Именно сюда, в «Завещание поросенка», и явился Жорж Кер в сопровождении дюжины стражников. Хоть было и тесно, но появившийся как из-под земли хозяин заведения нашел для дорогих гостей место за столом, шепнув что-то на ухо мгновенно испарившейся четверке подозрительных типов. А на столе тут же появилось доброе вино и закуска. Капитану, как почетному гостю, поставили исходящее паром жаркое из молодого гуся. Борю утянул с подноса пробегавшей мимо служанки тарелку с медовыми вафлями, до которых был большой охотник, при этом не забыв хлопнуть девицу по заду.
На стражу почти никто не обратил внимания; вооруженные люди за последнее время стали привычны в Париже.
Наслаждаясь даровым (вернее «взятым в долг») угощением, Кер внимательно оглядывал окружающую публику, вслушивался в долетающие до него обрывки разговоров. Просто так, на всякий случай. Мало ли…
Вот девица, хохоча, отбивается от дородного купчика, пытающегося стянуть с ее плеч расшнурованное платье. Вот другая, шатаясь, пытается взобраться на стол, всерьез собираясь сплясать на нем. К ней тянулись руки собутыльников – то ли с намерением стащить ее обратно, то ли наоборот – помочь.
Прямо напротив него пировала компания из нескольких солдат и здоровенных громил, судя по торчавшим из-за пояса кинжалам и клевцам – охранников купеческого каравана.
– Вот, – хлопнул себя по груди вояка в пробитой на животе, и грубо зачиненной кольчуге. – Вчера купил ладанку с молитвой святому Меркурию, пять франков отдал. Гадальщик божился, что от любого оружия спасет – хоть от меча, хоть от стрелы.
– В душу, в кровь, в потроха всех святых! – рассмеялся его собутыльник. – Хочу я на тебя посмотреть, кум, как эта ладанка тебе поможет, если я сейчас тебя тресну по голове топором!
– А вот послушайте, братья, что я вам расскажу, – взял слово еще молодой, долговязый охранник, судя по одежде и выговору– уроженец Лотарингии. – Мой знакомый колдун… Ну, что уставился? – фыркнул он на прислушивающегося к их разговору францисканца в засаленной рясе. – У нас в Арденнах колдунов побольше, чем кой – где монахов…Так вот, он мне расс… рассказал, – язык его уже начал заплетаться – что кровь девицы, ну когда ее первый раз порвут… Так вот – если ею смочить тряпку и носить с собой, так она от ран спасает. Талисман то есть. Так вот высмотрел как-то раз я в лесу пастушечку лет тринадцати, свеженькая, невинная, что твой ягненочек. Ну, зажал я ей ротик, чтоб не пищала, сволок в кусты, и что же ты думаешь… Последние его слова потонули в громовом хохоте. – Вот и верь этим бабам, – закончил под общий смех долговязый.
Впрочем, хватало и более благопристойной публики.
Вислоусый прасол в пыльном плаще рассказывал о странном гуле, будто бы доносившемся из-под земли неподалеку от Бапома, и о том, что вскоре там появилась просека из высохших деревьев, как будто кто-то подсек им снизу корни. Один из сидевших поблизости скандинавов по этому случаю поведал на ломанном французском о гигантском мохнатом кроте с длинными клыками, что, по рассказам бывалых людей, живет под землей где-то далеко на севере, за Лапландией. Но большинство сошлось на том, что это не иначе, как адские силы (а кому еще жить под землей!) стараются пробить себе дорогу на свет Божий. Тощий лысый человек, судя по измазанным в чернилах пальцам – писец или нотарий, сообщил, что в городке Омаль состоялся суд над петухом, обвиненным в связи с Сатаной. Главная вина его состояла в том, что петух снес яйцо. Хотя первоначально инквизиция предположила, что птица всего лишь была мелким прислужником властелина Ада, но позже в ходе допроса с пристрастием выяснилось, что петух состоял так же и в плотской связи с нечистым духом, результатом которой и явилось злосчастное яйцо. Хотя рассказчик осторожно предположил, что бедную птицу оклеветали, тем не менее приговор был весьма суров – сжечь и петуха, и яйцо. Это тоже было сочтено не слишком добрым предзнаменованием.
Вступивший в разговор монах – траппист поведал, в свою очередь, что братья одной из овернских обителей его ордена видели пролетающего дракона.
– Все это сказки! – уверенно заявил дремавший дотоле аквитанский стрелок, герб на груди которого нельзя было разобрать из-за залившего его вина. – Никаких драконов нет.
– Драконы есть, – уверенно возразил северянин.
– Кто это тебе сказал?
– Да я сам его видел!
– Аа, – протянул его собеседник, – и сколько же ты выпил перед этим?
– Говорю тебе, я был трезв! Когда у нас в Скегге закладывали новую шахту на медном руднике, то отрыли целый скелет дракона. Я своими руками его пощупал. Кости у него прямо каменные, череп – величиной с кабана! А зубы вот такие, что твой кинжал! – скандинав показал, какие именно зубы были у дракона.
– И что же вы с ним сделали? – вопрос был задан юным студентом. Ради столь интересного разговора он оторвался от миски с бобовой похлебкой.
– Да отец Пауль все брызгал, брызгал на него святой водой, хотели даже сжечь на всякий случай. Но в конце концов надумали отправить в Гамбург, к тамошнему архиепископу. Так барка с ним налетела на камни в шхерах и… – швед сделал красноречивый жест, указывающий на дальнейшую судьбу неудачливого судна.
– Подумаешь – скелет! – не сдавался упрямый южанин. Вот я помню, у нас в Бордо, еще при англичанах, какой-то матрос показывал за деньги сушеную русалку. Так оказалось, что он ее сам смастерил из свиной шкуры да акульего хвоста!
– Говорю тебе – настоящий дракон! – взвился скандинав. – Сам отец Пауль сказал! Или я вру по– твоему?!
Он грозно надвинулся на аквитанца, и тот уже схватился за рукоять ножа. Однако общими усилиями окружающих начавшуюся ссору удалось прекратить. Через несколько минут оба уже мирно попивали вино, похлопывая друг друга по плечу.
– Пошла прочь, шлюха!! – истошно заорал вдруг кто-то, перекрывая гомон пьяного сборища. Все разом обернулись на крик. На секунду повисла тишина, запнулся даже трувер, как раз перешедший к описанию того, что проделывал с задницей Ее Величества очередной любовник. Молодая женщина в дорогом платье пыталась увести из-за стола пьяного шевалье.
– Гнусная авиньонская потаскуха! – вновь завопил он, вырываясь. Кардинальская подстилка! Я поднял тебя из грязи, сделал тебя своей законной женой, дал тебе имя, а ты по-прежнему готова валяться с первым попавшимся! Дрянь! Скажи, какой мне от тебя прок?! Что-то ты не торопишься родить мне хотя бы дочь. Интересно, почему это?! Должно, твое нутро все испорчено! Признавайся, сколько раз ты вытравляла плод, а?! – орал, исходя от ярости слюной мужчина. Чтоб ты сдохла, бесплодная тварь!