Шестьдесят первое по счету погружение на 5500 метров позволило установить, как писали потом газеты, мировой рекорд. «Триест» опустился на 1500 метров ниже гондолы ФНРС-3, на которой французы в 1954 году достигли четырех тысяч метров. Но мы вовсе не гнались за рекордами. Нас ждала насыщенная программа, предусматривавшая серию исследовательских погружений и несколько экспериментальных спусков, в ходе которых мы должны были превзойти минимум в два раза нынешнее достижение. Следующая ступень была семь тысяч метров, а после нее — последний рубеж. Спуск на 5500 метров показал, что «Триест», несмотря на инцидент с клеем, был в состоянии достичь дна впадины Челленджер. Вряд ли ему грозило что-нибудь серьезное. В желобе мы не обнаружили сильного подводного течения, батискаф оказался устойчивым даже при быстром подъеме, к тому же я для проверки сбросил во время пути наверх больше балласта, чем требовалось. Известно, что существует критическая скорость, выше которой судно теряет остойчивость. У нас все сошло благополучно. Тем не менее начальство попросило испробовать поведение заново скрепленной гондолы. В Главном штабе ВМФ, находившемся за тысячи миль, трудно было оценить надежность каждой детали. Мы с Уолшем послушно погрузились на 1600 метров у входа в бухту. Это случилось 18 декабря, а погружение на семь тысяч метров решили провести сразу после Нового года.
Но пока «Триест» смирно дожидался, когда догорят рождественские свечи, случилось неожиданное: упало атмосферное давление…
В районе Гуама падение давления связано с неприятностями — возможно, что пройдет тайфун. По всему острову была объявлена тревога по форме № 1. Тайфун немедленно получил кодовое наименование, — как правило, их нарекают девичьим именем, и имена следуют в алфавитном порядке: Анна, Берта, Вероника. Если не ошибаюсь, наш циклон стал Деборой.
Итак, народилась Дебора. Еще ребенком она выказала свой капризный нрав. Вокруг острова продолжало падать давление. Тревога передавалась с холма на холм, рыбаки торопились вернуться в порт. Дебора приближалась; ее гувернеры сообщали по радио, что завтра-послезавтра она нанесет визит острову. Все должно быть готово к приему; это означало, что на ее пути ничего нельзя оставлять незакрепленным. Юное создание четырех-пяти дней от роду уже достигло впечатляющих размеров. О его приближении оповещали недвусмысленные признаки: падало давление, налетали внезапные порывы ветра, поднимавшие белые буруны на море. Все свидетельствовало, все говорило — ждите…
Старшие сестрицы Деборы оставили по себе на Гуаме недобрую память — вырванные с корнем пальмы, разрушенные плотины, вынесенные на берег суда, сорванные крыши, которые находили за несколько миль от дома… Все, что мелькает время от времени на киноэкранах, здесь, на Гуаме, было живой действительностью, бедствием.
Едва ли не каждый тайфун, пронесшийся по западному побережью Тихого океана, уносит десятки, а то и сотни жертв. Буря, набирая подчас фантастическую силу, не щадит никого, а спрятаться всем нет возможности. Даже покорные судьбе туземцы-островитяне на время тайфуна оставляют свое философское отношение к жизни и мчатся к убежищу, а вслед им летят телефонные столбы, тучи сорванной с крыши черепицы и разящие, как бритвы, кровли «бидонвиллей». Недаром в вое ветра слышатся крики унесенных слепой стихией, разоренных ветром, пораженных ужасом людей. Тайфун оглушает, а потом уносит с собой все звуки, подхваченные по дороге, оставляя позади кладбищенскую тишину…
Давление продолжало падать. Дебора прямиком неслась на Гуам. Надо сказать, что здесь в это время года тайфуны редкие гости. Именно поэтому мы и выбрали для работы зимние месяцы, хотя ради этого пришлось смириться с волнением на море. Но Дебора не признавала никаких правил, она начисто порывала с семейными традициями. Тайфун шел на нас, невзирая на сезон, завихряясь все сильнее, сметая все на своем пути. Была объявлена тревога по форме № 2. На сей раз уже никаких сомнений: Дебора вопреки всем правилам и статистическим выкладкам решила разделаться с Гуамом.
Над портом нависла серьезная угроза. Большие корабли отошли от пирса и бросили якорь посреди бухты. Повсюду баррикадировали окна и двери, вешали крепкие ставни. Были проверены провода над крышами, некоторые сняты, другие продублированы. Лодки, баркасы, шаланды вытащены на берег и наполнены тяжелыми камнями — иначе они разлетятся как щепки.
А что делать с батискафом? Батискаф был на воде, готовый к погружению… Что говорить, Дебора выбрала подходящий момент! «Триест» отодвинули от стенки и привязали дополнительными тросами: тросы были нейлоновые, это обеспечивало большую гибкость. Из гондолы вытащили самые чувствительные приборы и частично наполнили водой отсеки поплавка, чтобы уменьшить болтанку и сделать батискаф более трудной добычей для ветра. Возле него выставили круглосуточную охрану. Если у Деборы была хоть капля уважения к науке, «Триест» сохранял шанс выбраться из передряги…
Тайфун был уже всего в нескольких десятках миль от Гуама. Небо клубилось тяжелыми черными тучами, между которыми пятнышками надежды мелькали островки голубого цвета. Пошел мелкий дождь, как всегда перед бурей; пальмы по всему острову затряслись мелкой дрожью. Все были наготове, все ждали Дебору, готовые оказать ей должные почести.
И вдруг радио осторожно объявило, что, возможно, Дебора опоздает на свидание. Потом мы узнали, что эта капризная дама, быть может, вообще раздумает и двинется в ином направлении. Гуам ее больше не интересовал, она повернула на восток, отменив уготованную встречу!
Наутро, жмурясь под горячим солнцем, остров почти со стыдом смотрел на следы пустых вчерашних хлопот. Снимали ставни и решетки с окон, корабли подходили к пирсу, лодки и баркасы спускали назад в море. Мы продули сжатым воздухом балластные отсеки «Триеста». Солнце снова ласкало тропический остров. Дебора прошла мимо, тайфун нас пощадил!
6 января 1960 года, когда мы выходили из порта, высокая волна била о мол. Его соорудили после войны из останков тысяч грузовиков, джипов, цистерн и самолетов американского и японского производства, грудами ржавевших по всему острову. Пена летела метров на десять вверх. Предстоявший путь в 130 километров не обещал быть безмятежной прогулкой, но мы уже начали привыкать к океану, а «Триест», как мы убедились, не боялся качки. Блаженные времена на Капри, когда мы не отваживались выходить в море, если волны перехлестывали через палубу батискафа!
«Уэнденк» взял курс на котловину Неро: Сутки он медленно вел «Триест», раскачиваясь на волне. Наш эсминец сопровождения «Льюис» ушел вперед подыскивать место для погружения. Самописец эхолота работал исправно, «Льюис» зарегистрировал глубины, превышающие 5 тысяч саженей, то есть около десяти тысяч метров — даже больше, чем требовалось…
Утром 8 января волнение моря показывало «четыре» по шкале Бофорта. Не страшно, хотя в журнале было отмечено (совершенно напрасно), что условия погружения вновь «предельные». Надежд на улучшение не предвиделось, поэтому решено было начать спуск.
По окончании операции с Гуама в руководящие инстанции был направлен следующий рапорт:
Начальнику Лаборатории электроники военно-морского флота США, Сан-Диего (Калифорния).
Пикар и Уолш начали погружение в 9.54 на 12°40,0′ сев. шир. и 145°21,5′ вост. долг. Вышли на поверхность в 15.22 на 12°40′ сев. шир. и 145°20,5′ вост. долг. Расстояние между метками погружения и всплытия — 0,8 мили. Максимальная достигнутая глубина 4000 саженей (после коррекции — 7025 метров. — Ж. П.). Продолжительность погружений: пять с половиной часов. На глубине 5900 метров два резких взрыва заставили приостановить погружение. Спуск продолжался после того, как проверка показала удовлетворительную устойчивость батискафа. Еще один небольшой взрыв на глубине 6900 метров. Как выяснилось впоследствии, причиной взрывов оказались приваренные к палубе трубчатые стойки диаметром в 3/4 дюйма, в которых забыли проделать отверстия для свободного входа и выхода воды. Никаких повреждений, кроме означенных трубок, не установлено. Переговоры по беспроволочному телефону продолжались до глубины 6 тысяч метров. Хотя экипаж «Триеста» отчетливо слышал речь с поверхности до самого дна, глубже 6 тысяч метров перешли к звуковым телеграфным сигналам. Телефон позволял прослушивать в море звуки биологического происхождения. Электронный самописец глубины и прибор для измерения скорости вертикальных течений функционировали отлично. Эхолот батискафа обнаружил дно всего лишь за 35 метров. Сбрасывание балласта прервало погружение в 15 метрах от дна. Бензиновый клапан оказался в неисправности, поэтому попытки опуститься на дно после остановки не увенчались успехом. Возвращение на поверхность стало неминуемым. Дно, таким образом, не удалось рассмотреть. По той же причине не было сделано ни одной фотографии. Общее количество израсходованного балласта 8 тонн. Средняя вертикальная скорость при погружении 1,3 узла, при подъеме — 2 узла. До всплытия на поверхность пользовались гидролокатором. Батискаф всплыл в двух километрах от эсминца «Льюиса» и в семи километрах от сопровождавшей десантной баржи. Самолеты обнаружили батискаф сразу же по всплытии. Минимальная температура в гондоле плюс 10 °C. Экипаж во время погружения не испытывал никаких неудобств. Биолюминесценция практически не наблюдалась. На пути к Гуаму лопнул буксирный трос, но его успели починить до наступления темноты. Ночью море заметно успокоилось. Однако перед рассветом волнение вновь усилилось.