одну точку, ощущая каждой клеткой тела свою ничтожность. Это больно, когда понимаешь, что прошла, возможно, половина твоей жизни, а гордиться тебе нечем. Что для матери ты все та же непутевая дочь, о которой нужно только волноваться. И вопрос не в деньгах и комфорте, на которые я смогла заработать всем известным местом. Вопрос в себе как в личности. Какой я была личностью? Что из себя представляла? Что мать могла сказать обо мне своим подругам, окружению, родственникам…
Экзистенциональная грусть сменилась опустошением. Это хорошо, потому что мыслям о неправильности своего бытия я грузила себя не очень часто. Кстати, в последние недели все чаще. Еще один дерьмовый знак, что со мной все не так. Опустошение как эмоция- намного лучше. Наверное, это такая защитная реакция организма. Защита от насилия. А ведь то, что делал Даниэль, было именно насилием. Похищение, пленение, потом еще одно похищение, эта неопределенность и заточение в этом доме-музее, затерянном среди непроходимых кедровых лесов… Смешно сказать, но только сейчас, оглядываясь назад, я поняла, что, пожалуй, впервые в жизни столкнулась с реальным насилием. У меня бывали разные жизненные ситуации. И да, не все они были приятные и безоблачные. Но в отличие от текущего момента, в моей жизни все было по договоренности. Всё, что бы я ни делала, я делала осознанно, понимая, на что иду. Я видела конечную цель, понимала, зачем вступаю в отношения и какие выгоды от них получу. Это как договор- каждая из сторон знает свои права и обязанности. А он словно бы нарочно ломал эту отработанную схему. Его вопрос о том, каким был самый дорогой подарок в моей жизни от любовника… Он всем своим видом показывал, как презирает меня и мой образ жизни. Тогда зачем насильно заставляет сидеть здесь, подле него?
Взгляд непроизвольно упал на стол- а там еда, которую я изначально даже не заметила. Есть не хотелось от слова «совсем». Почувствовала вдруг, что мерзну-огонь в камине почти затух, лишь обугленные головешки уныло-лениво тлели в серо-черном пепле. Подошла к шкафу, распахнула его. Действительно, полно одежды с этикетками. Вечерние платья, кэжуал, верхняя одежда, на полочках-белье и какие-то коробочки, содержимое которых даже не хотелось смотреть. Меня сейчас не радовали «подарки», пусть одного беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, что вещи подобраны со вкусом. В отличие от моих предыдущих мужчин, Даниэль не спрашивал и не вовлекал меня в игру. Он просто играл сам. Я же была не субъектом, объектом… И это, черт возьми, было унизительным. Похлеще самой нелепой выходки очередного эксцентричного кавалера…
Среди обилия вещей нашла черное кашемировое платье-лапшу почти до щиколоток. Собрала волосы в резинку.
Нет… Так нельзя… Я пойду к нему прямо сейчас и снова поговорю с ним. Снова прокрутим всю ситуацию, хотя бы обозначим какие-то временные рамки, мне же тоже нужно планировать свою жизнь… А еще… мне просто нужно было уехать отсюда как можно скорее. Да, как можно быстрее…
Глава 19
Когда я спускалась по лестнице, мне казалось, люди с картин на стенах с глубокими загадочными взглядами следят за мной. Все-таки странное место. Вызывающее трепет и восторг, и в то же время, пугающее, настораживающее. Хранящее тайны старины, словно бы источающее величие. В этом, наверное, и был смысл семейных поместий. Как иначе сохранять преемственность поколений, силу рода. Мне были неведомы такие вещи, моя семья проста и незатейлива, пусть мы и были в меру образованы. Именно поэтому эта аура меня фрустрировала, подавляла. Я чувствовала себя здесь чужеродной, лишней. В дворцах Али такого ощущения не было- он никогда не брал меня в поместья отца или брата, а в своих имениях он устраивал проходной дом с нескончаемыми гулянками, которые превращали самые утонченные дворцы в простые забегаловки по ауре.
Я снова подошла к кабинету Тигра, набрала воздуха в легкие, собралась было постучать, но вдруг услышала разговор внутри и затаилась.
Голосов было два, говорили на смеси французского и местного наречия арабского, который я различала не очень хорошо, но общий смысл мне был понятен… И то, что я успела услышать, заставило меня не просто замереть, а перестать дышать.
Поймала удобный ракурс и смогла увидеть через тонкую полоску дверного зазора Даниэля и мужчину постарше с элегантно зачесанной назад сединой густых волос. Он сидел лицом в мою сторону, вальяжно развалившись в кожаном кресле. Не в том, что предложил несколькими часами ранее занять мне Даниэль, другое. Оно было словно бы выше, помпезнее, на уровне кресла самого хозяина. Если я перед Тигром чувствовала себя подавленно и затравлено, то посадка этого мужчины говорила как минимум о равном их положении.
Шикарный деловой костюм цвета темной марсалы, идеальные ботинки, сигара в руках. Возраст, казалось, лишь придавал ему лоска и солидности. А еще в чертах его лица я без труда угадывала самого Тигра. Без сомнений, они были близкими родственниками.
Дальнейший разговор мужчин только подтвердил мои догадки.
— ПапА, — на французский манер, с ударением на последний слог произнес раздраженно Даниэль, — ты сам понимаешь, Удав перешел границы дозволенного. Дальше это продолжаться не могло. Своим грязным делом он подрывал авторитет нашей семьи, нашего рода, нашего наследия…
— Перестань, ДанИ, — перебил его отец так же раздраженно, — мы оба прекрасно знаем, что проблема не в том, что ты убил Удава. Он все равно был трупом. И все равно подлежал уничтожению. Вопрос в том, что ты для этого избрал неправильное время. Он был нам нужен, Даниэль. Пока еще нужен. Эли был хорошим бизнесменом, а еще его поддерживало немало людей, которые теперь смотрят на нас как на врагов. Баланс сил в нашей стране сейчас очень хрупок, и ты влез в него. Разворошил то, что пока должно было оставаться в покое.
— Нет, отец, — возразил Тигр, — они смотрят на нас со страхом. Это важнее, чем понятия «враг» или «друг». Страх- только одно оружие способно навести порядок в этой стране. Только оно имеет значение на весах баланса власти.
— Страхом можно контролировать тысячу километров, но не десятки тысяч, сын. Ты можешь держать в страхе несколько деревень, но не всю страну, Дани… — продолжал гнуть свою линию строго, но наставнически отец.
— А нужна ли нам вся страна? Нам и так хорошо… Наши земли в безопасности, наши люди в безопасности. К чему нам большой сильный Ливан в союзе с кем-то, если на своей территории мы сами властители? К чему мне делить власть, потому что я не могу