Читать интересную книгу Что сердцу дорого - Наталья Парыгина

— А я никуда не поеду, — объявил Сашка. — Буду на заводе работать, квартиру с Любой получим…

— В Сибири, говорят, заработки хорошие, — подал голос Карасик, и все засмеялись.

Сашка встал и начал одеваться, чтобы пойти к Любе. Андрею пора было на заседание бытсовета. Он с беспокойством поглядывал на Аркадия — как бы у них с Вадимом не вышло серьезной перепалки. Аркадий заметил его тревогу, насмешливо успокоил:

— Иди, иди, а мы с Вадимом посидим, поговорим, молодость вспомним.

Вадим никак не отозвался на эти слова, но Аркадий, как только они остались вдвоем, опять сделал попытку завязать разговор:

— Ты зря на меня злишься, Вадим. Мы теперь оба в одинаковом положении отвергнутых влюбленных.

Вадим смерил его тяжелым, угрюмым взглядом, точно раздумывая, стоит ли отвечать. Потом все-таки ответил.

— Соню ты не любил, — убежденно проговорил он.

— Ты уверен?

— Уверен. Легко смотришь на все, — исподлобья, в упор глядя на Аркадия, продолжал Вадим. — Хочешь не пройти по жизни, а протанцевать.

— Ну, какой я танцор, — усмехнулся Аркадий, — хромой-то.

— Одному себе хочешь радости. До других тебе дела нет. Толкнешь — не заметишь, с ног собьешь — руки не протянешь.

— Уж не тебя ли я сбил с ног? Ну, что же ты? Договаривай.

— Соню за что обидел? — спросил Вадим очень тихо, почти шепотом.

— Это она…

— Не ври! Закрутил голову девчонке и рад, что она мучается.

— Правда, Вадька, я не виноват, — вдруг поддавшись какому-то искреннему порыву и забыв на минуту все, что было между ними, сказал Аркадий. — Хочешь, расскажу, что у нас вышло?

— Нет уж, избавь, ничего я не хочу про нее знать. И про тебя тоже. Ничего… Ссорьтесь, миритесь — дело ваше. А мне зачем же…

Вадим, видимо, не очень ясно соображал, о чем говорит, просто произносил слово за словом, стараясь убить, заглушить какую-то внутреннюю боль. Губы его шевелились с трудом, как у человека, который долго пробыл на морозе.

Аркадию вдруг сделалось неловко, точно он подсмотрел то, чего никому не надо видеть.

— Пойду я, — сказал он.

Вадим не ответил. Аркадий, не простившись, вышел. «Вот кто по-настоящему любил Соню», — подумал Аркадий. И сам собою явился вопрос: «А я?»

Первый раз он серьезно подумал об этом. Он старался ответить себе честно, отбросив все мелкое, поверхностное, ничтожное, что всегда сопутствовало его отношениям с девушками. Ему казалось сейчас очень важным понять правду. И как только он сумел по-новому, забыв об их ссоре, подумать о Соне, острая тоска сжала его сердце. «Завтра же, — подумал Аркадий, — увижу ее. И скажу… Скажу ей все».

28

Судьба наказала Соню. Теперь она поняла Вадима. Вот как это бывает, когда тебя отталкивает любимый человек. Рвешься к нему сердцем и не смеешь сделать шагу навстречу. То все готов простить, то обвиняешь и почти ненавидишь. Сколько уже прошло со времени их ссоры? Три, нет, почти четыре недели. Как глупо кончилась ее любовь. Или… или еще не кончилась? Нет, все. «Ты думаешь, я такой же теленок, как твой Вадим…» Может, Вадим был прав, когда плохо отзывался об Аркадии? Ведь Аркадий сам во всем виноват. А ведет себя так, как будто она его обидела. Приходит в отделение, назло заигрывает с Зинкой. И все-таки в шутках его слышится какая-то горечь. А вдруг он не ради Зины приходит? Вдруг он сожалеет и раскаивается?

Смутные, противоречивые мысли роятся в голове Сони. А руки между тем проворно делают свое дело, и деревянные ящички быстро наполняются моделями, так что Зина, которой тоже не дают покоя мечты об Аркадии, не успевает прессовать. На нее то и дело нападает болтливость, она все советуется с девчатами насчет фасонов платья и причесок, часто бегает к литейщикам, туда, где работает Аркадий.

Девушки сначала смотрели на ее отлучки снисходительно и посмеивались. Но однажды Люба не вытерпела.

— Почему мы Зинкину любовь должны оплачивать из своего кармана? Можешь влюбляться в кого хочешь, но работай как следует.

— Верно, Зина, так нельзя, — укоризненно проговорила Соня.

Зина только и ждала этого.

— Ты просто ревнуешь! — крикнула она. — Аркадий не стал с тобой ходить, вот ты и злишься.

— «Ходить», — усмехнулась Соня. — Ходи с ним, пожалуйста, кто тебе мешает.

Люба заступилась за Соню.

— Ревность тут ни при чем. А работать за тебя мы не обязаны.

Зина демонстративно замолчала и до обеда не встала с места. Она доказала, что умеет-таки работать! Модели шли беспрерывно. Даже после сигнала на обеденный перерыв Зина продолжала стучать рукояткой пресса. «Сейчас еще одну, — думала она, — и побегу к нему. Только еще одну. Вот, последняя».

Но пока она собиралась, Аркадий пришел сам. Соня разбирала пресс-формы и не заметила его, а Зина сразу увидела, заулыбалась.

Аркадий шел, в упор, нагловато и насмешливо глядя на Зину. Но, подойдя вплотную, вдруг отвернулся от нее и громко сказал:

— Соня, нам надо встретиться.

Соня осталась сидеть в той же позе, даже глаз не подняла, только белые тонкие ее пальцы замерли на пресс-форме.

— Я подожду тебя после работы у выхода.

Сонины руки медленно сползли со стола на колени.

— Незачем нам встречаться, — тихо произнесла она.

— Нет, есть зачем, — твердо сказал Аркадий.

Он умел так говорить и так смотреть, что невольно хотелось подчиниться.

— Я буду ждать, — повторил он.

У Зины вытянулось лицо. Соня заметила это с невольным злорадством. Напрасно Зинка вообразила, что он всерьез ею увлекся. «Незачем встречаться», — сказала Соня. Незачем? С ним? С единственным в мире человеком, которого она любит? Неужели возможно, что опять все станет по-прежнему? Четыре часа. Еще четыре часа до конца смены. Можно состариться за эти четыре часа.

Модели ломаются у Сони в руках, словно она работает первый день. Вот опять открошился уголок. Надо успокоиться. Надо быть гордой. «Нет, Аркадий, это не любовь. Сегодня ты назначаешь свидание, а завтра опять наговоришь мне грубостей». Или просто не встречаться с ним. Отвернуться. Вырвать руку, если посмеет взять за руку.

У Зинки тоже часто крошатся модели. Не за что на нее сердиться. Люба — вот кому повезло в любви. Сашка всюду ходит за ней, как раб. Если бы он поступил так, как Аркадий, Люба не простила бы. Время совсем не движется. Когда же конец?

Соня совсем истомилась. И когда кончилась смена, она кое-как протерла свои пресс-формы и кинулась к выходу. Аркадий с улыбкой шагнул навстречу, взял за руку. И Соня не вырвала ее.

— Сердишься?

Теперь она дернула руку, но он держал крепко. Впереди и позади шли люди, разговаривали, смеялись. «А я тебе говорю, что Ботвинник…» Они могли разговаривать о Ботвиннике, о чем угодно, у них ведь жизнь шла нормально, по-человечески. А тут…

— Оставь меня…

— Сонька, милая, ну прости. У меня скверный характер. Вспылил, не сдержался. К тому же выпил. Я вовсе не хотел тебя обидеть.

Соня молчит. Но он чувствует, как исчезает напряжение в ее руке. Он перебирает Сонины пальцы. Они стали совсем покорными.

— Я виноват, признаю. Столько раз хотел подойти к тебе и не смел. Даю тебе слово: больше такое не повторится. Мне так не хватало тебя все эти дни.

Они уже миновали проходную. Аркадий завел Соню в какой-то сквер, смел перчаткой снег, посадил на скамью. От холодного дерева Соня сразу задрожала, но ей было все равно. Аркадий вернулся. Он раскаивается. Он любит!

— Помнишь, что я говорил тебе в наш первый вечер, когда мы были в театре? Это правда, нет-нет, не просто слова, я полюбил тебя с первого взгляда. Знаешь что, сегодня ты — моя гостья. Проведем вечер вместе, хорошо? Сейчас зайдем на минутку в магазин, купим конфет и ко мне.

Соня ни в чем не противилась. Зовет к себе? Ну что ж, она пойдет. Когда-то она не решалась… Самое страшное — потерять Аркадия. А теперь, когда он снова с нею, они не могут так вдруг расстаться. Этот вечер принадлежит им.

— Если бы ты знал…

— Я все знаю, — покровительственно сказал он.

Аркадий накупил шоколадных конфет, печенья и даже бутылку красного вина. Соне приятно было, что он собирается ее принимать, словно дорогую гостью.

Каким он был сегодня заботливым! То и дело заглядывал в лицо, спрашивал, не устала ли, не озябла ли. Когда вошли в квартиру, сам расстегнул пуговицы на ее пальто, провел в комнату, усадил в кресло.

— Отдыхай, Сонечка.

Вскоре вскипел чай. Соня помогла Аркадию расставить посуду на круглом, покрытом белой скатертью столе.

— А рюмочки у тебя есть, Аркаша?

— Рюмочками этот квасок не пьют, — возразил он и принес стаканы.

— Я много не буду.

— Оно слабенькое. Ну, за нашу любовь!

Аркадий взглянул на Соню каким-то загадочным долгим взглядом, так что она смутилась.