— Могу я вам помочь, мисс? Ищете туалет или выход?
— Брелок, — говорю я ему. — Такую ромашку с божьей коровкой.
— Да что вы! — говорит. — Ценная вещь?
Вот притворщик! Лихорадочно ощупываю цепочку, запускаю руку за шиворот, не обращая внимания на косые взгляды пожилой дамы, заполняющей бумаги за столом недалеко от нас, говорю:
— Я с Томасом Дабкиным. Он только что вошел.
— Не понимаю, о чем вы, мисс.
Да куда же он запропастился! Собираюсь расстегивать блузку, и вдруг служащий хватает меня за воротник, и едва я успеваю отвесить ему плюху (слабую, надо сказать), он произносит:
— Зацепился за локон… — потирает свою пострадавшую щеку и по цепочке выводит в мое поле зрения из‑за моей же шеи брелок. Неудивительно. Меня так бросало сегодня туда — сюда в машине, и это не считая аварии, что он мог бы оказаться вообще в ухе.
— Спасибо, — говорю. — И извините.
— Ничего, — произносит он буднично, будто ему каждый день раздают оплеухи.
Хотела было спросить у него, где мне искать Джину Рыжую, но побоялась выглядеть еще большей недотепой. И потери брелка достаточно.
В коридоре опять пусто. Они, что же, даже за кофе или булочками не бегают? Вот когда Кэтрин работала в офисе (секретаршей), она жаловалась, что они с коллегой так часто перекусывают в кафе, что она прибавила два килограмма. (И это всего за месяц работы! Потом ее и эту коллегу уволили, уж не знаю, за что.)
Поеду на двадцать третий, а там спрошу про Джину. А Томас хорош! Бросил меня одну и иди куда знаешь!
На двадцать третьем по — прежнему кипела работа. Я оглянулась в поисках Томаса, но его здесь не было. Две дамочки болтали друг с другом на булькающем языке, на котором разговаривают соотечественники Грыыхоруу. О, значит, не дамочки, а совсем наоборот.
Тот кривозубый дядька снова сражался: на этот раз не с принтером, а с монитором — дядька стукал прям в жидкокристаллический экран подставкой для карандашей и кричал:
— Работай, балбес! Нашел время!
Экран не разбивался и оставался невозмутимо черным.
И Роджера, который встретил нас утром, не видно.
Я обратилась к пареньку, задумчиво печатающем на компьютере за ближайшим столом:
— Извините, вы не знаете, где Роджер?
Он поднял глаза — они оказались у него фосфоресцирующего зеленого цвета, — и ответил:
— Джина вон в том кабинете.
И указал на стеклянную дверь в нескольких шагах от нас. Откуда он узнал, что мне нужна Джина? Он, что же, умеет мысли читать? Круто. Хотела бы я знать, о чем думает, к примеру, соседская собака перед тем, как меня укусить. Может, „Какая у нее классная клетчатая юбка! Отхвачу‑ка кусочек — я как‑никак, шотландский терьер, должен же у меня хоть носовой платок быть в национальных традициях!“, а может, „Если я ее не покусаю, она перестанет меня уважать!“
Я подошла к стеклянной двери, и попыталась разглядеть, что за ней, но она была матовой, видны были лишь тусклые пятна света, видимо, от экранов компьютеров.
Я стукнула разок по двери — для приличия, и вошла. Компьютеры у одной стены, диваны и кресла у другой. За машинами сидят несколько мужчин и одна огненно — рыжая девушка. Возле нее‑то, склонившись к экрану, и стоял Томас.
На меня никто не обратил внимания. Я подхожу к Томасу и заглядываю через плечо девушки. Она подбирает пароль к ящику Вивиан. Цифры и буквы мелькают в окошке маленькой программы в углу экрана. А в центре посекундно вспыхивает табличка „Пароль неверный. Повторите попытку“.
— Может, это имя — Петер или Гермес? — говорю я.
— Или Ричард, — подхватывает Томас и бросает мне: — Сразу нас нашла?
— Не подходит, — ответила девушка.
А я сказала Томасу:
— Да. Мне тут один этот, ясновидящий, помог.
— Ясновидящий? — удивился Томас.
— Ну да, который мысли читает.
— Телепат, что ли? — снова спрашивает он.
Вот непонятливый. И что за „телепат“ такой? А Томас меж тем обратился к девушке:
— Джина, у вас кто‑то новенький появился? Телепат?
— Нет у нас таких… — ответила Джина. — Что же за пароль у нее? Шифруется, как шпионка…
— Может, фамилия бабушки или матери… — предложил Томас.
— Уже проверила, — коротко сказала она и плавным жестом откинула на спину волнистую рыжую прядь.
— Какие у тебя волосы шелковые, — говорит Томас, улыбнувшись краем рта. — Особый шампунь?
А он, оказывается, бабник! То с Вивиан целуется, то волосы ему, видите ли, шелковые!
— Да не помню я какой…
Не успевает Джина договорить, я выпаливаю:
— А зачем ты с Вивиан целовался?
Томас аж дар речи потерял:
— Я же… тебя прикрывал…
Джина, смеясь, оглянулась:
— Что, правда целовался? С самой Вивиан Джемисон! Ух!
Лицо Джины показалось мне очень знакомым. Но откуда?
— Да ну вас, — отмахивается Томас.
— А названия ее фильмов вы пробовали? — спрашиваю я у Джины.
— Нет, — она моментально становится серьезной. — Посмотрим в ее биографии, — она открывает какой‑то файл.
Хотела я сказать, что я бы и по памяти все их перечислила. Но хвастаться, меня в детстве учили, нехорошо. А по — моему, люди и не подумают догадаться, какой ты замечательный, пока ты сам им не сообщишь!
Джина копирует названия одно за другим, вставляет их в строку пароля, жмет ввод. Она дошла до половины внушительного, не менее трех десятков пунктов, списка. Но результата все нет.
„Моя жена — королева“ — вводит она следующее название.
— Неправильно! — говорю я. — Фильм называется „Моя жена — не королева“.
— Тебе не кажется, что так название меняется на совершенно противоположное? — с усмешкой говорит Томас.
— У них опечатка! — настаиваю я. Уж мне‑то не знать! Я смотрела пять раз. Нет, даже раз двадцать, если считать те вечера, когда я ставила фильм фоном, а сама готовила ужин или укладывала спать какого‑нибудь младенца.
Джина пробует верное название. Ура! Почта открылась!
— Так, что тут у нас? — как ни в чем не бывало произносит Томас и всматривается в ряды названий писем.
Нет, вы видали? А восхищение?? А спасибо за подсказку? А „Алисия, что бы мы без тебя делали“?
— И что бы вы без меня делали, — невинным тоном произношу я.
— Да, — кивает Томас, не отрываясь от экрана. И обращается к Джине: — Можно как‑то спасти их от уничтожения?
— Без проблем. Поменяю пароль и все дела, — откликается Джина и быстро — быстро бьет по клавишам. — Пока она разберется, почему не открывается ящик, мы их успеем сохранить.
— Смотри‑ка! — говорит Томас удивленно. — Письмо называется „Милый божок“! Может, мы все же попали в яблочко?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});