Читать интересную книгу «Искатель» 1992 № 1 (187) - Дэвид Моррелл

— Да.

— Тогда не лезьте не в свое дело.

— Я начал это задолго до вашего участия и собираюсь помочь вам. Нет ничего позорного в том, чтобы принять мою помощь. Теперь идемте, пока вы еще можете двигаться.

— Ладно, вы хотите помочь? Тогда вначале помогите мне подняться. Сам я не в состоянии встать.

Траутмэн поднял его на ноги и исчез в кустах, а Тисл остался стоять, голова его была над кустарником, он осматривал его и думал: ползи, ползи как можно быстрее. Что бы ты ни делал, это не имеет значения. Я доберусь до него раньше тебя.

Он закашлялся и выплюнул что–то соленое, отдышавшись, пошел через кусты по прямой к сараю. Было очевидно, что парень двигался этим путем: это подтверждали сломанные ветки. Шел Тисл медленно, чтобы не упасть. Однако удивительно быстро достиг сарая. Уже собираясь войти, он вдруг почувствовал, что парня там нет. Огляделся и, будто его притягивало магнитом, пошел, шатаясь, по новому следу из сломанных веток, к большому пруду. Парень там. Он это знал, чувствовал.

В голове совсем помутилось, будто его воля принадлежала кому–то другому. Он увидел, как его рука поднимается, и пистолет целит в бугор.

Глава 20

Онемение достигло уже плеч Рэмбо, и винтовку он держал будто двумя кусками дерева. Тисл троился у него перед глазами, пистолет в его руке тоже, и он знал, что все должно быть именно так. Не медленный уход в забытье и небытие. Не подожженный запал и самоуничтожение. А вот так, последний бой, один на один с Тислом. Глаза и руки подводили его, и он не надеялся уже, что попадет в Тисла. Но если промахнется, Тисл увидит вспышку и выстрелит. По крайней мере, смерть наступит в бою. Рэмбо силился нажать на спусковой крючок, целясь в сердце смутной фигуры Тисла. Дуло прыгало, шансов попасть — никаких. Но постараться–то нужно, иначе все теряет смысл. Он приказал своей руке нажать на крючок, но рука не действовала, а когда сконцентрировал на ней внимание, винтовка неожиданно для него выстрелила. Ах как глупо! Он обругал себя. Совсем не тот, настоящий бой, на который он надеялся, и теперь пуля Тисла оборвет его жизнь. Он ждал. Пуля должна бы уже прилететь. Он прищурился, стараясь разглядеть Тисла, распластавшегося в кустах. О Господи, он в него попал. Но он же не хотел этого! Теперь все его тело онемело до такой степени, что он уже не сможет поджечь запал. Как все глупо. Безобразно и глупо. А потом смерть взяла его, но это был не отупляющий сон, бездонный и темный, а вспышка, подобная динамиту, только она пришла не со стороны живота, а вспыхнула в голове…

Глава 21

Ну вот и все, думал Тисл. Он лежал на спине в кустах, дивясь на звезды, повторяя себе, что не знает, что с ним случилось. Он и не знал. Он видел винтовочную вспышку и упал, но падал так медленно и мягко, что не мог понять, попала в него пуля или нет.

Тисл услышал шаги, кто–то шел сквозь кусты. Это парень, подумал он. Он идет очень медленно. Это и понятно, ведь он тяжело ранен.

Но оказалось, это Траутмэн, его голова появилась на фоне неба, лицо и форма лучились в отблесках пожара — а глаза были тусклые.

— Ну как? — спросил Траутмэн. — Очень плохо?

— Нет, — ответил Тисл. — Даже как–то приятно. Если не думать о том, что будет дальше. Что это был за взрыв неподалеку?

— Наверное, это я выстрелил ему в голову из ружья.

— И как вы себя сейчас чувствуете?

— Лучше, чем когда думал, что ему больно.

— Да.

Траутмэн передернул затвор, выбрасывая пустой патрон из ружья, и Тисл проследил глазами его блестящую дугу в воздухе. И умер.

Перевел с английского Л. Дымов

Белькампо

Кровавая бездна

Тема вампиров и их вампирской жизни не столь часта на страницах книг, доступных нашему читателю. Правда, в последнее время в прессе появились устрашающие сообщения о случаях такого рода в реальной жизни, но тут уж не до шуток.

Пожалуй, первоначальные сведения о нравах вампиров все мы получили из небезызвестной повести А. К. Толстого. Те же, кто находит, что тема эта осталась не исчерпанной русским классиком, могут обратиться к историям о графе Дракуле, наводнившим сегодня прилавки книжных киосков.

Можно ли после этого сказать что–то новенькое о вампирах? Оказывается, можно, если соединить пронизывающую этот жанр «чернуху» с черным же юмором, гротеском, пародией. Новая история о вампирах пришла к нам из Нидерландов, страны, литература которой почти неизвестна советскому читателю. В творчестве автора рассказа Белькампо проглядывают своеобразные особенности, характерные для современной прозы этой маленькой, такой благоустроенной и ухоженной страны: стремление отыскать нечто фантастическое и абсурдное в привычном уютном мире, вдруг обнажить, так сказать, двойное дно, изнанку комфортного и налаженного существования. А потому в истории о вампирах, рассказанной Белькампо, истории, в которой без конца льется кровь и фигурируют леденящие душу медицинские подробности, тоже не все так просто: есть здесь и попытка воссоздать традиционный жанр «ужасов», и чисто голландское скрупулезное внимание к подробностям.

Наталия ИВАНОВА

От чего умирают люди в наши дни, если, конечно, по роду человеку написано умереть своей смертью? Судя по газетам, нас сводят в могилу в основном инфаркты и сердечные приступы. А вот в прежние времена лежит, бывало, иной покойник белее полотна, и кажется, уж ни кровинки не осталось в нем. Ну, это в прошлом. Где же вампиры теперь, неужто перевелись все? Может, с голоду повымирали, не хватает им крови людской? Или полиция их наконец извела, а последних добили неорганизованные граждане? Но что, если некоторые все–таки уцелели и живут себе среди нас незаметно и тихо? Деваться им некуда, приспособились к нашему рациону, перешли на свеклу и краснокочанную капусту. Даже клыки у зубного врача пришлось подпилить. Впрочем, все это еще ничего не значит, ибо при первой же возможности они норовят вернуться и своим прежним вкусам.

Да и сами люди уже давно позабыли о вампирах. Мы не боимся теперь оставлять окна открытыми на ночь. Ну кому придет в голову, что наша кровь — это подлинное богатство, на которое кто–то может покуситься, а сонная артерия — настоящий клапан для выкачивания этого богатства?

Каково, однако, было бы изумление этих неверующих, доведись им субботним вечером заглянуть в подвальное оконце Вилхелмина–клиники, в цоколе которой разместилась городская станция переливания крови! Если ровно в десять часов вечера нашему взгляду удастся проникнуть сквозь плотно задернутые шторы, мы увидим их. Перед каждым — наполненный кровью сосуд, закрепленный в штативе наподобие капельницы у постели тяжело больного, с той лишь разницей, что стеклянные резервуары не имеют отводных резиновых трубок, а мы находимся отнюдь не в больничной палате.

Случайному наблюдателю столь тщательно скрываемая от посторонних взглядов сцена не внушила бы и тени подозрения. В самом деле, никакой таинственности, никакого полумрака, помещение залито ярким светом неоновых ламп. Сороконожкам и прочей живности, что селится по углам, забиться некуда в этом зале с гладкими, без единой трещинки стенами, где все на виду. Правда, лица у присутствующих странного землистого оттенка, но при таком освещении и пышущий здоровьем человек может показаться смертельно бледным. В воздухе совсем не чувствуется затхлости: по–видимому, работают кондиционеры.

Круглые деревянные табуретки да лабораторные штативы — вот и вся обстановка помещения.

Если бы мы могли прочитать надписи на сосудах, то непременно отметили бы, что среди доноров преобладали молодые женщины в возрасте от восемнадцати до двадцати пяти лет. В отблеске неоновых ламп алый цвет жидкости не казался таким насыщенным, она просвечивала, точно розовое вино на солнце, точно кровь больных анемией. Но нет, то была настоящая, полноценная кровь, искрившаяся на свету.

Собравшиеся здесь в субботний вечер походили скорее на заговорщиков или поклонников запретного культа. Пятеро мужчин и четыре женщины сидели на табуретках, расставленных по кругу. Ни на ком не было медицинских халатов, и сходство, объединявшее их, проявлялось не в одежде, а в лицах этих людей, сохранявших следы былой привлекательности и вместе с тем на редкость изможденных. Неподвижный взгляд глубоко запавших глаз, сероватая кожа, редеющие волосы.

Все сидели не двигаясь, будто скованные оцепенением. Когда же они зашевелились, их жесты, плавные и осторожные, завораживали, словно движения щупалец. Женщины изгибали необычайно длинные шеи, будто самой природой созданные для того, чтобы облегчить путь к цели жадным, ищущим губам. О возрасте этих людей трудно было судить даже приблизительно.

Присутствующие хранили молчание, каждый и без того знал, зачем они собрались здесь и что последует дальше. При взгляде на эти застывшие в зловещем молчании фигуры на память приходили образы Тайной Вечери. Наконец председательствующий на этом странном собрании подал сигнал к началу. Вслед за этим каждый снял колбу со своего штатива и вскрыл ее, раздавив пальцами запаянное горлышко. Осколки они припрятывали, как если бы то была драгоценная реликвия. Эти нехитрые манипуляции привели всех в бурный восторг, перед которым бледнеет экстаз верующего, готовящегося вкусить заветных даров. Дрожь сотрясала их, они извивались в конвульсиях. Женщины закатывали глаза, словно в припадке эпилепсии. Сжав драгоценный сосуд, они нежно гладили стекло, прижимались к нему лицом. Так мать, прежде чем накормить своего малыша, прикладывает к щеке бутылочку с молоком, пробуя на ощупь, не слишком ли горячее.