— Что мне сказать отцу? — спросила она. Дон Торрибио вне себя от счастья принял торжественную позу.
— Сеньорита, скажите вашему отцу, что всю свою жизнь я буду благословлять те сладостные мгновения, которые вы мне подарили сегодня. Как только будет взят президио Сан-Лукас, я буду иметь честь явиться в асиенду дона Педро де Луна.
XII. Женская воля
Если некто особенно усердствует в доказательстве чего-то, это невольно рождает подозрение, а следовательно, приводит к результату, обратному желаемому. Примерно то же самое имело место в описанном выше случае. Опьяненный счастьем дон Торрибио где-то в глубине души не доверял столь красноречивым изъявлениям чувств со стороны донны Гермосы. Но сам факт ее появления в лагере апачей усыпил его бдительность. Как часто умные и проницательные люди становятся жертвой той или иной своей слабости. И все потому, что доверяются лести людей, которым безгранично верят. Именно это и произошло с доном Торрибио. Мог ли он усомниться в искренности добропорядочной девушки, пришедшей признаться ему в любви?
Чего ради она стала бы обманывать его, если дон Фернандо Карриль спасен? Зачем ей было рисковать собственной репутацией, отправляясь в лагерь апачей?
Словом, в конце концов он принял желаемое за действительное. Блистательный молодой человек, занятый большой политикой, весь во власти честолюбивых грез, не удосужился изучить повадки лукавого существа, имя которому женщина.
Женщина — особенно мексиканка — никогда не прощает оскорблений, нанесенных тому, кого она любит. Он для нее — святыня, идол. К тому же донна Гермоса была единственной женщиной, которую любил дон Торрибио. Эта любовь слепила его, и он видел только то, что желал видеть.
— Теперь, — сказала донна Гермоса, — я могу остаться в вашем лагере до прибытия моего отца, не опасаясь каких-либо оскорблений?
— Приказывайте, сеньорита, здесь все ваши рабы, — ответил дон Торрибио, поклонившись.
— Эта женщина, благодаря покровительству которой я добралась до вас, отправится на асиенду Лас-Нориас.
Дон Торрибио подошел к выходу из хижины и два раза хлопнул в ладоши. Тотчас же явился индейский воин.
— Пусть для меня приготовят другую палатку. Эту я уступаю бледнолицым женщинам. Отряд отборных воинов под началом моего брата будет охранять их безопасность. Горе тому, кто посмеет проявить к ним хоть малейшее неуважение. Эти женщины священны. Они могут выходить куда угодно и принимать, кого пожелают. Брат мой понял меня?
Воин молча поклонился.
— Пусть брат мой велит приготовить двух лошадей. Индеец вышел.
— Видите, сеньорита, — продолжал он, кланяясь донне Гермосе, — вы здесь царица.
— Благодарю вас, — ответила она. Вынув из кармана письмо, приготовленное заранее и не запечатанное, она продолжала:
— Я была уверена в результате нашего разговора и написала обо всем отцу до того, как увиделась с вами. Прочтите, дон Торрибио, — добавила она с очаровательной улыбкой, но с внутренним трепетом.
— О, сеньорита! — воскликнул он, отстраняя письмо. — Дочь поверяет отцу свои сокровенные мысли и никому другому не полагается их знать.
Донна Гермоса медленно запечатала письмо, не обнаруживая ни малейшего признака тревоги, в которой она пребывала все это время, и вручила письмо Мануэле.
— Кормилица, улучи момент, когда отец будет один и вручи ему это письмо, а также объясни ему то, о чем я не могла упомянуть.
— Позвольте мне удалиться, — прервал ее дон Торрибио. — Я не хочу знать, какие поручения вы будете давать вашей служанке.
— Я не согласна, — лукаво сказала донна Гермоса. — Я не должна ничего скрывать от вас. Отныне вы будете знать самые сокровенные мои мысли.
Молодой человек засиял от удовольствия. Тем временем привели лошадей. Когда дон Торрибио вышел отдать приказания апачу, донна Гермоса торопливо зашептала.
— Твой сын должен быть здесь через час, если возможно.
Дон Торрибио вернулся в палатку.
— Я сам провожу донну Мануэлу до оборонительного рубежа, чтобы вы не беспокоились о вашей посланнице.
— Благодарю вас, — ответила донна Гермоса. Женщины бросились на шею друг другу и поцеловались так, будто расставались навсегда.
— Не забудь! — прошептала донна Гермоса.
— Будьте спокойны!
— Вы здесь у себя дома, — сказал дон Торрибио. — Никто не войдет сюда без вашего разрешения.
Донна Гермоса улыбнулась в ответ и проводила свою верную кормилицу до порога. Мануэла и дон Торрибио сели на лошадей и ускакали. Донна Гермоса провожала их взглядом и, когда топот их лошадей растворился в разноголосом шуме, опустила полог и вернулась в палатку.
— Я разыграла главную карту, теперь он должен открыть мне свои.
Четверть часа спустя Мануэла и ее проводник остановились в пятидесяти шагах от президио. За все время пути они не обменялись ни единым словом.
— Я вам больше не нужен, — сказал дон Торрибио. — Оставьте у себя эту лошадь, она может вам понадобиться. Да хранит вас Господь!
С этими словами он повернул лошадь, оставив старушку одну. Та огляделась по сторонам и решительно направилась к президио.
Едва Мануэла проехала несколько метров, как чья-то сильная рука схватила поводья ее лошади, к груди ее был приставлен пистолет и грубый голос говорил ей шепотом по-испански.
— Кто идет?
— Друг, — ответила она, леденея от ужаса.
— Матушка!
— Эстебан! Обожаемый сын мой! — радостно вскричала она и упала на руки сына.
— Откуда ты? — спросил он, прижимая ее к груди.
— Из лагеря краснокожих.
— Как? Уже? — удивился он.
— Да, барышня прислала меня к тебе.
— А кто тебя провожал, мамочка?
— Сам дон Торрибио.
— Проклятье! — воскликнул мажордом — Он ускользнул от меня, а я целых пять минут прицеливался в него. Но здесь оставаться опасно. Поехали, там ты мне скажешь, что барышня поручила мне передать.
В президио Эстебан просил мать рассказать ему все, что с ними случилось. Мануэла подробно рассказала сыну обо всем по порядку. Эстебан слушал ее, не переставая восклицать:
— О, мужчины! В сравнении с женщинами вы сущие глупцы!
Когда Мануэла закончила свой рассказ, он сказал:
— Нельзя терять ни минуты, матушка. Дон Педро должен получить от нее письмо немедленно Бедный отец должен находиться в смертельном беспокойстве.
— Я поеду, — сказала Мануэла.
— Нет, — возразил он, — тебе нужно отдохнуть. У меня есть человек, который прекрасно исполнит это поручение.
— Как хочешь, — сказала она, отдавая ему письмо.
— Да, так будет лучше. Я отведу тебя в один дом, хозяйка добрая женщина и позаботится о тебе.