одну из дворцовых барж и поплыли вниз по течению к Флит. Это был самый быстрый способ не только добраться до цели, но и доставить тело в Уайтхолл. Нас сопровождали два солдата с носилками.
Был прилив, и гребцы изо всех сил налегали на весла. Они трудились с угрюмым видом, ведь гребцы знали, куда и зачем мы направляемся: лодочники не любят перевозить мертвецов, некоторые видят в этом дурной знак. И если прибавить ко всему прочему неспокойную реку, то наше плавание трудно было назвать приятным.
— Как вы нашли тело? — спросил я у Тёрло, когда мы плыли вниз по течению.
— Разве вы не читали мой отчет?
— Нет, сэр. К тому же я хотел бы услышать подробности от вас.
Офицер пожал плечами:
— Мы наткнулись на него возле Брайдуэлла, неподалеку от пешеходного моста через Флит. Труп заметил один из моих людей — тело несло течение, и оно плавало среди мусора. Ни шляпы, ни обуви, однако этот мужчина был одет в камзол, бриджи, чулки и рубашку. Мы выловили труп. Этого человека не ограбили: у него в кошельке лежали почти два шиллинга, а на пальце кольцо. Одежда не особо шикарная, но за эти вещи можно выручить несколько шиллингов.
— При нем еще что-нибудь нашли? — спросил я.
— Карманную Библию. — Офицер взглянул на меня. — После наступления темноты по этому мосту почти никто не ходит. Освещение там совсем плохое. К тому же об этой дороге в Сити ходит дурная слава: слишком много воришек.
Наша баржа плыла вдоль Стрэнда, мимо особняков у реки. Вокруг нас кружили чайки, и со всех сторон раздавались их резкие печальные крики.
— Мог ли убитый забрести туда, не зная о репутации тех мест? — спросил я.
— Вряд ли — если только он не был приезжим.
— Раны на теле есть?
— Я ни одной не заметил.
— Наверное, он спьяну решил срезать путь до дому, поскользнулся, ударился головой и свалился во Флит.
— Может быть, он пришел к брайдуэлльским пташкам, — произнес Тёрло: он явно не хотел строить предположения, но мой вопрос был для него как короста, которую так и тянет ковырнуть. — Объяснение вполне правдоподобное. — В голосе Тёрло прозвучала нотка пуританского осуждения. — На вид он не из таких, но наверняка судить не берусь. Похоть — грех вездесущий. Уж дьявол об этом позаботился.
Перед моим мысленным взором тут же предстала Оливия Олдерли. Замужняя женщина, с которой я едва знаком, а из-за высокого статуса эта леди для меня так же недосягаема, как если бы она жила на Луне. Я велел себе не быть глупцом и со всей силы ущипнул себя за ляжку, чтобы отвлечься от неуместных размышлений.
— Вот только вряд ли он пришел туда один, сэр, — с усмешкой произнес Тёрло. — Большие пальцы его рук были связаны вместе.
Показалась Брайдуэлльская пристань. Здесь река Флит впадала в Темзу. Перед нами, чуть в стороне от пологого берега реки, слева от дорожки, спускавшейся к пристани, возвышались зубчатые стены Брайдуэлла.
Сейчас под крышей этого бывшего королевского дворца нашли приют бродяги, подкидыши и женщины легкого поведения, известные как брайдуэлльские пташки. Их интимные услуги стоили дешево. После Пожара на розовом кирпиче зданий остались серые и угольно-черные пятна, почти все крыши провалились. Некоторые из бывших обитателей по-прежнему ютились на развалинах Брайдуэлла, ведь больше им некуда было идти.
Мы высадились и зашагали по дорожке. Стражники с носилками следовали за нами на расстоянии. Прямо напротив северной части Брайдуэлла располагался мост через Флит. С другой стороны находились ворота в задней стене Сити. Сами они сгорели, но каменная арка уцелела, и через нее виднелся переулок на другой стороне. Два солдата, которых Тёрло оставил охранять тело, стояли, прислонившись к стене. При виде нас они тут же выпрямились. Один сунул в карман маленькую глиняную бутылочку.
Солдаты стояли на углу дома возле стены, окружавшей двор. За ними на земле, между домом и оградой, лежал длинный сверток из залатанной парусины. Десяток зевак глазели на эту сцену издалека, привлеченные сочетанием красных мундиров и мертвого тела.
— Разверните его, — приказал Тёрло. — И загородите нас от этих стервятников.
Солдаты сняли с трупа парусину и подняли ее, будто самодельный занавес. Тяжелая ткань покачивалась на ветру. Я уставился на тело во все глаза. Мужчина лежал на боку, лицом к нам, его руки были заломлены за спину. Маленького роста, тощий, с неожиданно мясистыми губами и большим ртом, из-за которого покойный походил на лягушку. Парика на нем не было, а его собственные волосы оказались седыми и тонкими. Подбородок зарос щетиной. На виске синяк.
Носком туфли я приподнял полу его серого камзола и увидел широкий пояс бриджей.
— Папист! — прокричал один из зевак. — Проклятый французский папист!
Тёрло подал знак, и стражники опустили носилки на землю рядом с телом. Они подняли убитого за плечи и колени. Из-за связанных рук трупа уложить его на носилки оказалось непросто. Первый стражник выпустил тело, и голова ударилась о мокрые булыжники мостовой.
Стражник, державший ноги, вскрикнул и отпрянул. Нижняя часть тела свалилась с дрог. Занавес из парусины упал. Труп разинул рот в глупой розовой ухмылке.
Тёрло выругался.
— Развяжите ему руки, — приказал он. — И уложите его на дроги.
— Он жив! — прокричал кто-то в маленькой толпе, которая росла с каждой минутой. — Вздерните мерзавца!
Стражник разрезал кожаный шнур, связывавший большие пальцы. Вместе с товарищем они взгромоздили тело на носилки, будто мешок моркови.
— Прикончите его! — подхватил другой прохожий. — Их всех поубивать надо!
Тёрло обернулся через плечо. Его люди уже повернулись в сторону толпы и встали тесной группой, загораживая угол, где лежало тело. Их руки легли на рукоятки массивных сабель.
Впервые я почувствовал, как по моему позвоночнику пробежала дрожь страха. Толпа выросла почти до двадцати человек, большинство собравшихся — молодые мужчины. Чем больше толпа, тем глупее она себя ведет.
Тёрло повернул голову и плюнул в их сторону.
Я посмотрел вниз, на тело. Когда его закинули на носилки, голова свесилась набок. Мне была видна лишь половина лица, и казалось, что убитый отвернулся от меня.
— Люди правы? — спросил я. — Он действительно папист?
— Если и так, то по нему не видно. Это проклятое отребье головой не думает. У них в черепушке ни единой мысли.
Редкие волосы на голове покойного теперь лежали так, что стало видно заднюю часть шеи. Я заметил на коже полоску крови:
—