По уставу турнира рыцари должны были биться копьями с закругленными концами и затупленными мечами, причем удары можно было наносить только плашмя. Запрещалось горячить коня соперника, бить в лицо, увечить и наносить удары лежачему, а также нападать с тыла. Над соблюдением этих правил должен был зорко следить избранный дамами Почетный рыцарь - главный судья соревнований. Им оказался герцог Клод Лотарингский. К концу его копья был привязан красный шарф графини Марии Шампанской, которым он мог - при опасном положении - дотронуться до одного из соперников, чтобы дать тому перевести дух. Бои на турнире намечались как между отдельными рыцарями, так и целыми отрядами, а численность некоторых из них доходила до тридцати человек. Побежденные, обычно, загонялись в лес, из которого выходили по одному. Все вызовы на поединки были сделаны заранее и записаны герольдами в Золотую книгу турнира.
Фуше Шартрский, приглашенный в ложу принцессы Анны и Ренэ Алансона и занявший место задолго до их прибытия, был поражен количеством стекающихся к ристалищу рыцарей, великолепием их костюмов. Гербы многих из рыцарей на щитах были покрыты чехлами - и только пробив их копьем, можно было бы узнать, кто их владелец. Но более всего историографа потрясло разнообразие нашлемников: здесь собрались драконы, химеры, кабаны, львы, буйволы, сфинксы, орлы, лебеди, кентавры, амуры, дикари, башни, бойницы, - и все из драгоценных металлов самых ярких цветов, а венчали их перья, султаны, плюмажи, золотые снопы, розы и короны. А ведь это были еще далеко не все рыцари...
Гуго де Пейн, едва услышав под окнами крик герольда: "Надевайте шлемы! Вооружайтесь! Надевайте шлемы!", просто перевернулся на другой бок и снова закрыл глаза. Спустя полчаса его растолкал явившийся в полном боевом вооружении Бизоль де Сент-Омер.
- О чем думает твой чертов Раймонд! - возмутился Бизоль. - Почему ты до сих пор не готов?
- Наш поединок с Фульком задолго после полудня, - ответил Гуго, разглядывая Бизоля. - А с какой стати ты так вырядился с раннего утра?
- Ну... я уже дерусь, - смутился Бизоль, отворачивая лицо.
Гуго встрепенулся и приподнялся на постели.
- Бизоль! - с укором сказал он. - Мы же договаривались: никаких дуэлей до нашей встречи с Фульком. Скажи честно - сколько у тебя поединков?
- Два, - сказал Бизоль и багровое лицо его еще больше покраснело. Три, - поправился он под строгим взглядом своего друга.
- Так. Ну и какова причина первого боя?
- Видишь ли в чем дело, - волнуясь, заговорил Бизоль. - Этот наглец барон де Куси утверждает, что выше Овидия поэта не было и нет. А я настаиваю, что лучший поэт - Вергилий. Вот мы и сцепились вчера за ужином.
- Бизоль! - мягко упрекнул его Гуго. - Ну признайся, что ты в руках не держал Вергилия? Впрочем, - и он слабо махнул рукой, - я сомневаюсь, чтобы и барон де Куси знал что-либо об Овидии.
- А с другими я дерусь потому, - продолжил Бизоль, но Гуго остановил его, улыбнувшись.
- Хватит. Иди отсюда. И чтобы после полудня был свеж, как майский жук.
Бизоль повернулся и пошел к двери, ворча себе под нос:
- Майский жук... А почему не майская роза?.. Вечно скажет какую-нибудь гадость...
Между тем, к ристалищу под усиливающийся звон колоколов приближался кортеж короля, а знатные сеньоры и дамы занимали свои ложи. Фуше Шартрский поприветствовал византийскую принцессу и Ренэ Алансона, а в соседней ложе уселись граф Шампанский со своей супругой. Первыми на дороге появились неприкосновенные герольды с дубовыми венками на головах, которые могли безбоязненно проходить через поле битвы, за ними следовал герольдмейстер в бархатном полукафтанье с вышитыми на левой стороне цветами, сопровождаемый маршалами и оруженосцами. Затем показались шесть белых коней, впряженных в колесницу, представляющую Фаэтона... Неторопливым шагом прошествовали тридцать рыцарей в цветах королевской свиты... Прошли судьи в длинных платьях и с белыми жезлами в руках... Появились королевские барабанщики, флейтисты и трубачи в платьях из алой и белой камки... Королевские пажи - в вышитых золотом ливреях... Наконец, показался сам король Людовик IV, окруженный высшими сановниками, коннетаблем, канцлером, сенешалем, Почетным рыцарем, сокольничими, егермейстерами, - и все в одеяниях из золотой парчи и алого бархата. Лишь король был в белой тунике, усеянной золотыми цветами, а его белый ратный конь был украшен бархатным голубым чепраком, волочащимся по земле. Возле монарха ехал его главный оруженосец с вызолоченным копьем, на конце которого трепетал усеянный золотыми звездами штандарт... И замыкали процессию военные приставы, стрелки и дворяне, ехавшие по утвержденному церемониалу.
Наступило томительное ожидание начала турнира. Все ждали сигнала короля, который он должен был отдать герольдмейстеру. Рыцари, состязавшиеся в числе первых, всматривались друг в друга с обоих концов ристалища, нетерпеливо приподнимаясь на седлах. Гул на трибунах усиливался.
И вот - герольдмейстер выступил вперед и громким голосом крикнул:
- Теперь слушайте, слушайте, слушайте! Господа судьи просят и предупреждают вас, турнирующие рыцари, чтобы вы соблюдали все правила, не разили никого по ненависти и не вступали бы в бой, после того, как трубы протрубят отступление. Кто будет изобличен в вероломстве, кто оскорбит словами честь короля или честное имя дамы - будет побит и изгнан с турнира, а герб его брошен на землю и попран ногами! А сейчас, - герольдмейстер повернулся к вооруженным топорами воинам, которые стояли перед двумя противоположными воротами, сдерживая лошадей, - рубите канаты и пускайте рыцарей в бой!
И королевский турнир в Труа начался.
Два рыцаря в полном вооружении, в начищенных до блеска доспехах, поверх которых были наброшены горностаевые мантии, а медные шишаки украшали летящие перья, в сопровождении оруженосцев подъехали к ристалищу после полудня, когда одиночные поединки уступили место групповым схваткам. Под одним из рыцарей был гнедой жеребец арабской породы, три ноги у которого были белые, а грива черная; под другим - прекрасный вороной конь, чувствовавший малейшие прикосновение золотых шпор всадника. Это были Гуго де Пейн и Людвиг фон Зегенгейм. Спешившись, они разыскали среди отдыхавших на лужайке рыцарей Бизоля де Сент-Омера и Роже де Мондидье, возбужденных, потных, с въевшейся в лицо пылью, но счастливых.
- У меня двое! - сказал Роже, при виде своих товарищей.
- А за мной - четверо! - самодовольно произнес Бизоль и повалился на спину. Нагрудник его был помят, а плюмаж на шишаке срезан начисто. - Ничего, ничего, - добавил он. - Это все мелочи. И такого полюбят.
- Кто выступает вместе с Фульком? - спросил де Пейн.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});