Рис. Кохада Кохейдзи и О-Цука. Художник Сюнбайсай Хокуэей.
Интересно, что парочка, погубившая Кохейдзи, оказавшись наедине с потусторонним, не озаботилась помощью какого-нибудь мудрого монаха, способного начертать защитный свиток-офуда. Вероятно злополучные любовники опасались вопросов, а откуда, собственно, взялся новый юрей и чего он хочет от мирных любовников. Решив, что Юрей Кохада, став настоящим юрей, рано или поздно отстанет, О-Цука и Сакуро продолжили жизнь на старом месте.
Но Кохада не успокоился. Однажды ночью О-Цука проснулась и увидела, что край москитной сетки слегка сдвинут и в образовавшемся отверстии маячит полуистлевшая голова её бывшего супруга. Можно представить, на сколько улиц вокруг был слышен радостный крик вдовы. Бывали ночи, когда зловещий силуэт появлялся рядом с ложем любовников, не оставляя тем возможности как-то наладить личную жизнь. Именно такой момент запечатлел на своей гравюре великий Хокусай. Изрядно разложившийся Кохада, отодвинув москитную сетку, пристально смотрит куда-то за край гравюры. Очевидно, именно там расположились невидимые для нас счастливые любовники. Интересно, что существует гравюра, созданная Сюнбайсаем Хокуэем, копирующая произведение Хокусая. В композицию добавлена злополучная О-Цука, вцепившаяся в некий лист, украшенный размашистыми иероглифами. Очевидно, это тот самый свиток с защитным заклинанием, о котором говорилось выше. Сам юрей увеличился в размерах и напоминает усопшего великана.
Но вернёмся к нашей истории. Тем, кто знаком с нравами юрей, понятно, что мстительный дух не останавливается на достигнутом. Так произошло и с нашими героями. Одной прекрасной ночью Сакуро вывалился из местного питейного заведения и нетвёрдой походкой направился к дому. В темноте он заметил, как в дом проскользнула чья-то тень. Сакуро немедленно устремился следом. Влетев в жилище, он обнаружил, что над ложем его сожительницы склоняется мужской силуэт. Взбешённый Сакуро обнажил клинок и попытался поразить пришельца. В ту же секунду силуэт исчез, а удар, нанесённый захмелевшим актёром, обрушился на любимую. Пробудившаяся женщина попыталась заслониться рукой (совершенно инстинктивное действие), и меч Сакуро снёс ей несколько пальцев. Шутка покойного Кохады удалась на славу! Впрочем, существует версия, которая сообщает, что Сакуро проснулся среди ночи и обнаружил, что между ним и О-Цука преспокойно устроился некий мужчина. Не желая участвовать в подобном разврате, Сакуро схватился за клинок и решил расправиться с наглым похитителем супружеского счастья. Таинственный незнакомец тут же исчез, а под удар попала спящая женщина. Результат был предсказуем.
Покалеченная О-Цука оказалась прикованной к постели. Лечение не имело успеха, и злосчастная супруга Кохейдзи быстро угасла. Последние дни она провела в горячечном бреду, отбиваясь от мстительного призрака.
Впрочем, на гравюре Утагава Тоекуни даётся своё жуткое разъяснение того, что случилось с вдовой Кохады. Жене-изменщице не была суждена лёгкая смерть. Злобный юрей взмыл над землёй, держа в зубах женскую голову, губы которой расплылись в жутковатой ухмылке.
Гравюр с изображением расправы над Сакуро Адати до нас не дошло, но известно, что и он получил по заслугам. После смерти жены Кохейдзи несчастья преследовали его плотной чередой. Кульминацией неприятностей явилась драка, в которую он ввязался. Неприятель избил его до полусмерти и столкнул в пруд (возможно, Сакуро был сброшен в пруд, вылез из него и был избит до полусмерти). Он впал в беспамятство, начал бредить и, так и не просыпаясь, перешёл в мир мёртвых.
Надо сказать, что изложенный здесь вариант этой мрачной истории далеко не единственный. Например, в пьесе «Живой Кохада» Сенсабуро Судзуки любовники остаются живы. Они спасаются бегством, а за ними неторопливо ковыляет Кохейдзи. Шум моря. Занавес.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Советы дилетанта: Любители японской кухни наверняка знают, что существует рыба кохада. Немного соевого соуса и соли сделают вашу встречу с кохадой незабываемой. Когда-то бойкие японские мальчишки шутили на этот счёт: «Чего мне бояться? Глядите! Я кохаду ем!» В принципе, вы можете последовать их примеру. Обычному человеку призрак Кохады не опасен. Если только вы не связаны с театром. Если быть совсем точным, с театром кабуки. Как говорилось в начале этой истории, исполнители ролей призраков рискуют тем, что станут мишенью всевозможных бед. Говорят, что те актёры, которым довелось играть роль Кохады, часто испытывали на себе мстительный нрав своего призрачного коллеги. Болезни, несчастные случаи и, страшно сказать, неудачи на сцене становились спутниками таких исполнителей. Это же касается тех, кто позволяет себе вспоминать о Кохейдзи в насмешливом и непочтительном тоне.
Самым разумным в этой ситуации будет вообще не обсуждать покойного актёра. Если же вы решили попробовать себя на сцене в амплуа Кохады, будьте готовы к всевозможным сюрпризам. Скорее всего они будут не очень приятные.
Личное дело:
Сакура Согоро
Читая трагическую историю Согоро, нельзя отделаться от чувства, что изумление и страх внушает не само появление и действия юрей, а сугубо бытовые обстоятельства, окружающие его появление. Как станет понятно из нижеизложенного, речь, конечно же, идёт о человеческой жестокости и о странной системе взглядов на мир. Странной настолько, что в какой-то момент читателя может охватить подозрение, что в этой истории участвуют не вполне нормальные люди, а скорее жертвы лоботомии.
Но ближе к делу.
Перед тем как начать рассказ о юрей из окрестностей замка Сакура, необходимо привести маленькую историческую справку. Крестьяне, считавшиеся, кстати, вторым по значимости сословием после самураев, находились в положении поистине ужасающем. Налоги, которые могли взиматься как рисом, так и деньгами, достигали пятидесяти процентов от урожая. Сам рис, между прочим, оставался для земледельца лакомством, на столе чаще появлялись просо или репа. Хитрая система складывалась из налога на урожай, который теоретически можно было бы получить с данного участка земли, налога, определяемого на основании конкретного урожая в данной деревне, и с риса, хранимого в амбарах. Кроме этого, землевладелец мог прибегать к добровольно-принудительным займам у своих крестьян (скорее принудительным), которые потом возвращал крайне неохотно, если вообще возвращал. Впрочем, во времена, предшествовавшие сёгунату Токугава, налоги доходили до семидесяти процентов с урожая, что говорит об относительности всех горестей и забот.
Рис. Территория замка Сакура. Современный вид.
Некий господин Хотто Коцукэ-но Сукэ Масанобу (в дальнейшем я позволю себе называть его просто господин Хотто), владелец замка Сакура, член совета городзю (административный совет при сёгуне), богатый землевладелец и просто негодяй, завёл в своих землях такие порядки, что его крестьяне уже задумывались: а не вернулись ли те самые времена, когда налог приближался к ста процентам? В эпоху смут и раздоров бывали случаи, когда налетевшие на конях сборщики налогов поджигали дома, насиловали женщин, собирали стопроцентный налог и уносились прочь.
Поставленные на грань выживания крестьяне терпели, сколько могли, после чего смиренно возопили о милосердии. Желая потрясти устои несправедливости, не нарушая действующего законодательства, они принялись досаждать петициями непосредственным подчинённым их господина. Жалобы, обращённые к чиновникам, управляющим угодьями Хотто, не возымели никакого действия. Скорее всего жадные управленцы просто участвовали в узаконенном грабеже, насколько позволяло их положение. Интересно, что сложившаяся система запрещала жаловаться вышестоящим через голову непосредственных начальников. Ослушников ждала суровая кара.