Читать интересную книгу Человек по имени Как-его-там - Пер Валё

— Прекрати мне лгать! — зарычал Гюнвальд Ларссон. — Вы выезжали по тому адресу или нет? Отвечай!

— Кажется, да, — сказал Кристианссон. — Мы туда выезжали… Я что-то такое припоминаю. Но…

— Что «но»?

— Но там ничего не было, — закончил Кристианссон.

— Не говори больше ни слова, Калле, если не хочешь оказаться в дураках, — шепотом предупредил его Квант.

Гюнвальду Ларссону он сказал:

— Я этого не помню.

— Если хотя бы один из вас солжет мне еще раз, — заорал Гюнвальд Ларссон громовым голосом, — я лично зашвырну вас в самый забитый полицейский участок в Сканёр-Фальстербу! Можете лгать в суде, везде, где угодно, но только не здесь! О Боже, да сними ты наконец свою фуражку, идиот!

Квант снял фуражку, сунул ее под мышку, взглянул на Кристианссона и многозначительно сказал:

— Это была твоя ошибка, Калле. Если бы не твоя чертова лень…

— Но ведь именно ты не хотел, чтобы мы вообще туда ехали, — возразил Кристианссон. — Ты сказал, что ничего не слышно и нам нужно вернуться. Ты говорил, что с рацией что-то случилось.

— Это совсем другое дело, — пожав плечами, сказал Квант. — Мы ведь не можем исправить рацию. Это не входит в обязанности рядового полицейского.

Гюнвальд Ларссон сел.

— Рассказывайте, — коротко приказал он. — Быстро и понятно.

— Я был за рулем, — сказал Кристианссон. — Мы приняли вызов по рации…

— Сигнал был очень слабый, — перебил его Квант.

Гюнвальд Ларссон бросил на него строгий взгляд и сказал:

— Давайте поживее. И помните, что ложь не становится правдой от того, что ее повторяют.

— Ну, ладно, — решился Кристианссон, — мы поехали по тому адресу, Рингвеген, 37, в Сундбюберге, там действительно стояла пожарная машина, но пожара не было, в общем, ничего не было.

— За исключением ложного вызова, о котором вы просто-напросто не доложили. Из-за вашей лени и тупости. Я прав?

— Да, — промямлил Кристианссон.

— Мы тогда очень устали, — пытаясь разжалобить Ларссона, сказал Квант.

— От чего?

— От долгого и напряженного дежурства.

— Неужели? — поинтересовался Гюнвальд Ларссон. — Сколько человек вы задержали за время вашего патрулирования?

— Ни одного, — ответил Кристианссон.

Возможно, это не так уж и хорошо, зато правдоподобно, подумал Гюнвальд Ларссон.

— Была отвратительная погода, — сказал Квант. — Плохая видимость.

— У нас заканчивалось дежурство, — попытался оправдаться Кристианссон.

— Сив была серьезно больна, — сказал Квант. — Это моя жена, — добавил он как бы для справки.

— И к тому же там ничего не было, — повторил Кристианссон.

— Да, конечно, — медленно сказал Гюнвальд Ларссон. — Там ничего не было. Ничего, кроме ключевого доказательства в деле о тройном убийстве.

Потом он заорал:

— Вон отсюда! Убирайтесь!

Кристианссон и Квант выбежали из кабинета. Теперь они уже мало напоминали живописную скульптурную группу.

— О Боже! — простонал Кристианссон, вытирая пот со лба.

— Послушай, Калле, — сказал Квант, — я предупреждаю тебя в последний раз. Ты не должен ничего видеть и слышать, но уж если что-то увидел или услышал, то, умоляю тебя, докладывай об этом.

— О Боже, — тупо повторил Кристианссон.

В последующие двадцать четыре часа Гюнвальд Ларссон тщательно, шаг за шагом, восстановил всю цепочку событий и ему даже удалось достаточно понятно сформулировать свои мысли на бумаге. Выглядело это следующим образом.

7 марта 1968 года, в 23.10 в доме на Шёльдгатан возник пожар. Официальный адрес дома Рингвеген, 37. В 23.10, в тот же самый день и год неустановленное до сих пор лицо позвонило в пожарную часть Сольны-Сундбюберга и сообщило о пожаре на Рингвеген, 37. Поскольку в Сундбюберге есть улица Рингвеген, пожарные выехали по этому адресу. Одновременно в установленном порядке сообщения о предполагаемом пожаре были переданы в полицию и центральную диспетчерскую Большого Стокгольма для того, чтобы избежать дублирования. Приблизительно в 23.15 патрульный Цакриссон позвонил в центральную диспетчерскую из телефона-автомата на Розенлудсгатан и сообщил о пожаре на Рингвеген, 37, не указав при этом, о каком районе города идет речь. Поскольку дежурный в центральной диспетчерской только что получил сообщение из Сольны-Сундбюберга, он решил, что это тот же самый пожар, и сказал патрульному Цакриссону, что пожарная машина выехала и уже должна быть на месте пожара. (Она действительно уже стояла на Рингвеген, но в Сундбюберге.) В 23.21 патрульный Цакриссон снова позвонил в центральную диспетчерскую, теперь уже по спецтелефону срочного вызова. Так как на этот раз, по его собственным словам, он сказал: «Пожар! Пожар на Шёльдгатан!», ошибки не произошло. В результате пожарные выехали на Рингвеген, 37, в Стокгольме, другими словами, к дому на Шёльдгатан.

Патрульный Цакриссон не звонил в пожарную часть Сольны-Сундбюберга. Это сделал кто-то другой.

Выводы. Пожар возник в результате поджога, совершенного при помощи химического зажигательного устройства с часовым детонатором. Если показания патрульного Цакриссона верны, это устройство было помещено в квартире Мальма самое позднее в 21.00. В этом случае часовой механизм был установлен на три часа. За столь долгое время злоумышленник мог спокойно исчезнуть в любом направлении. Человек, спланировавший пожар (либо подстрекатель[10], если таковой существует), был единственным, кто мог знать, что пожар должен начаться в 23.10. Таким образом, вероятнее всего, именно это лицо позвонило в пожарную часть Сундбюберга.

Вопрос № 1: Почему это лицо позвонило не в ту пожарную часть, в которую следовало звонить?

Вероятный ответ: Потому что это лицо находилось в Сольне-Сундбюберге и плохо знало Стокгольм и его пригороды.

Вопрос № 2: Почему это лицо вообще позвонило в пожарную часть?

Вероятный ответ: Потому что его целью было убийство Мальма и оно не хотело, чтобы остальные десять человек, находящиеся в доме, погибли или получили ранения. По моему мнению, этот аспект является существенным, так как указывает на тщательно спланированный и профессиональный характер преступления.

Гюнвальд Ларссон прочел написанное. Он подумал немного и исправил в слове «сообщения» последнюю букву на «е» и вычеркнул слова «в полицию». Сделал он это так тщательно, что даже экспертиза не смогла бы разобрать первоначальный текст, если бы это понадобилось.

— Гюнвальду удалось кое-что раскопать, — сказал Мартин Бек.

— Да неужели? — скептически заметил Колльберг. — Он что же, переквалифицировался в землекопы?

— Да нет. Он действительно обнаружил нечто очень важное. Это первая настоящая улика.

Колльберг прочел рапорт.

— Браво, Ларссон! — воскликнул он. — Это неподражаемо. Особенно стиль. «Либо подстрекатель, если таковой существует». Блестяще.

— Ты так думаешь? — дружелюбно сказал Гюнвальд Ларссон.

— Какие тут могут быть шутки, — заявил Колльберг. — Все, что нам остается теперь сделать, так это только найти Олафсона и установить, что звонил именно он. Вопрос лишь в том, как это сделать.

— Очень просто, — произнес Гюнвальд Ларссон. — Вызов принимала одна девушка. Думаю, она сумеет узнать его голос. У телефонисток хорошая память на голоса. К сожалению, она сейчас в отпуске и с ней нельзя поговорить. Но через три недели она возвратится.

— А до этого нам всего лишь нужно найти Олафсона, — сказал Колльберг.

— Да, — согласился Рённ.

Этот разговор состоялся в пятницу, двадцать девятого марта.

Прошло два дня. Начался новый месяц. Прошла еще одна неделя. Уже почти две. И по-прежнему никаких следов человека, которого зовут Бертил Олафсон.

XIX

Мальмё — третий по величине город Швеции, и он совсем не похож на Стокгольм. В нем примерно в три раза меньше жителей, и он находится на равнине, в то время как Стокгольм расположен на нескольких островах. Кроме того, Мальмё на 500 километров южнее и его порт связывает страну с континентом. Ритм жизни здесь спокойнее, атмосфера не такая агрессивная, и даже полиция, говорят, настроена дружелюбнее, возможно по потому, что климат здесь мягче. Дожди идут часто, но по-настоящему холодно бывает редко, и задолго до того, как начинает таять снег в окрестностях Стокгольма, волны Эресунна с журчанием накатываются на пологие песчаные берега и глинистые плато.

Весна, как правило, наступает рано по сравнению с другими районами страны, а февраль, март и апрель часто оказываются на удивление солнечными, безоблачными и безветренными.

Именно таким днем и была пятница, шестое апреля.

Начались пасхальные каникулы, и многие отправились привести в порядок свои летние домики, навестить друзей и знакомых. Сезон отпусков еще не наступил, но был не за горами, и вдоль обочин уже появились желтые весенние цветы.