ориентировавшаяся на страны балтийского региона, Иваном IV последовательно и систематически уничтожалась. Однако сказать, что ее искоренили до конца, все-таки нельзя. Стоило миру хоть ненадолго воцариться над невскими, ладожскими, волховскими берегами, как снова привычным маршрутом сюда плыли купеческие корабли, восстанавливались разрушенные пристани и склады, отстраивались дома и постоялые дворы.
Не исчезал и тот культурно-психологический тип новгородца, который сформировался веками независимости: несмотря на все страшные испытания, доставшиеся новгородцам, на этой земле продолжали жить люди, которые, по словам историка Р. Г. Скрынникова, «оставались живыми носителями демократических традиций новгородской старины».
От Плюсского перемирия до Столбовского мира
Плюсское перемирие по истечении трехлетнего срока было продлено уже от имени царя Федора Ивановича еще на четыре года. Решение территориальных вопросов, возникших во время Ливонской войны, таким образом было отложено на семь лет, но фактически захваченная в ходе военных действий территория все это время находилась в руках Швеции. В 1590 году, когда военные действия возобновились, русские войска отвоевали земли Водской пятины, что было закреплено русско-шведским мирным договором, подписанным в мае 1595 года в селе Тявзин на реке Нарове (ныне деревня Извоз), к северу от Ивангорода. По тявзинскому миру России возвращались Ивангород, Ям, Копорье и Корела (Кексгольм), а Эстляндия, включая Нарву, доставалась Швеции. Кроме того, в соглашении оговаривались условия торговли между двумя странами. Россия вынуждена была согласиться с некоторыми мерами, направленными на ограничение ее торговли с другими странами в пользу Швеции. Например, Тявзинский договор запрещал всем иностранцам, кроме подданных шведской короны, торговать в российских портах — Ниене[82] и Луге. Таким образом, текст договора содержит свидетельство того, что в конце XVI века в устье Невы была пристань для крупных кораблей. Это подтверждает и другой источник: недавно обнаруженный и опубликованный историком и археологом А. А. Селиным документ 1599–1601 годов под названием «Обыск губного старосты Б. Вельяшева поместья Б. Хорошева в Спасском Городенском погосте[83]» содержит прямое указание на то, что в устье Невы расположены «государев гостиной двор» и корабельная пристань.
Тявзинский договор установил мир между Россией и Швецией, благодаря чему жизнь в приграничных землях стала постепенно налаживаться. В период правления Бориса Годунова (1598–1605) отношения Москвы и Стокгольма строятся на союзничестве против Польши. Карлу IX Шведскому, право которого на стокгольмский престол оспаривал его племянник, польский король Сигизмунд III, царь предложил помощь в притязании на корону в обмен на передачу России Нарвы и получил на словах согласие. Правда, договоренность с Карлом в итоге не была реализована. Но зато позже, уже после смерти царя Бориса, шведский король в свою очередь выступил с «зеркальным» предложением, пообещав новому царю Василию Шуйскому военную помощь для отпора Лжедмитрию при условии, что Швеции отойдет город Корела. Предложение было принято, и в феврале 1609 года в Выборге был заключен русско-шведский договор. Швеция предоставляла в распоряжение Василия Шуйского пятитысячную наемную армию (2000 всадников и 3000 пехотинцев; позже по просьбе царя это число было увеличено почти в два раза), которой русская сторона обязывалась выплачивать жалованье. Секретное приложение к договору удостоверяло согласие царя на передачу Швеции «в вечное владение российского города Корелы с уездом» в обмен на военную помощь.
Шведский «экспедиционный корпус», набранный из профессиональных солдат и офицеров разных европейских стран, возглавил выдающийся шведский военачальник Якоб Делагарди, сын П. Делагарди. Оставив свои главные силы в Тёсове, Делагарди встретился в Новгороде с воеводой Михаилом Васильевичем Скопиным-Шуйским, с которым у него впоследствии сложились доверительные отношения. Шведская армия стала действовать совместно с собранными Скопиным дружинами северных русских земель, и поначалу эти действия были весьма успешны: обращены в бегство полки под командованием Кернозицкого, взято несколько городов и, наконец, снята осада Москвы. Однако уже во время похода на Москву наемным солдатам перестали выплачивать жалованье, что, разумеется, вызвало у них недовольство, которое усугубилось внезапной и загадочной смертью Скопина-Шуйского (он, вероятно, был отравлен) — через него иностранцы получали денежное довольствие. В битве под Клушином, состоявшейся в июне 1610 года, большая часть наемников, выйдя из-под командования Делагарди, перешла на сторону поляков. Победив в этой битве, поляки стали хозяевами положения и через полтора месяца заключили с боярским правительством в Москве договор о признании польского королевича Владислава русским царем вместо свергнутого Василия. Москва, находящаяся под контролем Польши — главного на тот момент врага Швеции, — категорически не устраивала Стокгольм. Делагарди еще до избрания Владислава предлагал московским и новгородским боярам в качестве кандидата на русский престол одного из сыновей шведского короля. Сам же Карл IX, по-видимому, таких планов не строил, а стремился лишь овладеть как можно большими территориями в восточной Прибалтике.
Якоб Делагарди. Гравюра Й. Фалька. 1652 г.
Судя по всему, он с самого начала планировал не ограничиться одной только Корелой (Кексгольмом), обещанной Швеции по Выборгскому соглашению. Об этом свидетельствует то, что осенью 1609 года, когда объединенная шведско-русская армия еще только готовилась освобождать Москву, король посылает некоего Арвида Тенессона на берега Невы для поиска места, пригодного под строительство крепости, которая бы позволила шведам укрепиться здесь. Выбранное место оказалось тем самым, где за три с лишним столетия до этого уже стояла шведская Ландскрона. И возможно, к тому времени, когда Делагарди вновь вернулся на север, какие-то укрепления уже были сооружены, поскольку он, как сообщает «История десятилетней шведско-московитской войны» королевского историографа Юхана Видекинда, становится здесь лагерем и арестовывает на Неве два судна, груженных солью, а также захватывает на складах Невского устья (Видекинд отмечает: «в городе») большой запас того же товара с намерением отправить его на продажу, а выручкой расплатиться с войском. Что касается укреплений на месте Ландскроны, то Делагарди послал королю «тщательное топографическое описание и чертеж всего Ладожского озера с гаванями и заливами по окружности; при этом указывал, как важно было бы построить крепость у реки Невы в 6 милях выше <ошибка Видекинда: должно быть „ниже“> Нотебурга <Орешка; расстояние от него до Ниена действительно составляет 6 шведских миль>, и послал в Стокгольм предполагаемого строителя крепости изложить некоторые подробности». Ответ короля, по-видимому, последовал незамедлительно, потому что в следующем, 1611 году шанец, то есть форт, рассчитанный на гарнизон в 500 человек (это, вероятно, преувеличение), был уже построен. Таким образом, возникло первое укрепление известного впоследствии Ниеншанца. Руководил его возведением полковник Линдвед Классон Хестеско.
М. В. Скопин-Шуйский. Парсуна. Первая половина XVII в.