— В самом деле. Ты слишком много знаешь об этом деле, по моему мнению.
— Вы не доверяете мне, милорд?
— Доверяю, — Николас чуть задержался с ответом, и Криспин усмехнулся:
— Ясно. Даже мои друзья тушуются, когда речь заходит о моей репутации предателя. Что ж, мне и раньше доводилось с этим сталкиваться.
Широким шагом он направился к двери. Николас спросил вдогонку:
— А как твой французский курьер?
Криспин остановился и, не оборачиваясь, спросил:
— А что с ним?
— Ты, кажется, сказал, что его убили выстрелом из лука?
— Да. И между прочим, такой же стрелой. Я не считаю это совпадением.
Николас снова посмотрел на стрелы за поясом Криспина.
— Сын мой, не желаешь ли… не желаешь ли ты в чем-нибудь исповедаться? В чем-то… что таится глубоко в твоем сердце?
Криспин непроизвольно положил руку на стрелы, и жесткое оперение защекотало огрубевшую ладонь.
— Нет, господин аббат. Сегодня у меня нет в этом необходимости.
Он хотел было продолжить путь, однако аббат подошел к Криспину и положил ему на плечо крепкую ладонь. Криспин не поддался желанию сбросить эту руку. Николас желал ему добра. Но с другой стороны, ведь все желают добра…
Николас нетерпеливо запыхтел.
— Ты так просто и уйдешь, Криспин? Ведь ты, без сомнения, подвергаешься опасностям. Почему ты никогда не попросишь благословения, когда уходишь? Другие всегда просят. Это самое малое, что я могу тебе дать.
— Мне оно не нужно.
— Не нужно Божье благословение? Или ты в него не веришь?
— Разумеется, верю.
Криспин не договорил. Он не смог сказать, что не верит, будто заслуживает его.
Криспин слегка нагнул голову, и аббат благословил его без просьбы. Тень креста, начертанного в воздухе уверенной рукой монаха, осенила Криспина. Сыщик принял благословение молча и покинул комнату аббата.
Не оглянувшись на дверь, за которой скрылось озабоченное лицо монаха, Криспин целеустремленно зашагал по знакомой крытой галерее, мельком бросив взгляд на монастырский садик, где зелень пожухла, а трава пожелтела, — летнее цветение уступало место осеннему увяданию. Дойдя до конца галереи, Криспин увидел монаха у ворот, поблагодарил его кивком и покинул пределы аббатства.
Кристин до сих пор чувствовал во рту вкус аббатова славного вина, но не до конца утоленной жажде вполне был по силам бокал лучшей живительной влаги, какую подавали в «Кабаньем клыке».
После получасовой прогулки, потребовавшейся для возвращения в Лондон, Кристин свернул за угол у Гаттер-лейн и увидел таверну, что сразу подняло ему настроение. Но, несмотря на ранний час, оттуда выталкивали посетителей, и нелепость происходящего вызвала у Криспина сдавленный смешок.
Он понаблюдал за этим представлением, стоя на другой стороне улицы. Гилберт лично помог нежелающим преодолеть порог, сложил руки, огляделся и увидел Криспина.
— Эй! Криспин! — помахал он рукой, и сыщик перебежал к нему.
— Я испугался, что ты закрываешься.
— Не для тебя. Входи.
Криспин привык сидеть в пустой таверне, но так бывало обычно к середине ночи, а не дня. Нэд стоял в центре дымного помещения, со скорбным видом оглядывая пустые выщербленные столы. Он кивком поздоровался с Криспином, но улыбку выдавить не сумел.
Гилберт предложил Криспину его обычное место в дальнем от входа углу, и Криспин его занял.
— Судя по всему, ты о происшествии знаешь, — заметил Гилберт.
Тот кивнул. Когда Нэд принес полный кувшин и два кубка, то Криспин почувствовал себя как дома. Гилберт покачал головой, разлил вино по кубкам и подвинул один из них к Криспину.
— Как король?
— Он жив, — ответил Криспин, с жадностью выпил и налил себе еще. — Я начинаю бояться, что не смогу уделить преступнику достойного внимания.
Красный нос Гилберта навис над кубком.
— Ты уже знаешь, кто это сделал?
— Да. И вот у меня доказательство.
Он похлопал по стрелам за поясом.
Подошел, шаркая ногами, Нэд и положил на стол круглый хлеб. У Криспина заурчало в животе, и он понял, что не ел с тех пор, как рано утром позавтракал стряпней Джека. Он оторвал кусок хлеба и впился в него зубами. Прожевал, обмакнул остаток в кубок и принялся сосать сочащуюся вином мякоть.
— Тогда почему ты не пойдешь прямиком к шерифу?
— А я намерен идти иным путем.
— Я тебя не понимаю, Криспин. У тебя есть доказательство. Пусть шериф исполнит свой долг.
— Это моя добыча, — тихо проговорил Криспин.
Гилберт как-то странно на него посмотрел, и Криспин постарался улыбнуться.
— В смысле, я хочу сам до него добраться.
Гилберт покачал головой и провел пальцем по краю кубка. Губы у него были влажны от вина.
— После всего, через что ты прошел, почему ты никак не успокоишься?
Криспин осушил свой кубок, поставил на стол и взялся за кувшин.
— Я хочу победить, — жестко ответил он.
— Ты играешь в суровую игру.
— Она никогда не кончится.
Криспин выпил и увидел, что Гилберт чем-то опечален. Криспин похлопал здоровяка по спине, дождавшись, чтобы тот на него посмотрел.
— Не переживай из-за меня, Гилберт. Я могу о себе позаботиться.
— Ну да, ты все время так говоришь, однако нам с Элеонорой постоянно приходится тебя утешать. Боюсь, настанет время, когда король снова возьмется за тебя, и там тебя утешать не станут.
Криспин без улыбки усмехнулся:
— Король меня больше не пугает.
Гилберт открыл было рот, но так и не успел ничего сказать. Приподнявшись, он застыл с изумленным лицом. Смотрел он поверх плеча Криспина.
— Гилберт? Что…
Криспин проследил взгляд приятеля, обернулся и резко вскочил, выронив хлеб.
В общий зал таверны, пошатываясь, входила Грейс. Выражение лица у нее было страдальческим.
Гилберт первым оказался рядом с ней, Криспин отстал лишь на шаг.
— Что такое, девочка?
Она перевела взгляд с Гилберта на Криспина.
— О, помогите нам! Добрые господа, помогите.
Лайвит!
Она умолкла и закрыла лицо руками. Криспин встал по другую сторону от Грейс.
— Что с Лайвит?
Девушка подняла голову. Лицо ее было залито слезами. Она едва разлепила губы.
— О, Следопыт! Вы должны ей помочь! В нее стреляли!
Глава 11
— Уберите руки, это всего лишь царапина!
Лайвит оттолкнула Криспина, ощупывавшего ее бок. Стрела задела талию женщины, содрав до мяса кожу, и вырвалась наружу, оставив после себя зияющую дыру в платье. Криспин увидел в основном кровь, а не рану, и хотя смотреть было страшно, он по опыту знал, что это не смертельно.