Женщина в белых одеждах стояла за ее спиной. Лицо женщины было прекрасным. Длинные зеленые глаза с вертикальными зрачками внимательно смотрели на Галкарис. Нежные губы шевельнулись. Женщина облизала их розовым язычком и проговорила очень тихо:
– Теперь пески улеглись. Разбуди мужчин.
Она обняла Галкарис еще крепче – и пропала. Девушке показалось, что видение не исчезло, а растворилось у нее внутри.
Оно как будто вошло в нее бесплотным духом и упокоилось прямо в ее сердце.
Галкарис наклонилась над Конаном и растолкала его, а когда киммериец распахнул свои яростные синие глаза, сказала:
– Муртан. Я забыла о Муртане.
– Что? – отрывисто бросил киммериец и вдруг вскочил. – Где мы?
– Была буря, потом нас занесло песком, – объяснила Галкарис, чувствуя, что голос ее звучит фальшиво. – Нужно найти Муртана. И откопать коня.
Конан взялся за работу. Все происходило совершенно как в первом сне Галкарис: сперва на свет явился конь, засыпанный песком, и Конан принялся сдувать песок с ноздрей и глаз животного. Затем под крупом коня обнаружились ноги Муртана, и Конан с усилием выволок зингарца наружу.
– Странные вещи здесь творятся, – проворчал киммериец, встряхивая Муртана, чтобы тот наконец очнулся. – Меня замучили сновидения. Пустыня изменила цвет. Была черной, потом красной… И горы как будто приблизились. Их ведь раньше не было видно?
Муртан чихнул, заворочался, застонал и наконец пробудился.
– Галкарис! – воскликнул он, протягивая к девушке руки и хватая ее за волосы. – Ты не ушла! Ты вспомнила обо мне!
– Что случилось? – спросила она. Галкарис наклонилась к Муртану и подставила ухо его губам, чтобы он мог ответить ей тихо, если пожелает.
– Ты бросила меня спать в песках, – ответил Муртан с печалью. – Ты ушла, и Конан ускакал на коне навстречу горам. А я так и остался лежать здесь, погребенный под толщами земли. Красный песок затекал в мои глаза, черный песок забил мои ноздри, но я не мог ни заснуть, ни проснуться, и все глубже погружался в магию.
– Это и была магия! – сказал Конан. От чуткого слуха киммерийца не ускользнуло ни одно слово. – Всех нас околдовала пустыня. Очевидно, здешний песок смертелен для путников. Всякий, кто вдохнет его, засыпает здесь навеки и видит очень тревожные сны. Что не удивительно, учитывая обстоятельства.
– Но ведь прежде мы шли спокойно, и ничего с нами не случалось, – возразила Галкарис.
Конан повернулся к ней и несколько мгновений рассматривал девушку в упор.
– Да, с нами ничего не случалось, пока не подул ветер, – медленно, задумчиво отозвался он. – Но ветер все изменил. Ветер заставил нас дышать песком. Мы – если можно так выразиться – наглотались колдовства. Древнего колдовства, которое жило в этой пустыне много веков.
– Но почему же, в таком случае, я не заснула? – продолжала настаивать Галкарис. – Как ты можешь это объяснить?
– Я? – Конан пожал плечами. – Я никак не намерен объяснять этого. Ты оказалась недоступна для этой магии, потому что еще раньше оказалась во власти совершенно другого колдовства. В тебе живет чей-то дух, и в этом я уверен больше, чем когда-либо. Некое существо завладело твоим телом, Галкарис. И в планы этого существа совершенно не входит твоя гибель. Ты нужна ему живая – до поры. Ты должна доставить ослабевший дух туда, куда ему требуется. Поэтому «оно» и оберегает тебя.
– Это… богиня-кошка? – нерешительно спросила Галкарис.
Девушка прислушивалась к себе, пытаясь обнаружить присутствие постороннего создания, того, о котором говорил Конан, но ничего не ощущала.
– Я понятия не имею, каким демоном ты одержима, – сказал Конан, скаля зубы. – Но если он попробует вырваться наружу и причинить нам зло – берегись! Я уничтожу его, кем бы он ни оказался, и ничто меня не остановит. Если ты можешь разговаривать с ним, сообщи ему об этом. Пускай ведет себя смирно, или ему очень не поздоровится.
* * *
Городок Палестрон вырос у отрогов гор, на краю пустыни. Здесь останавливались путники, которые двигались из Птейона на юг. Чаще всего то были мелкие торговцы или храмовые прислужники, а иногда и воины. Городок был небогатый, Здесь имелись два караван-сарая и один трактир; они предоставляли местным жителям главные источники доходов.
Конан и его спутники вошли в Палестрон на закате. Они были покрыты пылью с головы до ног и валились от усталости. Галкарис ехала на коне, но и она с трудом удерживалась в седле. Переживания минувшего дня не прошли для нее бесследно. Больше всего ее пугала мысль о том, что она превратилась в носителя чьего-то неведомого духа. И хотя этот дух до сих пор вел себя очень дружелюбно, все же Конан прав. Расслабляться и доверять неизвестно кому не стоит. Любое необъяснимое существо может оказаться опасным для человека.
И… что подумает о ней Муртан? Не станет ли он хуже относиться к ней? Галкарис отдавала себе отчет в том, что Муртан никогда не возьмет ее к себе на ложе, пока она не избавится от своего демона. Что ж, это умно – и справедливо.
– Заночуем в караван-сарае, – предложил Конан.
– Разве у нас остались деньги? – слабым голосом спросил Муртан.
– Кое-какие, – ответил Конан, вынимая очередной кошель из складок своего плаща.
– Где ты берешь кошельки? – удивился Муртан.
– Как все – на рыночной площади, – был ответ. – Я ведь неплохой вор, Муртан, и одно время так и жил – срезая чужие кошельки. До тех самых пор, пока не начал забираться во дворцы богачей и в храмовые сокровищницы. Кром! Однажды я обокрал самого Сета. Правда, удачи мне все эти богатства не принесли – деньги уходят от меня так же легко, как и приходят… И ни разу еще я не кричал им вслед: «Вернитесь!» Деньги глухи и глупы и к тому же их не разжалобишь ни разумными доводами, ни слезными мольбами.
Муртан немного посмеялся над этой философией.
Они устроились в дешевых комнатах, все трое – в одной, где к их услугам были набитый соломой тюфяк и две плетеных циновки. Муртан подозревал, что тюфяк кишит блохами, поэтому предпочел циновку, а Галкарис не осмелилась выбрать для себя постель лучшую, чем у ее господина, поэтому в результате на тюфяке разместился киммериец. Он провел ночь со всеми возможными в данных обстоятельствах удобствами, в то время как его спутники ворочались и не могли заснуть – циновки кололи их бока.
Утром они отправились в город. Конан считал правильным запастись провизией для дальнейшего перехода через горы, поэтому вся честная компания в конце концов очутилась на рыночной площади.
Как и все в Палестроне, рыночная площадь была здесь исключительно мала. Единственной ее достопримечательностью мог считаться храм Сета – крошечное по сравнению с Луксурским сооружение, состоящее из колоннады, бассейна и десятка пальм во внутреннем дворике.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});