Читать интересную книгу Архитектура Московского метро - неизвестен Автор

Мы сделали проекты флорентийской мозаики, в которой изобразительные фрагменты, чередуясь с орнаментальными кусками, не просто повествовали об истории, но и брали на себя роль пластических узлов. Участие в конкурсе, проводимом Глав АПУ, увенчалось для Л.Н.Павлова и, следовательно, для нас победой.

К эскизам мы приступили только через четыре года,когда уже началось строительство станции. Их пришлось долго утверждать - и в Глав АПУ, и в Моссовете. Были несогласия с тематикой - нам предлагали заменить ее то темой природы, то промышленной темой, подсказанною химическими предприятиями, расположенными в районе Нижних Котлов. Но нам хотелось во что бы то ни стало сохранить избранное совместно с архитектором историческое содержание росписи, которое бы напоминало людям о важнейших для русского народа событиях, происходивших некогда в тех местах, где сейчас стоят типовые жилые дома и заводы.

К счастью, нам удалось убедить многочисленные комиссии в правильности избранной темы. Правда, не все тематические куски, разработанные в эскизах, реализовались на стенах. Так, например, выпали дорогие для нас темы, связанные с историей росписей Благовещенского собора в Кремле и Теремного дворца в Коломенском.

Работа над мозаикой велась в течение двух лет. Всю орнаментальную часть /а это 950 кв.м/ выкладывали строители. Качеством кладки, особенно, если учитывать, что подгонял план, мы довольны. Изобразительную часть /350 кв.м/ делали исполнители - обычные мастера Комбината монументально-декоративных искусств под руководством бригадира Леонида Баскина.

Композиция мозаики строится в двух масштабных ритмах - крупном, орнаментальном, подчиненном скоростному движению поездов, и более мелком, изобразительном, воспринимаемом при неспешном рассматривании. Сюжетные изображения расположены на уровне окон, фигуры не превышают их величину. Таким образом, роспись путевых стен можно видеть не только с платформы, но - во фрагментах - и из вагонов. Пластической композицией мозаики на "Нагатинской" мы старались выявить особый пространственный характер станционного зала метро, который представляется нам как сложное соединение интерьера и экстерьера. Это экстерьер по отношению к вагонам поезда и интерьер по отношению к верхнему пространству городской среды. Мы стремились к тому, чтобы фигуративные изображения и пейзажи были связаны орнаментальным фоном и не разрушали целостность стены. Как нам кажется, это отвечает архитектурному замыслу станции, исполненному традиционного для русского зодчества ощущения крепости, устойчивости, что подчеркивается круглыми массивными колоннами. В колористической гамме - сочетаниях золотисто-розового, красного и серого вплоть до черного - мы тоже старались не отходить от традиций русской стенописи. Работой на "Нагатинской" нам хотелось продолжить и традиции советского метростроения 30-х годов, когда на первый план выдвигалась задача единства архитектурно-художественного решения станций.

Васильцов Владимир Константинович, 1932 г.р., художник-монументалист, лауреат Государственной премии СССР. В 1960 г. окончил МГХИ им. В.И.Сурикова. Живет в Москве. Жаренова Элеонора Александровна, 1934 г.р., художник-монументалист, лауреат Государственной премии СССР. В 1960 г. окончила МГХИ им. И.Сурикова. Живет в Москве.

Основные совместные работы в архитектуре: рельефы с мозаикой главного входа и вестибюля ЦHИИ Электронной Промышленности /Калуга,1971/; рельеф с мозаикой портала и декоративная скульптура в бассейне Дворца культуры гидростроителей /Мары,1973/; мозаика в интерьере станции обслуживания "Жигули" /Москва, 1975/; горельеф с мозаикой на фасаде ЦЭМИ АН СССР /Москва, 1976/; витраж в здании советского посольства в Марокко /Рабат,1976/; цикл маркетри в холлах здания Советского центра науки и культуры в Индии /Дели, 1981-1982/; флорентийская мозаика "Историческая Москва" на путевых стенах станции метро "Нагатинская" /Москва, 1982/; гобелен "Ленин - наше знамя" в зале заседаний административного здания /Москва, 1982, Государственная премия СССР/.

А.Бурганов, скульптор

ДЕРЕВЬЯ В СКОЛЬЗЯЩЕМ ПОТОКЕ СВЕТА

Когда-то люди опускались под землю, чтоб не вернуться. Теперь мы опускаемся туда, чтоб летать. Метро - это небо наоборот. Подземными трассами, мы летим быстрее птиц для того, чтобы вынырнуть на поверхность где-то там, на другом конце города. Снова над нами солнце и шелест листвы. Торопясь, мы пролетаем под землей многие километры, не шевельнув пальцем, а иногда, как во сне - закрыв глаза. Над нами толща земли, текут реки, стоят огромные многоэтажные здания, а мы огибаем бетонные сваи их фундаментов или летим стаями в полной темноте.

Чудо метро состоит в том, что мы сняли в аренду преисподнюю и теперь вкладываем в ее хозяйственное благоустройство капитал, для того, чтобы увеличить скорость нашей жизни и рентабельность этой запретной и пугающей зоны.

Метро есть во многих городах и столицах мира. Это знамение нашего XX века. Но наше московское метро явление уникальное. Страна еще не остыла от разрушений революции и войны, а мы неожиданно бросились под землю, чтоб отдать все силы строительству фантастических дворцов под землей. Для нас метро никогда не было транспортом, это была новая религия, куда мы направляли бурлящую энергию народа. Конечно, как всякая великая революция мы думали и о башнях. Мы создали грандиозный проект татлинской башни III интернационала и, наконец, винтовую лестницу дворца Советов, по которой должна была подняться в небо гигантская статуя вождя. Для них мы расчищали место, ломая ненавистные нам старые храмы. Это были мечты, а пока реально мы начали строить новые храмы - под землей. Со всех концов необъятной нашей Родины приезжали люди в Москву и, парализованные эскалаторами, опускались под землю не для того, чтоб воспользоваться новым видом транспорта, а прежде всего, чтоб анзуть, удивиться как революция своей творческой силой реорганизовала преисподнюю в беломраморное великолепие. Здесь не было никакой логики, никакой выгоды, кроме загадочной русской души, и московское метро стало одной из главных достопримечательностей нашей страны.

Лично я не люблю метро. Мне здесь страшно, здесь не растет трава, вообще ничего не растет. Наверху у меня есть имя, фамилия и какая-то иллюзия независимости. Здесь мы все пассажиры, здесь рождается серое вещество толпы, когда все сжаты в один ком, когда естественная и допустимая дистанция между людьми сломлена. Помимо своей воли люди прижимаются друг к другу, так, как будто они обнимаются, а на самом деле они закрывают глаза и хотят отвернуться друг от друга. В метро молчат, спят, думают, ждут, беспрерывно ждут, пока невидимый поезд несется по кротовым нормам подземелья. Здесь рождается самый страшный вид одиночества - одиночества в толпе. И если есть что-то, что может помочь людям в этом темном царство необходимости, так это искусство. В метро люди не смотрят искусство, но они чувствуют его спиной как надежду на возвращение обратно, и это присутствие искусства, сам факт его существования рядом - успокаивает.

Нет, я не прав. Я люблю метро. В отчужденности огромного города, которое всегда рождает чувство бездомности, метро наш первый желанный общий дом. Дом для всех. В непогоду, слякоть, в жару, мороз, вы, уставший, ищете спасительный вход в метро. Здесь хорошо. Родной квартирный мирок и то не может сравниться с тем чувством удовлетворения, которое внушает нам грандиозный дом метро. Метро - прообраз нашего будущего общежития. Скорость, комфорт, дисциплина. Здесь нельзя гулять просто так, расхаживая с собачками. Здесь надо организованно и целенаправленно двигаться. В отличие от социального расслоения общества там, наверху, где есть автомобили и пешеходы, метро - апофеоз демократии. Все пассажиры равны между собой. Кто-то неизвестный нам водит поезда и отвечает за нашу безопасность. Это удобно и, когда мы выходим на поверхность, мы чувствуем, что кое-что нами потеряно. Кончается братство пассажиров. Мы снова волки среди волков. Мы снова предоставлены сами себе и должны сами отвечать за свои поступки, напрягая все свое тело для преодоления асфальтовых джунглей. Метро - это наглядный образ мирового прогресса, поэтому мы не жалеем ни сил, ни средств, чтобы сделать наш дом красивым.

Отрезанные от всего мира, мы наивно полагали, что дворцовая роскошь есть обязательное условие метро, что "искусство" и "метро" синонимы. Когда впервые после долгих лет изоляции мы попали на Запад, заплеванные мрачные подземки стали для нас откровением, и стремясь не отстать от прогресса, мы захотели скопировать дешевую экономичность западных станций на своей земле. Логика столкнулась с мифом. Хотя миф есть тоже логика. Сам я понимаю нелепость украшательства, но еще с большой чуткостью отношусь к космической логике мифа. И в этой раздвоенности своей души я приветствовал идею выхода искусства на свет божий из подземелья, сформулированную моими молодыми коллегами архитекторами H.Шумаковым, Г.Мун, Н.Шурыгиной для станции метро "Коньково".