– Ты хочешь получить взятку, Сюмбюль-ага?
Тот попытался поцеловать ее в губы, что-то бормоча. Руслана отворачивалась от мокрых поцелуев, но его руки были такими сильными, что сопротивляться ему было невозможно.
– Если я сделаю то, что ты хочешь, то ты сделаешь так, чтобы повелитель меня увидел? Расскажи ему обо мне так, чтобы он сразу влюбился.
Задыхаясь, Сюмбюль-ага прорычал: «Хорошо». Руслана готова была сдаться ему, но все равно продолжала отбиваться: «Поклянись. Дай слово. Произнеси клятву».
Сюмбюль сгорал от нетерпения и, сжимая девушку своими сильными черными руками, выдохнул: «Обещаю. Клянусь. Ну давай же».
Значит, вот как просто управлять мужчиной.
– О чем это ты поклялся? Пока не скажешь – не сдамся.
– Я так расскажу о тебе повелителю, что он перестанет смотреть на кого-либо, кроме тебя. Клянусь.
– Когда?
– Не позднее чем завтра я представлю тебя Валиде Султан.
– Ты клянешься?
– Клянусь.
Руслана вспомнила, что Екатерина советовала ей поломаться, но недолго. Она опустилась перед евнухом на колени.
Когда все закончилось, она сказала сама себе: «Клянусь, со мной такого больше никогда не произойдет».
В тот день она впервые сама подошла к Сетарет-калфе: «Отведи меня в баню». Ей было противно оттого, что она сделала. Она чувствовала себя нечистой. Неужели так будет продолжаться и впредь?
Руслана уже было праздновала победу, как вдруг столкнулась с неожиданной трудностью. Трудность оказалась черноволосой и черноглазой, гибкой и статной. Звали гречанку Деспина. Как и Руслана, находилась она в покоях для новеньких. По ее рассказам, она поступила во дворец на несколько месяцев раньше Русланы. Она утверждала, что ей тринадцать лет, но никто этому не верил, потому что тело ее выглядело более развитым, чем у Русланы. И грудь, и бедра были, как у взрослой женщины. Мерзука как-то сказала: «Если хочешь знать мое мнение, мне кажется, что ей уже восемнадцать зим миновало».
По поводу возраста Деспины долгое время ходили разные слухи, но сама девушка была хороша. Вообще-то и Руслану в гареме считали красивой. Некоторые говорили, что у нее некрасивые рот и нос, но говорили они это скорее из зависти, а не потому, что так думали на самом деле. Но уж от Деспины нельзя было глаз оторвать. Когда она шла, то казалось, что плывет над полом. Ее оливковые глаза могли свести с ума кого угодно. Правда, она не умела пользоваться своей красотой. В ее глазах не видно было ни страсти, ни коварства, ни желания. Она просто была красивой и все. В гареме ее прозвали «Елена Троянская». Она была очень способной. По-турецки заговорила мгновенно, с удовольствием играла на пузатом сазе, называя его базукой, и распевала красивые греческие песни. Мелодии были нежными. Вероятно, повелителю и понравились бы когда-нибудь их переливы и однажды он пригласил бы Деспину к себе в покои и попросил бы спеть. Но Руслана была уверена, что этого не произойдет. Сулейман должен был выбрать только ее. Как только он ее выберет, Руслане останется сделать так, чтобы он ни на кого, кроме нее, больше не смотрел. Она должна очаровать Сулеймана.
Тайная война русской и гречанки, продолжавшаяся в покоях для новеньких, однажды совершенно неожиданно стала явной – как раз в тот день, когда Руслана была приготовлена и собрана, чтобы пойти в покои Валиде Хафзы Султан. Внезапно одна из служанок увидела, как Руслана вцепилась в волосы Деспины, которая в свою очередь отвешивала ей тумак за тумаком. Что же произошло? Никто не знал. Даже сильных рук Сетарет-калфы и Гюльбеяз было недостаточно, чтобы унять выдиравших друг другу волосы, царапавшихся девушек. Руслана выкрикивала ругательства по-русски, Деспина – по-гречески, иногда вставляя в речь турецкие ругательства. Обе сыпали одинаковыми угрозами: «Я тебя убью! Я тебя прикончу, как собаку!» И, будто бы собираясь сразу претворить сказанное в жизнь, вновь и вновь с яростью бросались друг на друга. Когда стало понятно, что усилий Сетарет и Гюльбеяз недостаточно, прибежало еще несколько темнокожих служанок, но и им не удалось разнять дерущихся. Деспина орала: «Московитская шлюха!», и крик был слышен во всем гареме. Руслана вцепилась гречанке в горло. «Повтори, если сможешь!» – кричала она, сжимая сопернице горло.
Если бы Сюмбюль-ага не поднял Александру в воздух, то Деспина бы и в самом деле задохнулась. На шее у нее остались следы пальцев Русланы. Там, куда вонзились ногти, виднелось несколько кровоподтеков. Руслана кричала и отбивалась: «Пусти меня, я хочу убить эту тварь!» Но главный евнух крепко держал ее. Деспина лежала на полу, пытаясь отдышаться. «Что тут произошло?» – проревел Сюмбюль, передавая Руслану своему помощнику юному Джаферу.
Никто ничего ему не сказал.
– Что здесь произошло? – рявкнул он во второй раз. Руслана молчала. Ей показалось, что сейчас он пустит в ход палку, но до палки ей дела не было. Она боялась только одного: Валиде Султан передумает принимать ее из-за этой ссоры. Зажмурившись, она ожидала удара. Когда она открыла глаза, то увидела, что Сюмбюль пинает все еще лежавшую на полу гречанку:
– Ну-ка, ты, отвечай, что здесь произошло?
Но Деспина была не в состоянии разговаривать.
Главный евнух не смог добиться правды ни от Сетарет-калфы, ни от других девушек.
Тогда он гневно повернулся к Руслане. «А с тобой я потом поговорю, – прокричал он. Брызгавшая из его рта слюна летела девушке прямо в лицо. – Уведите ее, чтобы глаза мои ее не видели».
Когда Сетарет с Джафером волокли Руслану к выходу, она услышала свист палки. Обернувшись, она увидела, как Сюмбюль-ага бьет Деспину. Та от ярости даже не кричала, чтобы соперница не слышала криков. Но, когда дверь за Русланой закрылась, раздались дикие вопли. «Теперь она поймет, с кем связалась», – пробормотала Руслана, не пытаясь даже скрыть довольное выражение на лице.
Сетарет-калфа, Мерзука и Гюль вновь отвели Руслану в хамам. Хорошенько помыв ее, попробовали уложить ей волосы. Собрав ей локоны шпильками, они выпустили несколько завитков. Примерили ей новое платье, которое, затаив дыхание, принес юный Джафер. Затем надели на нее красные шаровары из переливающейся ткани, а сверху – белоснежную рубашку, доходившую до щиколоток. Поверх – красную бархатную юбку, украшенную золотым шитьем и подвесками. Руслана ненавидела кожаные туфли с загнутыми носами. Она не могла в них ходить. Не успевала она сделать и двух шагов, как они падали у нее с ног. Но ей пришлось их надеть. Они были с такими же узорами, как и бархат, надетый на нее, и пришлись точь-в-точь по ноге.
Разглядывая девушку, Мерзука сморщилась.
– Что случилось? – Руслана боялась, что что-то может пойти не так.