"Побежденные народы подчинятся евреям и принесут им большие дары. Но царь-мессия не примет дани христиан, КОТОРЫЕ ВСЕ ДОЛЖНЫ БЫТЬ УНИЧТОЖЕНЫ... После истребления христиан глаза оставшихся просвятятся, они попросят обрезания и одежду посвящения. И мир станет населен исключительно евреями," (Ф. Бренье. "Евреи и Талмуд", Париж, 1928 год, с. 80.)
Потомки сикариев и зилотов чужеродны и враждебны всем тем, кто исповедует Гармонию, Красоту, Добро, Справедливость, Трудолюбие, Любовь — в том числе и евреям. Вы становились сразу же чужими в любом государстве, приютившем вас. Множась там из кукушкиных яиц ваших местечковых диаспор, источая беспричинную злобу и презрение ко всем аборигенам, сформировавшим свои элиты, традиции, веру — вы не признавали иных храмов. Кривляясь, передразнивали и опошляли обычаи и культуру аборигенов, поскольку у вас никогда не доставало Божественного таланта творить самим в сельхозпроизводстве, ремеслах, литературе, живописи, музыке. Вы могли убивать, разрушать, высмеивать и ненавидеть коренных аборигенов и своих по крови евреев, которые прижились среди них и приняли их образ жизни.
Россия 300 лет изнывала под татаро-монгольским игом. Но не менее страшным, хотя и незримым стало иго иудейское, ополчившееся на нашу сокровенную сердцевину — Духовность славян, европейцев и тех евреев, потомков ессев, которые приняли и исповедовали эту духовность.
Мы порождали Ломоносова, Иоана IV, Калиту, Кулибиных, Третьяковых, Демидовых. Вы — подлого ренегата князя Курбского и стаю планетарно-финансовых пауков Ротшильдов.
Светлый гений выпестовал Моцарта, написавшего СОНАТУ РЕ-МАЖОР. Ни одна медицинская школа не лечит эпилепсию. Но 98% больных эпилепсией, слушая эту сонату, излечивается от болезни. Сделавшие это открытие медики и музыканты, медицинские лаборатории США и Англии исследовали огромное количество музыки. Но так и не нашли в ней подобного исцеляющего эффекта. Лишь ритмические и гармонические формулы моцартовской сонаты несли исцеляющую информацию на генном уровне, активизируя человеческий организм, его иммунную систему для победы над недугом.
Другой гений славянин Рахманинов написал ВТОРОЙ КОНЦЕРТ ДЛЯ ФОРТЕПИАНО, обладающий лечебными свойствами при заболевании раком — и это так же с изумлением зафиксировали медики.
Именно поэтому лютая злоба и ненависть вашего сатанинского племени к исцеляющим гармониям преследовали того и другого композитора всю их жизнь. К Моцарту был приставлен Сальери, к Рахманинову — Лебединский. Последний, присосавшись к творцу неотлипающим критическим клещом, изводил Рахманинова мерзостью своих публикаций, называя его "фашистом в поповской рясе".
Одна увертюра Исаака Дунаевского к "Детям капитана Гранта", по-моему, перевешивает все сундуки с симфониями и операми "нашего" Хренникова, а абзац из любой повести или рассказа Паустовского затмевает всю словесную, вонючую слизь "нашего" Сорокина.
Абсолютно то же "кадровое" пристрастие у русских во всем спектре социальной жизни — в том числе и военной сфере. Подавляющее большинство мыслящих государственников офицеров скорбно склоняют головы перед светлой памятью Льва Рохлина, полагая, что военный статус и авторитет "нашего" Грачева, раздолбавшего Белый Дом и Парламент, не стоят и стоптанной подметки на сапоге еврея-генерала, расстрелянного такими же Грачевыми — путанами в погонах.
И ВНОВЬ К НАШИМ БАРАНAM Но вернемся к "нашим баранам", г-н Брод, — к правозащитны спецам, обрушившимся на "Безымянного Зверя". Как уже говорилось выше — при прежней громкости и оголтелости всех их обвинений удивила некая дистрофичная унылость. На них осел, по нашим ощущениям, серый налет безнадеги. Что происходит? Я ведь помню не столь давний фееричный бурлеск негодования и виртуозной, прямо-таки звездной (с шестью лучами) патетики в прессе и на TV в исполнении ваших единохабадников, когда была разграблена синагога в Биробиджане, когда приснопамятная "Память" рассылала угрозы евреям, когда был убит отец Мень.
Правда, потом суд выяснил, что евреи сами наняли человека для разгрома биробиджанской синагоги, — что провокатор еврей Норинский рассылал паскудные письма от имени " Памяти", а отца Меня, мечтавшего о "еврейском христианстве", по свидетельствованию бывшего Председателя Харьковской еврейской общины Э.Ходоса, убил Хабад.
Но это уже не имело никакого значения, поскольку количественный накал "антисемитских" децибелов на общественные перепонки в исполнении правозащитников поистине оглушил общество.
Так где же прежняя виртуозная патетика и хоровая полифония протестных аккордов? Думается, что главная причина снижения звукового качества — перенагрузка. Правозащитный организм ныне — это толстый кишечник, куда из демократического Евро-желудка в избытке поступили продукты пищеварения: от немецких сосисок, нидерландской кислой капусты и американского пива. Эти эфирные продукты давят на стопорящий клапан. Он не выдерживает напора и издает примитивные и неэстетические звуки.
Но — ближе к политике. Думается, что и здесь та самая перенагрузка для сторожей правового "антисемитизма". Оглушительной пощечиной прозвучал отказ народов Франции и Голландии проголосовать за Конституцию Европы, похерив, тем самым, вожделения Америки и Израиля поставить под контроль НАТО европейские армии и экономику.
Практически следом за нашим "письмом пятисот" американская общественность разразилась еще более грозной для сионистов петицией в Конгресс США: провести расследование, почему международные сионистские и еврейские организации обладают такой непропорционально большой властью в Америке? И что такое еврейский Талмуд, несущий в себе пропаганду ненависти к неевреям в США и других странах?
Бунт на "сионском корабле" масштабно разрастается: 37% опрошенных американцев отрицательно относятся к евреям; в Австрии 27% избирателей отдали голоса за ультраправую националистическую партию Свободы, призывающую к крестовому походу против сионистов. Ле Пен во Франции во втором туре президентских выборов получил 18% голосов — во Франции, где "Протоколы сионских мудрецов" изданы миллионными тиражами и продаются на каждом углу.
Перефразируя Горби-меченого, есть все основания сделать вывод: процесс пошел в обратном направлении. И мой "Безымянный Зверь", г-н Брод, всего лишь скромная и малая частица этого процесса.
Аршак Тер-Маркарьян ЭТЮДЫ
ЗНАКОМСТВО С ЯРОСЛАВОМ СМЕЛЯКОВЫМ Мой литературный крёстный отец, прозаик Анатолий Калинин, автор знаменитого телесериала "Цыган", с которым познакомил Борис Примеров меня — десятиклассника, сказал: "Аршак, можете принести свои стихи. Завтра улетаю в Москву..."
Тут же, в ростовском отделении Союза писателей, я старательно написал десяток стихотворений в ученическую тетрадь и передал мэтру. И через год, кажется, в 1962 году, вышел коллективный сборник "Поэзия рабочих рук" с предисловием Ярослава Смелякова, где он отметил мои скромные школьные опыты. В ту пору я уже бродил с геолого-изыскательскими экспедициями по стране и случайно узнал о выходе книги в библиотеке курортного городка Аше, где выступал тоже один из авторов сборника — краснодарский плотник Сергей Хохлов, мозолистые руки которого были отполированы рубанком. Если бы не эта публикация, что укрепила веру в поэзию, может быть, навсегда оборвалась бы моя поэтическая орбита!
В тот благословенный день я был счастлив, как птица, отправляющаяся в свой первый полёт. Окрылённый, всю ночь гулял по берегу моря, и передо мной, казалось, открывались радужные горизонты жизни... Честное слово, не ведал, какие подводные рифы ожидают мой парусник в этом тернистом и порой безжалостном плавании...
Но рано или поздно пути-дороги сходятся! Уже после завершения учёбы в Литинституте, работая в Севастопольском объединении "Атлантика" инженером-методистом на океаническом судне "Барограф", после завершения рейса вокруг Европы я прилетел в столицу из Стамбула. По давней привычке заглянул в ЦДЛ и обнял своих друзей — Володю Цыбина, Толю Анциферова, Борю Примерова.
Мы заняли столик, чтобы отметить мой приезд. Рядом пиршествовал король московских поэтов Ярослав Смеляков. Мой друг Боря Примеров, занявший прочное место в русской литературе, подошёл к нему и что-то прошептал. Вернулся.
— Пойдём, Аршак, я познакомлю тебя с живым классиком.
Не знаю, что наговорил Боря Ярославу Васильевичу, но, встав в полный рост, он пожал мне руку и, глядя в сторону, где в углу одиноко сидела Вера Инбер, скривив губы, мрачно процедил: