Во второй раз три десятка странных тварей накинулись на путников посреди лесной топи. Мягкие тела в общих чертах напоминали человеческие. Но на деле являлись чем-то сродни растениям: поросшая мхом кожа, пятна выделений, гибкие трубчатые конечности. Головы бесформенные, лишенные органов чувств. Зато на руках посреди ладоней чернели провалы пастей… К счастью, монстры оказались неповоротливыми. Нищий и послушник довольно успешно кромсали руки-лианы, вскрывали черепа. Отбивались и прыгали с кочки на кочку, прикрывали друг другу спины. Когда мир в очередной раз преобразился, твари отстали.
Кроны раздвинулись, сквозь переплетение ветвей брызнули золотистые солнечные лучи. Мох и грибы исчезли. Начали попадаться полянки, заросшие высокими травами и цветами. Деревья стали гораздо толще, приземистее. В воздухе витали сладковатые ароматы. Слышались шорохи, поскрипывания. Птиц замечал в просветах между стволами каких-то животных. Вздрагивал, тер кулаками веки. Один раз показалось, что по дереву скачет белка размером с годовалого теленка. Потом померещился самый настоящий единорог. Звери исчезали раньше, чем послушник успевал рассмотреть. Да и Ирн перестал обращать на них внимание. Бегают, и ладно. Главное, сожрать не пытаются.
Услыхав особенно крепкое выражение спутника, нищий оглянулся, всмотрелся в лицо Птица. Нахмурился и скривился, сразу отвернулся. Но когда добрались до очередной полянки, остановился и произнес:
— Привал. Есть хочешь?…
Ирн прислушался к ощущениям и понял, что чудовищно голоден. В желудке зияющая пустота походила на пропасть.
— Хочу, — кивнул послушник. С облегчением уселся на большое бревно, снял мешок и выпустил Колючку.
Хорек с сопением взобрался на плечо хозяина. Потыкался мокрым носом в щеку — вроде как поздоровался. Воровато огляделся, спрыгнул и бурой молнией юркнул в кусты. Раздались хруст, довольное ворчание. Врассыпную бросились какие-то мелкие птицы. Даже когда жили в сытости и спокойствии при храме, инстинкты заставляли хорька отправляться на поиск драк и приключений. А уж сколько крыс передушил в обширных подвалах и винных погребах! Настоятель потому и разрешил Птицу держать ручного зверя. Хотя статут храма запрещал подобные вольности…
Бродяга порылся в карманах, вложил в ладонь послушника нечто бесформенное и твердое. Сладковатый запах пощекотал ноздри, рот Ирна наполнился слюной. Парень сдержался, с сомнением ощупал непонятный овощ.
— Можешь есть, — добродушно разрешил нищий.
— Э-э-э… — невнятно промычал Птиц, поскреб затылок. — Что это?…
— Корешок, — ответил бродяга. — Съедобный.
Птиц поколебался, осторожно надкусил. Поначалу выходило туговато. Зубы с трудом перемалывали твердую, как древесина, мякоть. Но голод сделал свое дело. Ирн с аппетитом захрустел, торопливо сглатывая терпкий сок. Удивительно, но сытость появилась сразу же. В желудке образовалась приятная тяжесть, в голове прояснилось. По жилам прошла волна тепла, изгнала слабость.
— Надо же! — пробормотал парень. — Не думал, что есть такие растения…
— Корень волчаницы, — кивнул нищий. — Редкая травка. Если хорошенько размять и добавить парочку других ингредиентов, получится мощнейший яд. А в ином случае — хорошее лекарство от любых хворей…
Птиц посмотрел на остатки корешка как на отравленную змею. Но виду, что испугался, не подал. Огляделся, поднял брови. На лице проступило понимание, в глазах сверкнула догадка.
— Осины?… — спросил парень.
— Ага, — хмыкнул бродяга. Отмахнулся от насекомого, похожего на комара-переростка, с непонятным выражением глянул на небо. — Рощи — самое безопасное место для отдыха.
— Нуда… — медленно сказал Ирн. — Припоминаю. Где-то читал, что осина считается убийцей магии. Потому заведено делать из нее мебель, двери и ставни.
— А дубы, напротив, прекрасно впитывают энергию, — подхватил нищий. — И если силы много, могут ожить. К тому же по легенде осиновый кол использовался как оружие против вампиров. Искра магии, что заменяет сердце, тухнет…
— Сказки! — отмахнулся Ирн. — Вампиров не бывает.
— А Алар не сказки? — спросил Лохматый, изогнул бровь.
— Нет! — жарко возразил Птиц. — Светозарный правит нами, ведет к Блаженству…
— Ну да, ну да… — усмехнулся нищий. — А ты у него каждый день трон протираешь, полы моешь и указы строчишь.
— Еретик! — с раздражением воскликнул послушник.
— Ты прав, — с долей гордости ответил Лохматый и выпятил грудь. Но сразу подмигнул, невесело засмеялся. — Если еретик — человек, который думает иначе… я с радостью буду носить клеймо.
— Ты перекручиваешь слова, — произнес Птиц. Отвернулся и сделал вид, что осматривает окрестности. Но не выдержал, процедил: — Как ты можешь так легкомысленно относиться к происходящему? Ведь Тьма, люди…
— А что — люди? — перебил нищий. Скривился, равнодушно струсил с груди комок грязи. — Тебе в храме проповеди читать, а не сумасшедшего убеждать. Вот ты взялся мир спасать. Несешь свитки, страдаешь, истекаешь кровью и подвергаешься опасностям. Кто тебе помогает? Никто.
Бродяга умолк, нервно погладил рукоять меча. Поднял голову и подставил лицо свету. В глазах сверкнули тревожные искорки, в волосах засеребрилась седина. Нищий как-то разом постарел, осунулся. Но через минуту очнулся, посмотрел на послушника и приподнял брови от удивления… Птиц улыбался. Солнечные лучи гладили грязные щеки, золотили волосы.
— Но ты-то помогаешь, — тихо сказал Ирн.
— Мрон!.. — обескуражено выдохнул бродяга, выпучил глаза. — Так сложилось, нам просто по пути… Отдыхай, я пока пройдусь. Твои друзья немного отстали, но кто знает…
Лохматый не стал ждать ответа, скрылся среди деревьев. Птиц прислушался, но сразу расслабился. Мир казался на удивление приветливым и светлым. Явных опасностей не наблюдалось, так что стоило последовать совету бродяги.
Мышцы одеревенели, ноги гудели от усталости. Но вместо отдыха Птиц потянулся к мешку и извлек одну из трофейных книг. Нашел закладку из древесного листа, жадно приник к строчкам… Послушник долго уговаривал себя и стращал ересью, грехами. Но жажда знаний, как известно, сродни обыкновенной жажде. Если нет воды, начинаешь сохнуть. Нет приличного чтива, воешь от тоски. Вот Ирн и сорвался. Еще вчера вечером при свете костра открыл первую попавшуюся книгу. А сумел закрыть только утром.
Три фолианта оказались учебниками по магии. И притом — отличными! Первого взгляда хватило, чтобы понять: основные положения рушат представления о «правильном» волшебстве. Птиц привык, что магия строится на молитвах, займе силы у богов. А тут говорилось об управлении!.. Еще один фолиант оказался чьим-то походным справочником. После первого пролистывания стало понятно: чересчур сложно. Нужны базовые знания, коих у послушника не имелось. А вот последняя книжка… Маленькая и потрепанная, сшитая из кипы листов различного качества. И конечно, самая интересная. С первых же строк Ирн прикипел взором. Дневник! Дневник некоего Эскера, последнего Серого мага! А если точнее — поздний пересказ событий десятилетней давности. Начало войны в Дорамионе, борьба Скифрской империи за Свободные Земли, интриги вокруг наследия погибшего магического ордена.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});