Виталий резко остановил машину, так что Алина чуть не стукнулась носом о приборную доску, перегнулся, открыл дверцу с ее стороны и отрывисто произнес:
— Ну?! Выходи!
Алина не двинулась с места, зло кусая губы. Виталий хмыкнул, захлопнул дверцу, и «лендровер» снова помчался вперед.
— Как самочувствие? — спросил он. Алина сердито дернула головой.
— Неважно. Спасибо, что спросил!
— Узнаю тон! Ну… конечно, за эту неделю ты, похоже, поглотила годовой запас алкоголя целого квартала!
— Зато ты, очевидно, все эту неделю был трезв, как стеклышко!
— Отнюдь. Довольно мутен. Только вчера прояснился.
— Куда мы едем?
— Ко мне.
— Почему к тебе?
— А куда? К себе ты меня не пустишь, я уверен. А баров на сегодня, я думаю, хватит, — он усмехнулся. — Кроме того, ты должна принести Мэй свои извинения. С ней еще никто не обращался так бесцеремонно. Даже я.
Алина посмотрела на него с откровенным испугом.
— Шутишь?! Она же разгрызет меня на мелкие кусочки! Я видела ее зубы!
Виталий захохотал.
— Не переживай! Мэй — очень воспитанное существо, гораздо воспитанней тебя! Она ничего не сделает без моего разрешения…
— Думаю, оно не заставит себя ждать!
Виталий насмешливо фыркнул, и некоторое время они молчали, потом Воробьев произнес:
— Хочу сказать, что я ведь не сразу начал за тобой наблюдать. Только несколько дней спустя. Понимаешь, что это значит? Я смог тебя найти. Значит, мы действительно сможем найти и остальных.
— Что заставило тебя передумать? — удивленно спросила Алина. — В своем отказе ты был очень убедителен.
— Позволь мне пока не отвечать на этот вопрос, — негромко отозвался Виталий. — Мы вместе постараемся найти их, только… не надо задавать мне вопросов, ладно?
— Ладно.
Виталий снова замолчал, следя за дорогой. Лицо его стало напряженным, осунувшимся, усталым. Через несколько минут он глухо сказал:
— Аля… мне правда… очень жаль.
— Мне тоже, — эхом откликнулась Алина, откидываясь на спинку кресла и закрывая глаза.
* * *
— Слушай, а ты точно не бандит? — спросила Алина, разглядывая просторный, красиво отделанный холл двухэтажной квартиры. В полуметре от нее стояла уже отгавкавшая свое взъерошенная Мэй, сверля ее раздраженно-подозрительным взглядом. Потом она перевела его на хозяина, безмолвно спрашивая, не выжил ли он из ума, приведя в свой дом эту возмутительную особу. Виталий расхохотался.
— Да точно, точно. Для бандитизма у меня слишком кроткий характер.
— Кроткий, ага, — пробормотала Алина, вспоминая недавнюю сцену в «Чердачке». — И те трое, очевидно, потеряли сознание, потрясенные твоими аристократическими манерами.
— Не зуди! — Виталий помог ей снять пальто и повесил его на вешалку, потом повел рукой в сторону настороженной чау-чау. — Ну, валяй, исполняй обещание.
— Ты это серьезно?
— А как же. Она все помнит. Собака — тот же человек, только рубашка другая.
Алина вздохнула, посмотрела на угрюмую собачью морду, потом села на корточки и, молитвенно сложив ладони, торжественно произнесла:
— Глубокоуважаемая Мэй. Простите пожалуйста глупое прямоходящее существо. Клянусь, что больше никогда не буду целовать вас и вообще производить над вами какие-то действия без вашего разрешения. Искренне раскаиваюсь, плачу и рыдаю. Пожалуйста, не жуйте меня.
Виталий за ее спиной испустил сдавленный стон, очевидно, неожиданно плохо себя почувствовав. По морде Мэй расползлось выражение глубочайшего изумления, она озадаченно развесила стоявшие торчком уши, хрюкнула, и Алине показалось, что чау-чау сейчас поднимет переднюю лапу и покрутит ею у своего пушистого виска.
— Бух! — снисходительно сказала Мэй, развернулась и убежала куда-то вглубь квартиры, звонко цокая когтями по полу. Алина встала и повернула голову, и Виталий, корчившийся от сдерживаемого смеха, тут же обрел серьезный вид.
— И что она хотела этим сказать?
— Ну, мол, живи пока.
— Ободряет.
Виталий пошарил на обувной полке и выдал ей тапочки. Женские, отметила Алина, и тут же спросила:
— Ты тут один живешь?
Виталий молча кивнул, умело спрятав ухмылку, и прошел вперед. Включил свет и приглашающе махнул рукой. Алина осторожно вошла в просторную гостиную и остановилась, оглядываясь по сторонам, потом снова настороженно покосилась на Виталия.
— Хочешь спросить еще раз? — насмешливо осведомился он. Алина пожала плечами.
— Я ничего не говорила.
— В таком случае, располагайся. Я, извините, переоденусь.
Алина молча кивнула, бродя по мягкому бледно-зеленому ковровому покрытию и разглядывая комнату. Мебель здесь была хорошей и, по-видимому, очень дорогой, но обстановка была подобрана так, чтобы создавать уют, а не торжественность и даже определенное высокомерие, на нее можно было с удовольствием смотреть, а на диван — попросту вольготно плюхнуться, а не аккуратно сесть на краешек, нервно ежась и боясь ненароком испортить обивку и, соответственно, отношения с хозяином дивана. Комната отличалась обилием ухоженных растений, расположившихся на подоконниках, стенах и большой этажерке, а недалеко от окна стоял большой аквариум, в котором негромко гудели компрессор и аэратор. Алина подошла к нему и некоторое время с удовольствием наблюдала за стайками разноцветных рыбок, порхающих над золотистыми песчаными дюнами среди пышной зелени. Мэй, в свою очередь, наблюдала за ней, рассевшись в одном из кресел и подергивая ушами. Алина, затылком чувствуя ее сверлящий, недоверчивый взгляд, поежилась и отошла к длинному шкафу, разглядывая корешки плотных книжных рядов.
Виталий вошел в комнату совершенно бесшумно, и Алина заметила его, только когда позади нее негромко произнесли:
— А ну, живо слезла!
Алина безошибочно определила, что приказ относится не к ней. Мэй с грохотом скатилась с кресла и с сердитым хрюканьем уселась на пол, потом повалилась на него так резко, словно ей подрубили лапы. Алина обернулась, скользнула рассеянным взглядом по фигуре Виталия, облаченной в спортивные штаны и серую футболку с длинным рукавом, машинально отметила, что правый рукав пуст, и вернулась к книгам.
— Елки-палки, весь Ремарк! — сказала она с отчетливой завистью и привстала на цыпочки. — Полный Сенкевич! Твен, Пикуль, Вале и Шеваль… Слушай, Виталий, а тебе, случайно, не нужна рабыня?
Виталий фыркнул.
— Можешь взять просто так. Что-то подсказывает мне, что рабыня из тебя получится никудышная. Присаживайся и можешь положить свою сумочку — чего ты в нее вцепилась? Думаешь, украду?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});