— Чего они тебе говорили?
— Разное. — Снова уткнулся в книгу.
— Обо мне говорили?
— О тебе? Не припоминаю что-то. А в чем дело?
— Говорят, что задержат меня на границе.
— Все может быть, — равнодушно ответил он, отворачиваясь с книгой к стенке.
— Как это?
— Тихо. Разбудишь соседей.
— Нет, ты скажи!
— Утром пограничники тебе сами скажут. Ложись. Спи.
Лечь-то я лег, а заснуть не смог. Всю ночь обдумывал, что скажу пограничникам, если они захотят вернуть меня домой. А с «педагогикой» постараюсь больше не ссориться. Чего доброго, сообщит в министерство иностранных дел.
…К станции Чоп поезд подошел часа в четыре утра. Ну и волновался же я, выходя из вагона! Даже не заметил сперва, что пути здесь совершенно необычные. Не по два, а по четыре рельса в каждом. На перроне сразу увидел пограничника. Лейтенанта. Молодой, красивый, в ладно пригнанной форме, он разговаривал с железнодорожником. Мне как-то стало спокойнее. Такой вряд ли будет придираться.
Вошли в вокзал. Ничего особенного. Пожалуй, даже хуже, чем в нашем городе. Только таблички на дверях необыкновенные: «Таможенный зал». «Пункт обмена денег». «Отделение «Интуриста». Еще — иностранцев много. Вокруг на разных языках разговаривают.
Староста стал собирать паспорта. Тут я понял, что меня и в самом деле могут не пустить за границу. Ведь я человек без паспорта! Нужно разыскать пограничников, объяснить им все заранее.
Лейтенанта на перроне уже не оказалось. Состава, в котором мы приехали, — тоже. Лучи восходящего солнца зайчиками искрились на отполированных верхушках рельсов, золотили решетчатые мачты семафоров, пронизывали белые клубы паровозных дымков, уносясь на запад, где совсем рядом проходила граница. Неужто поезд уйдет туда без меня? Было так же неприятно, как бывает перед невыученным уроком. «Спросят или не спросят?» — «Пустят или не пустят?»
— О чем мечтаешь, юноша? — окликнул меня пограничник с погонами старшины. — О, да ты, кажется, грустишь. Нехорошо. Нехорошо. Станция Чоп не любит грустных людей.
— Я… я… веселый. Честное слово, веселый.
— Вот это по-нашему. Выше голову! Так. Куда путь держишь?
— На Дунай.
— Ну?
— С папой.
— Значит, турист?
— Ага.
— Часа через два отправишься. Вон по тому пути, что уходит влево. В Венгрию. А вправо будет уже в Чехословакию. Понял?
— Не очень, — признался я.
— Три страны сразу здесь сходятся. Вот как. Название короткое — Чоп, а станция важности первостепенной.
— А далеко отсюда граница?
— Рукой подать.
— Дядя, а вы много шпионов поймали?
— Это уж есть военная тайна, юноша.
А сам улыбается. Улыбка у него добрая, совсем как у нашего школьного сторожа Александра Прокофьевича. Ну, я и попросил старшину свести меня с пограничным начальством, рассказал о своих опасениях.
Он сразу согласился похлопотать за меня:
— Стой здесь, никуда не уходи. Сейчас справлюсь.
Старшина ушел, а я оттянул пальцами уголки глаз, говорят, что так дальше видно, и принялся разглядывать границу. То на Венгрию посмотрю, то на Чехословакию. Чем дольше смотрел, тем, казалось мне, больше видел. Даже пограничные столбы рассмотрел. И рядом с ними часовых с ружьями. Только потом оказалось, что с перрона даже в бинокль не увидишь такого. Это мне пограничники сказали.
Главный пограничный начальник был в чине капитана. Внимательно выслушав меня, он приказал принести мои документы. В это время в кабинет вошло несколько офицеров. Капитан познакомил их со мной. Каждый пожал мне руку. Правда, здорово? Потом капитан поставил в моей пионерской книжке печать. Четырехугольную. На ней было написано: «СССР. Выезд. 7 августа 1961 года. Чоп. КПП». И еще серп и молот.
— Счастливого пути, Павлик! — пожелал мне капитан. И все офицеры тоже.
Я так обрадовался, что без остановки говорил «спасибо». Как будто все другие слова позабыл.
Старшина ожидал меня у кабинета. Сказал, что зря я беспокоился, что все равно получил бы разрешение, так как документы у меня в полном порядке. Мы бы еще долго разговаривали, но помешало радио.
— Пропал мальчик тринадцати лет. Фамилия Ливанов. Зовут Павлик, — объявил диктор.
— Ты?
— Я.
— Бегом к отцу! — скомандовал старшина.
Мое исчезновение переполошило всех туристов. Кто-то даже предположил, что я перепутал поезда и уехал в другом направлении. Удивительные люди эти взрослые! Почему-то они всегда считают нас глупее, чем мы есть. Обидно. Вот когда я вырасту, буду уважать всех мальчишек.
Как набросились на меня, как налетели! Сразу двадцать пять пап и мам появилось. Я им пионерскую книжку с печатью пограничного начальника показываю, а они продолжают шуметь. Все сразу. Спас меня от гибели мой настоящий папа. Он взял у меня книжку и сказал громко:
— Здорово же тебя разыграли!
— Разыграли?
— Конечно. Зачем к пограничникам бегал?
— Так детей…
Тут я все понял. Вот вам и «педагогика». А я сразу поверил.
Вокруг смеялись. Я тоже засмеялся. Это самый верный способ, когда попадаешь в неприятное положение. Только не обижаться! А то засмеют вконец. Все смеются — и ты смейся. Даже если плакать хочется от злости. Но, честно говоря, злился я не особенно. Конечно, разыграли здорово. Зато теперь у меня и среди пограничников имеются приятели. Это что-нибудь да значит! Ни у кого в классе нет, а у меня — пожалуйста!
За окнами простучал колесами поезд. Наш! «Чоп — Будапешт». Захватив чемоданы, мы направились в таможенный зал. Во всю его длину стояли в ряд столы. За столами — люди в форме. Проверка вещей. Положив чемодан на стол, я думал, что человек в форме основательно перетрясет его. Иначе нельзя. Будь я на его месте, проверил бы каждую вещь. Шутка ли — за границу еду! Вместо этого человек в форме, едва взглянув на меня и чемодан, равнодушно сказал:
— Проходите.
— Так вы… так я…
— Проходи, мальчик, проходи.
«Наверное, пограничный начальник сказал ему, что мне можно доверять полностью», — сообразил я. Но тут же увидел, что вещам остальных наших туристов таможенник уделяет не больше внимания, чем моим. Значит, пограничный начальник совсем ни при чем.
— Папа, почему так?
— Что так?
— Ничего не проверяют.
— Не понимаешь?
— Нет.
— Ведь мы не какие-нибудь туристы, а советские. Понял?
Ну, конечно же! Советские! И проверять наши вещи совсем не нужно. Ведь мы — советские! И так мне стало хорошо, что я вдруг запел «Широка страна моя родная». Конечно, тихонечко. Но папа услышал. Почему-то потрепал меня по голове. Лицо у него довольное, словно я по алгебре пятерку получил.
Когда мы вышли на перрон, солнце уже жарило вовсю. Поезд на Будапешт стоял на том же самом пути, на который мы приехали утром. Только на внутренних рельсах, а не на внешних. Так вот для чего здесь четыре рельса! Расстояние между колесами у наших поездов больше, чем у заграничных. Колея шире. Это мне папа объяснил.
Вагоны тоже здорово отличались от наших. Темно-серые, высоко приподнятые над рельсами, крыши со всякими загогулинами. На стенах намалеваны огромные цифры. Где двойка, где единица. Во всю длину вагона узкий коридор, купе для сидения, каждое на восемь человек. Очень похоже на дизель-поезд, что ходит из нашего города в Ригу.
Я устроился у окна, чтоб не пропустить момента, когда мы переедем через границу. Ведь я еще никогда не переезжал через границы. Настроение какое-то особенное. Словно вот-вот случится необыкновенное. Ну, скорее, скорее же! Случись!
Наконец поезд тронулся. Я прилип к окну, за которым бесконечными цепочками пробегали товарные вагоны, расходились и снова сходились ниточки рельсов, по-журавлиному тянули вверх головы семафоры. Но вот впереди показалась арка. Поезд замедлил ход и остановился. Здесь с нами распрощались пограничники.
Они сошли на землю, а мы махали им руками из вагонов. Не знаю, как другим, а мне стало очень не по себе. Грустно-прегрустно. Вот они остаются, а мы уезжаем. Знаю, что всего на три недели, и все равно грустно. Захотелось даже крикнуть пограничникам, что я постараюсь вернуться поскорее…
Гудок. Поезд прошел под аркой, застучал колесами по мосту над Тисой и помчался по венгерской земле.
«Здравствуй» и «прощай», Будапешт. «Амур» на Дунае. Я недоволен
Мне почему-то казалось, что стоит переехать границу, и все сразу переменится. И люди, и природа, и дома, и даже солнце засветит по-иному. Но ничего такого не случилось. Я даже сперва подумал, что мы еще не пересекли границу. Все точь-в-точь как у нас. Обидно стало. Зачем тогда границы? Кто их придумал? Едем по Венгрии, а разницы с Украиной никакой. Неинтересно. Совсем неинтересно.