во все пальцами и кричал, что оно должно было рухнуть, вот и рухнуло.
– Так он ошибается?
– Он толковый дядька, но ты же знаешь, как люди ведут себя в горе. Он просто пытается устроить охоту на ведьм, думая, что от этого станет легче. Но разве такое когда-нибудь помогало?
– Я тоже сначала так подумала, – кивнула Полина. – Но потом я снова пообщалась с ним, и у меня возникло ощущение, что в нем говорит не только отчаяние. Так ты считаешь, что он во всем не прав?
– Я считаю, что он не может мыслить здраво и путает причину и следствие. Мы ведь прибыли сюда не первыми, спасательные работы начались задолго до нашего приезда! Когда мы до отеля добрались, живых уже достали. Для этого технику подгоняли, она каталась туда-сюда, дробила кирпичи и бетон, вот и возникло ощущение, что тут все разваливается на части.
– Ты говорил это ему?
– Пытался сказать, но он не готов был услышать. Он подгонял факты так, чтобы они подтверждали его правоту, цеплялся к форме обвала… да к чему угодно цеплялся!
– Мне эти руины, если честно, тоже ветхими показались.
Борис обернулся на площадку, где все еще продолжали работать спасатели.
– Ну да, есть маленько… Мы чем глубже прокапываемся, тем больше мне приходится думать, как все это дело закрепить, чтобы ничего не осыпалось прямо на нас. Знаешь, до чего дошло? Я там уже специальные укрепленные боксы с рациями оставляю! Никогда такого не делал, только тут, чтоб самому спокойней было.
– Зачем? – удивилась Полина.
– Сюда посторонних не пускают, но это днем, а ночью за всем не уследишь. Я боюсь, что кто-то из родственников все же проберется сюда, своих искать… Помнишь, был этот мужик, который орал, что он один знает, как работы проводить?
– Помню. У него сестра осталась под завалами.
– Ну вот. Я перестраховываюсь на случай, если такой умник придет сюда ночью откапывать сестру и что-нибудь на себя обрушит. Если не помрет сразу, получит шанс найти рацию и позвать на помощь.
– По-прежнему добряк, а?
– Так, ты давай не порти мне тут репутацию! – показательно нахмурился Борис. – А эти мысли про теорию заговора оставь, Поля. Сама ведь знаешь: что простительно скорбящему деду, то для тебя непозволительно. Твое дело – отговаривать их от дурацких идей, а не подтверждать их веру.
– Ты прав, извини. Но мне и правда нужно было узнать твое мнение.
Полина ушла, вернулась во второй корпус отеля. Борис же перевел взгляд на ее следы, оставшиеся на земле. Подумал о том, что никогда, ни на одном месте обвала он еще не видел столько строительной пыли. Потом порадовался, что не ляпнул это при Полине – она сама ему когда-то говорила, что не стоит поддаваться фантазиям пострадавших, пусть даже самым убедительным.
Работать теперь стало легче. Борис не стеснялся того, что слова Полины настолько повлияли на него – в конце концов, ее ведь не зря считают одним из лучших психологов. Если это влияние принесло пользу, зачем упрямиться?
К вечеру захотелось увидеть ее снова. У него вроде как не было причин, он их и придумать бы не смог. Борису только и оставалось, что уповать на случайную встречу. Но в центрах, где работали сейчас психологи, Полины не оказалось, да и не любила она такие посиделки. Она предпочитала беседовать с пострадавшими в местах, которые выбирали они сами, где они ощущали себя в безопасности.
Так что Борис отправился бродить по территории, украдкой рассматривая всех, кто оказывался рядом. Удача в этот день была не на его стороне: в предзакатных сумерках ему попадался кто угодно, только не она.
Зато в какой-то момент он уловил разговор на повышенных тонах – и знакомыми голосами. Слов Борис не понимал, потому что разговаривали на турецком. А вот по голосам очень быстро узнал здешнее руководство.
Орхан Саглам работал в «Пайн Дрим» постоянно, он числился директором. Его сын Ясин приехал уже после трагедии – поддержать отца. Когда они появлялись на публике, все проходило вполне предсказуемо: говорил Орхан, пусть и сильно взволнованный, а Ясин смиренно молчал, стоя за плечом у отца.
Теперь же все было наоборот: вопил и ругался как раз Ясин, а голос Орхана звучал намного тише, почти жалко… Это интриговало по многим причинам. Орхан был старше, он руководил и отелем, и компанией, да и вообще, у восточных людей так не принято – полностью игнорировать разницу поколений. Но не похоже, что все это хоть сколько-то волновало Ясина, он даже позабыл, как много рядом посторонних, или понадеялся на отдаленность этой части сада.
Бориса все это вообще не касалось, ему полагалось пройти мимо. Но порой не поддаться любопытству просто нереально, спасателю хотелось убедиться, что он все распознал верно. Поэтому он осторожно посмотрел сквозь кусты, покрытые мелкими желтыми цветами, на соседнюю аллею.
Там и правда стояли те, кого он ожидал увидеть. Орхан как-то устало опустил плечи, словно сжался в испуге перед собственным сыном. Ясин же, который и так был выше, почти нависал над отцом, обозленный, раскрасневшийся.
Вмешиваться в их разговор, пусть даже некрасивый, Борис не собирался. Орхан не маленький мальчик, сможет постоять за себя, посторонним такое видеть вообще не полагается! И все же спасатель себя выдал – то ли шелестом листвы, то ли веткой, хрустнувшей под ногой. Ясин резко замолчал, повернулся в его сторону. Борис тут же подался назад, замер, ожидая, придется ему оправдываться или нет.
Оправдываться не пришлось, но и отец с сыном вряд ли сочли, будто им почудилось. Они поспешили уйти из сада, оставив Бориса одного в облаке медового аромата желтых цветов.
* * *
Иногда правду можно выяснить лишь не самыми приятными способами. Через блеф, например, или вооружившись запредельной наглостью. Об этом думал Марат, набирая номер Катрин.
Слова того старика не давали ему покоя. Марат понимал, что это, скорее всего, бред, последние попытки травмированного сознания отвлечься от боли. И все же… Руины первого корпуса действительно выглядели скорее как свалка, чем как место обрушения относительно нового здания. Что-то тут не сходилось. Да еще и число погибших… Марат уже видел предварительные списки. Людей в первом корпусе оказалось куда меньше, чем он мог вместить. Конечно, следовало радоваться, что погибших меньше возможного, а не больше. И Марат бы радовался – если бы все это не сходилось с теорией Федора Михайловича.
Марат понимал, что поиски информации через интернет займут слишком много времени, да и толкового доступа в Сеть на территории «Пайн Дрим»