— Он признался в любви. Пусть неумело, зато искренне.
— Испортил такой спектакль! — всхлипнула Полина.
Репнин вытер ей лицо своим платком.
— То, что он решил не делать тайны из своей любви, доказывает серьезность его намерений.
— Если он пришел просить моей руки, то зачем подарил куклу, будто я маленькая девочка? Он думает, что я до сих пор играю в куклы? Вот выброшу ее в чулан!
Репнин молча взял игрушку и долго, внимательно ее рассматривал.
— В чем же провинилась кукла? Если не хочешь с ней играть, лучше отдай ее мне.
— Тебе? — удивилась Полина. — Зачем?
— А разве ты не заметила, что она похожа на Натали?
Полина посмотрела на куклу, замерла на мгновение, а потом кинулась к отцу.
— Прости меня, папа! Я не хотела причинить тебе боль.
Репнин погладил ее по русой голове.
— Ну, полно, полно… Какая ты у меня еще глупенькая, Сероглазка!
* * *
Утром, пройдя по набережной Невы и полюбовавшись роскошной решеткой Летнего сада, Полина и мадемуазель Корваль не торопясь направились по аллее к домику Петра Великого. Погода не располагала к прогулке: небо было обложено серыми тучами, моросил мелкий нудный дождь. Летний сад не произвел на Полину большого впечатления. Она очень хотела поглядеть на прекрасные мраморные скульптуры, о которых много слышала и читала, но оказалось, что они были укрыты от непогоды деревянными футлярами.
— Как тихо и пусто, — разочарованно промолвила Сероглазка. — Нет, Луиза, право, мне не нравится Петербург. Скука смертная! На Кавказе было куда интереснее… Там мне разрешали стрелять по мишени, скакать на лошади, фехтовать…
Она озорно взмахнула зонтиком, сделав выпад.
— Полина! — в ужасе вскрикнула мадемуазель Корваль, осенив себя крестом. — Здесь вам не Кавказ! Можно ли так себя вести дочери князя Репнина? А если кто-нибудь увидит?
Полина, подмигнув ей, весело рассмеялась. В этот момент из-за поворота аллеи прямо на них вихрем вынеслись два всадника. Мадемуазель Корваль отчаянно вскрикнула. Столкновение, казалось, было неминуемо… В последний момент Полина успела оттолкнуть гувернантку с дороги на палисадник, где та упала в мокрую траву. Лошади чуть не опрокинули Полину, но она отскочила, еле удержавшись на ногах, и кинулась к гувернантке. Всадники соскочили с коней. Офицер с черным плюмажем на треуголке, подняв на руки старую француженку, отнес ее к ближайшей садовой скамье.
В первую минуту все суетились, мешая друг другу.
— Слава богу, она жива!
— Пригоните извозчика! — приказал своему спутнику молодой офицер с белым плюмажем и обернулся к Полине.
Темно-русые локоны девушки, выбившись из-под шляпы, развевались на ветру. Нежный румянец проступил на щеках, большие серые глаза сверкали от волнения. Незнакомец на мгновение замер, не в силах оторвать от нее глаз.
— Мадемуазель, — тихо промолвил он, — простите, ради бога. Сам не понимаю, как мог допустить такую оплошность.
— Ничего страшного не произошло, ваше высокоблагородие, — ответила Сероглазка и вдруг смутилась, разглядев на его плечах генеральские эполеты с пышной золотой бахромой. — То есть я хотела сказать: ваше превосходительство!
Тот улыбнулся, не сводя с нее темно-синих выразительных глаз, полных доброты и участия.
— Вы хорошо разбираетесь в знаках различия, сударыня!
— Мне довелось несколько лет жить с отцом в гарнизоне на Кавказской линии.
— Вот как? — удивился молодой генерал. — Кто же вы, прекрасная незнакомка?
Сероглазка в смятении обернулась к потерявшей сознание гувернантке. Она помнила ее наставления о том, что девушка не должна представляться первой. Но необычайные обстоятельства заставили ее пренебречь этикетом. Помимо воли, словно ведомая какими-то высшими силами, Сероглазка подняла глаза на красавца-генерала и робко сказала:
— Княжна Полина Кирилловна Репнина… А эта несчастная дама — моя гувернантка, мадемуазель Корваль.
Генерал учтиво поклонился. Полина ждала, что он сейчас назовет свое имя, но он только сказал:
— Рад встрече с вами, княжна. Чем могу быть вам полезен?
— Мне бы хотелось поскорее вернуться домой вместе с бедной Луизой.
— Как вам будет угодно, — бархатным голосом ответил генерал и, увидев, что к ним приближается экипаж, добавил быстро и доверительно: — Любое ваше желание — отныне закон для меня.
К ним подъехала коляска, которую доставил его адъютант — офицер с черным плюмажем. Мадемуазель Корваль шевельнулась и тихо застонала.
— Она приходит в себя, — обрадовалась Полина.
И действительно, смертельно бледное лицо гувернантки порозовело, глаза раскрылись и испуганно заморгали.
— Как ты себя чувствуешь, Луиза? — тихо спросила княжна, наклонившись над ней.
— Ох, Полина… мне показалось, что я уже на том свете…
— Всё будет хорошо, милая. Сейчас мы поедем домой.
Адъютант осторожно подвел мадемуазель Корваль к экипажу и усадил на заднем сиденье.
— Прошу вас, мадемуазель, — галантно обратился генерал к Сероглазке и предложил ей руку.
Полина села рядом с гувернанткой, ласково обняв ее. Экипаж тронулся. Полина искоса оглянулась и увидела, что молодой генерал восхищенно смотрит ей вслед. Она, покраснев, отвернулась.
* * *
Всё обошлось без неприятных последствий. Когда вечером Полина пришла навестить мадемуазель Корваль, та была уже почти здорова.
— Прошу только об одном, Сероглазка! Ничего не рассказывай отцу! — умоляла свою воспитанницу француженка. — Позор на мою седую голову! Если князь узнает, какая опасность тебе угрожала, он выгонит меня.
— Не тревожься, милая Луиза. Я никому ничего не скажу. Главное, чтобы ты не пострадала. Признайся честно, у тебя ничего не болит?
— Я вполне здорова, но мало что помню. Всё как в тумане. Мы гуляли по аллее… И вдруг прямо на нас несутся бешеные чудовища!
Сероглазка рассмеялась.
— Это были породистые английские лошади. Уж я-то в них разбираюсь…
— Лучше бы вы, княжна, разбирались в вышивании, — вздохнула француженка.
— Не ворчи. С твоей помощью я и вышивать научусь, хотя не имею к этому никакой склонности.
— А к чему вы чувствуете склонность, мадемуазель Полина? Кроме, разумеется, лошадей?
— Ах, Луиза…
Полина, замолчав, отвернулась и задумалась, глядя в окно. Потом взглянула на гувернантку и доверительно сказала:
— Я хотела бы стать актрисой!
* * *
В это время ни о чем не подозревающий князь мирно беседовал с Сергеем Шевалдиным в его скромной квартире неподалеку от гвардейских казарм. Откупорив бутылку, Сергей наполнил красным французским вином два бокала и сказал вместо тоста: