхность гигантского сужающегося кверху столба магмы. Исходя из этой схемы, можно дать объяснение не только извержению Ньирагонго, но и движению конвекционных потоков, выносящих на поверхность огромное количество тепловой энергии, рассеиваемой озером (наши подсчеты показывали, что это количество составляло порядка 960 МВт на Ньирагонго в 1959 г., 12200 МВт там же в 1972 г. и 130 МВт на Эрта-Але в 1973 г.).

Подобная схема предполагает наличие под вулканом обширной сети перекрещивающихся трещин. Геологический анализ показывает, что скорее всего так оно и есть на самом деле. Лавовое озеро Эребуса локализовано в месте пересечения двух зон разломов: достаточно взглянуть на карту, чтобы убедиться в этом. По одной оси расположены вулканы островов Росса и Бофорта, по другой - мощный конус горы Дисковери.

Вертолет в четыре захода доставил нас на уже знакомую широкую террасу. Эребус, однако, не сделал скидки старым поклонникам: холод перехватывал дыхание. Было - 30oС с ветром. Установка палаток, перенос оборудования, устройство кухни, продовольственного склада и прочих объектов не позволили согреться, поскольку мы делали все с обещанной медлительностью, а она не "производит" калорий. Трое ребят, правда, налегали изо всех сил: Фил и Билл - потому что находились на горе уже четыре-пять дней, а Питер... Приземистый крепыш, один из лучших новозеландских альпинистов, он привык штурмовать андийские и гималайские вершины; два года назад он снискал международную известность, совершив в связке первовосхождение на Джанну (7710 м) по северной стене. Так что здешние 3700 м должны были казаться ему пустяком. Но именно опытнейший Питер стал жертвой приступа горной болезни.

Все мы в первые три дня испытывали головные боли, но справлялись с ними с помощью таблеток аспирина. У Петера боль не проходила от лекарств. Помимо этого, он очень плохо спал, а сон, как известно, один из важнейших факторов, помогающих переносить жесткие климатические условия. Лишь на третью ночь Питеру удалось заснуть с помощью кислородной маски. Не будь ее, пришлось бы эвакуировать нашего парня вертолетом в госпиталь Мак-Мердо. После Карло Маури второй "гималаец" не смог совладать с Эребусом.

Правда, альпинистская закалка не позволила Питеру оставаться сторонним наблюдателем, и он участвовал в дежурствах по лагерю. Между прочим, в период акклиматизации это тоже требовало немалых сил. Основным нашим инструментом была ножовка - ею мы пилили снег, хлеб и мясо. Акклиматизация должна была продлиться пять суток, но вечером пятого дня задула пурга. Старая знакомая приветствовала нас по полной программе.

Как и в предыдущий раз, перво-наперво предстояло втянуть на край кратера два центнера оборудования. Прошлый опыт сильно пригодился: мы знали, что самый удобный маршрут ведет к северо-западной точке, откуда мы перетащили все к рабочему месту у северо-восточного края губы кратера. Операция проходила следующим образом: ящики и коробки привязывали к саням, Рассел устанавливал метрах в двадцати пяти выше по склону легкие козлы с блоком, веревку от саней перекидывали через блок, мы впятером тянули ее вниз - и сани ехали вверх. Седьмой подправлял их движение, восьмой снимал на пленку. Высота давала себя знать, особенно доставалось тягловой пятерке, но за два часа мы справились.

Зато с каким удовольствием мы сбежали вниз к базовому лагерю. Спуск занял от силы минут пятнадцать. Все были возбуждены: наконец-то кончился период вынужденного безделья и плохого самочувствия. Мы радовались, словно при выходе из больницы. В каком-то смысле так оно и было: мы наконец перестали глотать таблетки.

После дивного ужина с горячим какао - настоящим какао нашего детства, а не быстрорастворимой гадостью, которой торгуют сейчас, - я отправился в одиночку прогуляться к ледяным башням. Ночное солнце золотило снежные склоны, волнами убегавших к темно-голубому морю, в сторону полюса уходила безбрежная громада шельфового ледника Росса. Между ними выделялся узкий полуостров, на оконечности которого виднелся черный треугольничек Обсервейшн-Хилла - сложенного из базальтовых шлаков холма, отделяющего базу Скотта от станции Мак-Мердо. Поразительная прозрачность воздуха: ведь холм отстоял от меня в 40 км! Но это еще не все - за ним я различал ледники Трансантарктического хребта. Было полное безветрие, термометр показывал всего -20oС. Мне захотелось даже раздеться по пояс, как бывало в погожий день в Альпах. Но для этого пришлось бы снимать парку, толстый шерстяной свитер, байковую шотландскую рубашку, тонкую "водолазку", льняную нижнюю рубашку, потом - шелковую...

Когда мы проснулись, погода не предвещала ничего хорошего. Температура, правда, держалась на той же отметке, что и накануне вечером, но небо заволакивали предательские бурые облачка. Ватный ком вспухал над вершиной Эребуса, и полчаса спустя засвистела пурга.

Мы просидели на приколе двое суток. Южный ветер чередовался с туманом, также не дававшим возможности работать. Время тянулось мучительно медленно. Мы встречались "в кафе на углу" (большой палатке), прикидывая так и этак, что будем делать, когда кончится непогода.

Полярный урожай

В 1974 г. я привез с собой кучу книг - научных публикаций и художественной литературы, но не мог заставить себя сосредоточиться на тексте. Наученный горьким опытом, на сей раз я свел до минимума духовную пищу, взяв в экспедицию лишь томик стихов, книгу Шеклтона о путешествиях 1914 и 1917 гг. и несколько оттисков статей по вулканологии. Плохая память на слова позволяет мне вновь и вновь с неизменным удовольствием возвращаться к любимым стихам. Книга Шеклтона "Южный полюс" служила мне своеобразным историческим путеводителем по Антарктике. А вот научные статьи... Их я только пробежал глазами: проработать, как полагается, текст не удавалось и сейчас. Это можно было считать немалым прогрессом в сравнении с 1974 г., когда я просто не мог следить за строчками. Тогда я отнес умственную апатию на счет влияния высоты и нервного напряжения: предстояло принять решение о спуске в жерло, и все мысли вертелись вокруг него, заставляя меня шарахаться от надежды к отчаянию. В 1978 г. из числа этих факторов сказываться могла лишь высота, и тем не менее вулканология, о которой я, казалось, был готов думать круглые сутки, не лезла в голову. Даже с Филом, Вернером, Жаном-Кристофом и остальными мы скорее перебрасывались репликами, чем дискутировали по-серьезному. Поистине эта гора действовала на мозг опустошающе.