Читать интересную книгу Между Сциллой и Харибдой. Последний выбор Цивилизации - Александр Никонов

Но даже если бы у нас была теоретическая возможность пройти путь США, делать это совершенно бессмысленно по нескольким причинам.

Во-первых, забитый религиозный вирус все равно вирус. И в годину проседания экономического иммунитета он может активизироваться или мутировать, приняв опасные формы.

А во-вторых, сейчас в Америке наблюдаются те же закономерности, что и в Европе. Например, бурный всплеск атеизма. Помните, я говорил о его пятикратном росте за какой-то десяток лет? Строго говоря, делать выводы на основе тенденции нескольких последних лет неверно, поскольку развитие идет в режиме колебаний — то вверх, но вниз. Так что следить нужно за общим трендом. Каков же он?

Знаменитая молодежная сексуальная революция шестидесятых годов сопровождалась в Америке атеистическим ренессансом — количество прихожан сократилось. Но в последующее двадцатилетие наступил, напротив, религиозный ренессанс. Который к началу XXI века вновь сменился наступлением атеизма. Однако общий тренд идет в сторону атеизации, что можно заметить по религиозной поляризации американского общества. В нем увеличивается число людей, как настроенных абсолютно атеистически, так и воинственно-религиозно. Последнее, на мой взгляд, связано с «воспалением», сопровождающим процесс выздоровления. Иногда бывает так, что при вялотекущей болезни прием таблетки вызывает обострение. Это значит, что организм включился в борьбу. Так вот, таблетка информационных технологий начала действовать, и социальный организм пошел на поправку, выгоняя религиозную болезнь. С обострением.

Европейские тенденции четко прослеживаются и в Америке, где идет постепенное вымывание религии из качественных умов. Хотя вера американцев выхолощена и напоминает игрушечный пистолет, взрослеющее общество, как взрослеющий ребенок, постепенно отказывается от игрушек. На территории самих США, хоть там и относительно много верующих, мы видим то же самое, что в целом по миру:

— южные сельскохозяйственные бедные штаты более религиозны, чем северные — промышленные и богатые;

— среди людей образованных меньше верующих, чем среди необразованных;

— среди ученых меньше верующих, чем среди просто образованных, а среди нобелевских лауреатов меньше верующих, чем среди просто ученых.

Думаю, стоит подтвердить это цифрами, а то не поверят! До сих пор ведь можно слышать от богопоклонников, что «все нобелевские лауреаты — верующие!». Давайте же посмотрим, как обстоят дела в действительности.

В США трудно найти человека неверующего, поскольку от 85 до 90 % населения страны (по данным разных опросов) называют себя боговерующими. Но опрос, проведенный в конце XX века сотрудниками Массачусетского технологического института и Калифорнийского университета, показал, что в среде интеллигенции, имеющей высшее образование, число верующих составляет всего 64 %. Среди ученых число верующих — 40 % (данные журнала «Nature»). А среди нобелевских лауреатов и членов Национальной академии наук таковых всего 7 %.

Метаисследование, включающее в себя все исследования религиозности начиная с 1927 и заканчивая 2002 годом, делает тот же вывод: чем выше уровень образования, тем ниже уровень веры.

О чем это говорит?

О том, что между религией и 1Q существует обратная закономерность, которую можно сформулировать так: чем выше у человека или общества IQ, тем меньше они склонны верить в бога. И наоборот, чем больше в человеке инфантильного, чем выше склонность без раздумья следовать за Авторитетом, чем сильнее в нем нетерпимость к чужому и новому, чем больше иррационального страха перед неведомым, чем крепче привязанность к поверхностно-ритуальному, но привычному, тем больше в нем зверя.

Зверя будем загонять, дрессировать, обучать. Но для этого его надо изучить.

Что мы знаем об этом звере? Где он обитает? Насколько опасен? Чего боится? Чем питается? На что годна его шкура?

Шкура — дерьмо, только ноги вытирать. Питается людьми. В диком состоянии крайне агрессивен. Обитает в джунглях: компания «Гэллап», проведшая опросы в 114 странах, показала, что религия играет наибольшую роль в наибеднейших странах — Нигерии, Бангладеш, Индонезии, Шри-Ланке и т. п. Там она сполна присутствует и в быту, и в политике. А вот, скажем, в религиозных, но развитых Соединенных Штатах роль религии в политической жизни неизмеримо меньше, что мы уже имели счастье наблюдать. Потому что в Штатах религия низведена с роли идеологии до роли групповой психотерапии и превращена в товар. Как только она спустится еще на ступеньку вниз, став не макрогрупповой, а микро — или вообще индивидуальной формой переживания экзистенциальных чувств, будет совсем хорошо. Но при таком раскладе религия лишится церкви.

Именно это и происходит в современном мире! В мире глобализирующемся, многообразно-сложном, сетевом и теплом (потому что весьма активно взаимодействующем) огромные айсберги прежних религий стремительно тают. И растаскиваются, разваливаются. Что естественно: чем сложнее устроено общество, чем оно умнее, чем самостоятельнее в ментальном и экономическом смысле его «атомы», чем они более разносторонни, тем с меньшей вероятностью всех можно объединить одной системой взглядов. Любая идеологическая система, наброшенная сетью на современный мегаполис, тут же начинает растаскиваться и пережевываться, перевариваться микроколлективами, индивидуалами, клубами, группами… Растворяться.

По той же причине не может быть никакой идеологии или единой национальной идеи в современном обществе. Эта «идея» может быть только растворенной и воплощенной в механизмах жизнеобеспечения общества. Если общество воспроизводит себя, значит, все нормально, и можно сказать, что «идея» продолжения жизни в нем существует. Если же общество погибло, пусть даже вооруженное самой крепкой и красивой идеологией, если оно оказалось нежизнеспособным, опытный специалист сразу скажет: вирус идеи погубил общество, которое оказалось слишком ригидным и потому неадекватным изменившемуся миру.

В то время, когда я пишу эти строки, Кремль натужно пыхтит, слившись с русской православной церковью в противоестественных объятиях, и пытается силком накинуть на общество «национальную идею» в виде религиозности. Не понимая, что в постиндустриальном обществе, испытывающем демографический переход, такой идеи просто быть не может. Она немедленно будет обществом отторгнута или разорвана. Национальная идея современного общества может быть только рассредоточенной. То есть, по сути, никакой, если под словосочетанием «национальная идея» мы имеем в виду нечто общее для всех.

Религиозность напрямую связана с отсталостью, мы это уже знаем — в самых религиозных странах самые низкие доходы (менее 5 тысяч долларов на душу населения в год), именно поэтому там религию считают значимой для себя более 90 % граждан. В странах же, где на душу приходится более 25 тысяч долларов годовых, значимой для себя религию считают в среднем 47 %. При этом религиозность в развитых странах носит не столь злокачественный характер, как в странах отсталых.

А как связана религиозность с интеллектом нации? А вот как…

Точки на графике — это страны. В данном случае неважно, где именно какая страна, важна тенденция. А она отображена средней линией на графике, где по горизонтальной оси отложен процент людей в обществе, для которых религиозность очень важна, а по вертикальной — средний IQ по стране.

Зависимость между «умом страны» и ее религиозностью, как видите, обратно пропорциональная. (Кружочком обведена точка США. В этой стране коэффициент интеллекта соответствует среднему значению левой группы развитых стран, а религиозность при этом тяготеет к правой группе отсталых. Правда, до них не дотягивает и никогда уже не дотянется, потому как общемировая тенденция есть движение влево по графику — к интеллекту и экономическому развитию.)

Ну, хорошо, скажете вы, это результат по странам. А как связаны IQ и религиозность, так сказать, на индивидуальном уровне?

Да точно так же!

Эволюционный психолог Сатоши Каназава из Лондонской школы экономики и политических исследований провел работу, в результате которой выяснил, что люди нерелигиозные, а также люди либеральных убеждений обладают в среднем более высоким коэффициентом интеллекта, нежели религиозные и консервативные. Это факт.

Атеисты в экспериментах Каназавы набрали 103 балла по интеллекту (выше среднего), тогда как религиозники — 97 (ниже среднего). А либералы набрали 106 баллов против 95 консерваторских.

Оно и понятно: продуцирование каких-то новых решений и идей, двигающих прогресс, — это удел людей более умных, нежели средняя масса. И у средней массы творец всегда вызывает опасение, потому что основной видовой массив состоит из особей консервативных и косных. Эта косность — социальное проявление общефизического закона сохранения.