Джилл. Харшоу считал, что она уделяет Смиту слишком много внимания: он не любил, когда женщина возится с мужчиной, как с ребенком.
А Джилл всего лишь обучала Смита поведению в обществе людей. Смит уже ел за столом, сам одевался (Харшоу не был полностью в этом уверен и все собирался спросить Джилл, помогает ли она Смиту одеваться), привык к распорядку жизни в доме и выучил важнейшие бытовые правила. Когда Смит впервые сел со всеми за стол, он умел пользоваться только ложкой. Джилл резала для него мясо. К концу обеда он уже пытался есть, как все. На следующий день он вел себя за столом, с таким же, как у Джилл, избытком хороших манер.
Когда Харшоу увидел, что Смит читает со скоростью компьютера и запоминает все, что прочитал, — он не стал делать из этого сенсацию и проводить измерения скорости восприятия информации. Харшоу вел себя с высокомерным смирением человека, который знает достаточно, чтобы понять, как мало он знает. Что толку в измерениях, если ты не знаешь, что именно измеряешь?
Безусловно, интересно наблюдать за превращением экзотического животного в человека, но Харшоу, наблюдая за Смитом, не испытывал удовлетворения.
Как и Генеральный Секретарь Дуглас, он ждал, что вот-вот что-то случится.
Но ничего не случалось, и Харшоу надоело ждать. Неужели полицейские настолько глупы, что не могли выследить не очень умную девушку с бездыханным телом в чемодане? Или они ее все же выследили и теперь наблюдают за его домом? Мысль о том, что правительство наблюдает за его личной жизнью, привела Харшоу в ярость. Это такая же низость, как и вскрывать письма!
Кстати! Они и это могут! Правительство! На три четверти паразитическая, а на четверть — бессмысленная структура! Харшоу понимал, что изолировать Смита от государства невозможно, но нельзя же называть зло добром только потому, что зло неизбежно. Пропади оно пропадом, это государство!
Вполне возможно, что власти знают, где находится Человек с Марса, но им выгодно оставить пока все как есть. Если так, то сколько это продлится? Сколько можно удерживать готовую взорваться бомбу?
И где, наконец, этот идиот Бен Кэкстон?..
Джилл Бордмэн вывела его из задумчивости:
— Джабл!
— А, это ты, глазастая? Извини, я задумался. Садись. Хочешь выпить?
— Нет, спасибо. Мне нужно с вами поговорить.
— Ты здорово прыгаешь в воду. Прыгни-ка еще разок.
Джилл закусила губу, как двенадцатилетняя девочка, и умоляюще посмотрела на Харшоу:
— Джабл! Пожалуйста, выслушайте меня.
Он вздохнул:
— Вытрись. Ветер холодный.
— Мне не холодно. Я могу оставить Майкла здесь?
Харшоу удивленно заморгал:
— Конечно. Девочки за ним присмотрят, это нетрудно. А ты уезжаешь?
— Да, — Джилл опустила глаза.
— Жаль… Но удерживать тебя я не могу.
— Ах, Джабл! Я бы и рада остаться.
— Так оставайся.
— Нет, я должна ехать.
— Не понял. Еще раз.
— Как вы не понимаете, Джабл! Мне у вас нравится, вы к нам так добры. Но я не могу здесь остаться. Бена до сих пор нет. Я должна его найти.
Харшоу произнес крепкое словцо, потом добавил:
— Как ты собираешься его разыскивать?
— Не знаю, — нахмурилась она. — Но я не могу здесь прохлаждаться, когда его нет.
— Джиллиан, Бен — взрослый человек. Ты ему не мать и даже не жена. Какое право ты имеешь искать его?
— Никакого. — Джилл пошевелила в траве ногой. — Но я знаю, что если бы я пропала, Бен искал бы меня… пока не нашел. Поэтому я должна искать его.
Харшоу мысленно послал проклятье всем богам, которые должны удерживать людей от глупостей, но не делают этого, а вслух сказал:
— Давай рассудим здраво. Ты собираешься нанять детектива?
— Наверное. — Она выглядела крайне несчастной. — Я еще ни разу в жизни не нанимала детектива. Это дорого?
— Очень.
— А если платить в рассрочку?
— Обычно они берут наличными и вперед. Не грусти, девочка. Я уже нанял детектива. Лучшего в стране. Не стоит тебе влезать в долги, чтобы нанять лучшего после самого лучшего.
— И вы ничего мне не сказали?
— А зачем?
— Уже что-нибудь известно?
— Пока ничего. Именно поэтому я тебе ничего не говорил. Сначала я думал, ты зря беспокоишься. Я, как и его секретарь Килгаллен, решил, что Бен пошел по какому-то следу и скоро вернется с новым материалом. — Джабл нахмурился и вздохнул. — Теперь я так не думаю. Этот идиот Килгаллен получил по статопринту письмо, что Бен задерживается. Я поручил своим людям стащить или сфотографировать эту бумажку. Письмо оказалось подлинным.
— Почему же Бен не прислал ничего мне? Это на него не похоже.
Харшоу подавил стон.
— Пошевели мозгами, Джилл. Если на клетке со львом написано «Буйвол», не верь глазам своим. Ты приехала в пятницу. Письмо отправлено в 10.34 утра в четверг. Оно было получено без задержки: в конторе Бена есть статопринт. А теперь скажи — зачем Бену посылать письмо по статопринту в рабочее время, если есть телефон?
— Действительно, зачем? Я бы на его месте позвонила. Телефон — самый…
— Ты не Бен. У репортера может быть тысяча причин на это. Он мог послать письменное сообщение, чтобы избежать неточностей. Ему могло понадобиться зафиксировать сам факт передачи сообщения или чтобы сообщение пришло не сразу. Килгаллен не нашел в этом ничего странного, он знает специфику профессии. Но дело в том, что письмо отправлено не из Филадельфии.
— Но…
— Не перебивай. Можно передать письмо по телефону, а можно принести на статопринт готовый текст. Когда человек приносит готовый текст, адресат получает его факсимиле. Когда же человек диктует письмо по телефону, его кто-то печатает.
— Ну…
— Что из этого следует?
— Джабл, я так волнуюсь, что ничего не соображаю.
— Не волнуйся: я в этом тоже ничего не соображаю. Но на меня работает человек, который соображает. По фотографии он изготовил копию письма и отправился в Паоли Флэт под именем Осберта Килгаллена. У него респектабельный вид, честное лицо, и он выпытал у служащей такие вещи, какие рассказывают только в суде. То, что она сообщила, отнюдь не радует. Служащие обычно не помнят, кто и что передает. Отстучала — и забыла. Но эта дама — поклонница Бена. Каждый день читает его колонку — просто безобразие… Ближняя!
Появилась мокрая Энн.
— Напомнишь мне, — сказал ей Харшоу, — написать