Мэллори сделала еще один глоток напитка, зная, что сестра говорит ей правду. Хоуп не умела врать. Никогда не умела. Ее боль от обвинения Мэллори была настоящей, и хотя ей было неприятно даже думать о том, что Хоуп могла быть частью тщательно продуманной уловки, она поняла, что не было такой черты, которую Нана не переступила бы.
— Как часто она здесь бывала?
— Кто? Дори? Я имею в виду… Иззи? — Хоуп провела рукой по волосам. — Она никогда не была в этой квартире до сегодняшнего дня.
— В Темпесте, Хоуп. Как часто она навещала бабушку в Темпесте?
— Я… — Хоуп сделала паузу, как бы обдумывая вопрос, прежде чем ответить. — Два, может быть, три раза в год? Обычно она приезжает один раз летом, потом еще раз во время осеннего фестиваля, на Рождество или на день рождения бабушки.
— Может быть, она тайно навещала бабушку чаще?
Хоуп уставилась на нее: — Что? Я не знаю. Может быть? Но зачем ей это?
— По ее словам, Нана заставляла ее шпионить за мной, но если это правда, не думаешь ли ты, что она стала бы навещать ее чаще, чем два раза в год?
Хоуп подняла бутылку бурбона: — Они могли просто поговорить по телефону.
— Ты знала Нану лучше, чем кто-либо другой. — Мэллори ухмыльнулась, когда ее сестра сделала большой глоток прямо из бутылки. — Иззи ты тоже знаешь лучше, чем я, так что ответь мне вот на что. Ты действительно думаешь, что эта женщина согласилась бы перевернуть всю свою жизнь, поехать за мной в колледж, поселиться в том же здании и следить за мной только потому, что Нана попросила ее об этом, или ты думаешь, что более вероятно, что Нана предложила ей что-то, что она хотела получить взамен?
Брови Хоуп взметнулись вверх: — К чему ты клонишь, Мэл?
— Я не знаю точно, но что-то не так в этой женщине, в ее истории. Мне это не нравится.
— Мэл, дорогая, она спала с твоим парнем. Я знаю, что она тебе не нравится, но…
— Дело не в этом. Дело в том, что она сказала, что хочет быть частью семьи, что она готова на все ради этого. Это заставляет меня задуматься, как далеко она готова зайти, чтобы получить то, что хочет.
Хоуп долго смотрела на нее, но Мэллори не отвела взгляд. Она взяла в руки стакан с теплой янтарной жидкостью, но не допила его до конца. Хоуп ногтями отклеивала этикетку, и когда она наконец заговорила, ее голос был тихим и настороженным.
— Мэл… — Она прочистила горло и затем попыталась снова: — Ты хочешь сказать, что считаешь Иззи причастным к убийству Наны?
— Я не знаю. Может быть.
Хоуп застонала: — Я люблю тебя. Ты знаешь это. Но я думаю, что все это испытание сильно заморочило тебе голову. Не все являются подозреваемыми.
— Конечно, да, я ошибалась насчет Гэри, а ты права. Не все являются подозреваемыми. Но член семьи, который внезапно появляется в день похорон, желая остаться и быть частью наследия, оставленного бабушкой? Это подозрительно, и я хочу разобраться с ней.
— Мэл… — снова попыталась Хоуп, но та прервала ее.
— Как минимум она использует два разных имени! Кто так делает?
— Люди, которым не нравятся их детские прозвища?
— Что-то в ее истории не так. Я не могу понять, но знаю, что что-то упускаю.
Хоуп поставила бутылку на журнальный столик и опустилась в кресло: — Это был очень длинный день, Мэл. Это была длинная неделя. Мы обе устали, напряжены и эмоциональны. Давай просто забудем на сегодня эту историю с Иззи и посмотрим на то, что мы знаем, завтра, когда отдохнем.
Мэллори нахмурилась, но обратила внимание на внешний вид сестры. Под голубыми глазами Хоуп появились темные круги, а между бровями пролегли морщины, которых, как она была уверена, раньше не было. Ее глаза были красными от слез, которые она выплакала во время службы, и недосыпания. Она выглядела усталой, и сердце Мэллори болезненно сжалось от того, что она не осознавала, насколько тяжело было ее сестре до этого момента.
Хоуп взяла на себя почти все заботы по организации похорон. Она занималась наследством бабушки, адвокатами, поддерживала связь с моргом и похоронным бюро. Она занималась всем этим, а также взвалила на себя дополнительную нагрузку по управлению «Священными землями».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
А чем занималась Мэллори всю неделю, пока ее сестра тащила бремя ответственности? Она носилась по городу, обвиняя людей в убийстве их бабушки, строила глазки городскому шерифу, напивалась с лучшей подругой и вообще вела себя так, словно тот факт, что ее прокляли и воспоминания возвращаются не так быстро, как ей хотелось бы, — самое худшее, что может случиться с человеком.
— Я сожалею. — Она поставила стакан и села рядом с сестрой.
— Эй! — пожаловалась Хоуп, когда Мэллори прижалась к ней и крепко обняла.
— Мне очень жаль.
— Ладно. — Хоуп фыркнула: — О чем ты?
— О том, что в тридцать два года я остаюсь такой же эгоистичной соплячкой, какой была в восемнадцать.
— Ты не эгоистка. — Хоуп закатила глаза.
— Вообще-то да. Но я знаю, что я такая, так что это должно что-то значить, верно? — Мэллори усмехнулась, когда Хоуп ткнула ее локтем в ребра. — Сегодняшний день должен быть посвящен бабушке. Ее кружок вязания организовал для всех нас прекрасный ужин после похорон, и я уверена, что им интересно, почему мы сбежали. Дай мне переодеться, а потом мы можем пойти в центр отдыха и поделиться хорошими воспоминаниями о Нане, а об остальном поговорим позже.
Хоуп подняла на нее глаза: — Правда?
— Да, правда.
— Тебе не нужно переодеваться. Все остальные, наверное, пришли прямо с похорон.
— О. Мне определенно нужно переодеться. — Мэллори фыркнула, поднимаясь со стула: — Кажется, я уже вижу пот на этом платье, и если бы бабушка еще не умерла, она бы умерла от стыда, если бы я явилась на ее поминки с пятнами от пота.
Хоуп спрятала смешок за рукой, покачав головой: — Иди. Переоденься. Только побыстрее. Ты права. Весь город, наверное, гадает, куда мы пропали.
— Люк видел наш разговор с Иззи. Я уверена, что он прикрыл нас и держит сплетников на расстоянии, как может.
— Ты же знаешь, как быстро распространяются слухи в этом городе… — начала Хоуп и запнулась на полуслове.
Мэллори как раз доставала из сумки дезодорант, но остановилась, чтобы посмотреть на сестру. Хоуп снова нахмурила брови. То немногое, за что ей удалось уцепиться в течение нескольких минут, теперь исчезло. Мэллори снова встала и нахмурилась.
— Что?
— Просто… наверное, это пустяки.
— Надеюсь. — настаивала Мэллори, в ее голосе звучало предупреждение. — Расскажи мне.
— Это просто пришло мне в голову, когда мы говорили о городских сплетнях.
— И что же?
Хоуп пожевала нижнюю губу, потом подняла голову и встретилась взглядом с Мэллори: — Откуда Иззи узнала о похоронах бабушки?
— Что ты имеешь в виду? Я полагала, что ты позвонила и сообщила ей.
— Я не звонила. — Хоуп покачала головой. — Я была так поглощена тем, чтобы связаться с тобой, а потом разобраться с проклятием, магазином и всем остальным. Я так и не позвонила ей.
Глаза Мэллори расширились, и она не смогла сдержать возглас: — Я так и знала. Я знала, что с ней что-то не так. Я говорила тебе!
— Это не обязательно должно означать то, что ты думаешь. — Хоуп поморщилась. — Правда?
— Я не знаю. Но можешь не сомневаться, я собираюсь это выяснить.
— Мэл.
— Не говори мне бросить это. Не сейчас. Не после того, что ты мне сказала.
Хоуп подняла руку: — Я и не собиралась. Клянусь. Я только хотела сказать тебе, чтобы ты была осторожна и поговорила с Люком. Привлеки его к этому, пожалуйста. Он не хотел, чтобы ты сама копалась в деле, да и я тоже, не потому, что мы сомневаемся, что ты сможешь разобраться, а потому, что это может быть опасно. Если я не рассказала ей о Нане, то это сделал кто-то другой в Темпесте, а значит, у нее здесь есть друзья, о которых я не знаю.
Впервые с тех пор, как она начала изучать это дело, Мэллори посмотрела на сестру и увидела настоящий страх: — На этот раз ты мне веришь, не так ли? Ты боишься, что Иззи действительно может быть причастна к тому, что случилось с Наной.