Читать интересную книгу Оливковая ферма - Кэрол Дринкуотер

Я уже жалею, что заговорила об этом, но она так искренне доброжелательна, и мне не хочется показаться грубой. Я называю «Все существа, большие и маленькие» — свою обычную визитную карточку.

Американка в восторге:

— Как же мне повезло! Дорогуша, вы просто изумительны в этом фильме! И вы обязательно успеете в театр, даже не сомневайтесь!

Я улыбаюсь, благодарю ее за оптимизм и снова закрываю глаза. Что бы она ни говорила, я знаю, что никак не могу успеть, а значит, как только мы приземлимся, мне придется позвонить администратору. У нее останется два выхода: задерживать начало или вовсе отменять спектакль. В любом случае с моей карьерой все кончено. Тем временем мы пристегиваем ремни, и самолет заходит на посадку. Едва его колеса касаются дорожки, стюардесса делает все обычные объявления, а в конце прибавляет:

— Скажите, пожалуйста, кто здесь мисс Дринкуотер?

Я поднимаю руку, и она подходит ко мне.

— Мы высадим вас первую, будьте добры, приготовьтесь.

Я благодарно киваю, хотя понимаю, что это уже ничего не изменит.

Моя соседка треплет меня по руке, желает удачи и еще раз напоминает, что у меня все получится. Мне делается стыдно, когда со счастливой улыбкой она заявляет, что в жизни я еще очаровательнее, чем в кино.

Я спускаюсь по трапу и сразу же вижу представителя «Британских авиалиний», который держит в руках табличку с моим именем.

— Мисс Дринкуотер? — Я киваю. — Следуйте за мной.

Он решительно идет по полю, а я послушно семеню за ним, хотя ничего не понимаю.

Сейчас мы на машине переедем на другую сторону поля, — объясняет он. — Это займет не больше двух минут. Ваш пилот уже готов и ждет вас. — Он улыбается с профессиональной уверенностью.

Мой пилот? Да что же это творится?

Машина везет нас в ту часть Хитроу, где мне еще никогда не доводилось бывать, и останавливается рядом с большим вертолетом. Сопровождающий меня служащий распахивает дверь, а потом жмет мне руку:

— Счастлив был познакомиться. Удачного полета.

Пилот машет рукой и подсаживает меня в вертолет. В кабине хватило бы места и на десятерых.

— Простите, что такой большой, — извиняется летчик. — Ничего поменьше под рукой не оказалось.

Я только трясу головой, потому что от всего происходящего начисто лишилась дара речи. Может, это какая-то ошибка? Но спросить я не решаюсь.

— Мы пролетим над Лондоном и через десять минут приземлимся в аэропорту Бигинг-хилл. Там вас встретит такси и довезет до театра.

Вот оно — то самое чудо! Понять его невозможно. Неужели та довольно неприятная стюардесса оттаяла и связалась с береговыми службами? Но они уж точно не стали бы так стараться ради меня и нашего спектакля. Или моя соседка из Техаса все же оказалась настоящей волшебницей?

Наконец я все-таки спрашиваю:

— Это все организовали «Британские авиалинии»?

— Нет, ваш муж.

— Мой муж?

Но я ведь не замужем. Может, все-таки ошибка? Однако на табличке было написано мое имя. Такси действительно ждет меня прямо на посадочной площадке. Оно старое и довольно ржавое, но моя благодарность все равно беспредельна. Водитель, похоже, знает, что я опаздываю, и мчится, лавируя в плотном потоке транспорта, как это умеют делать только французские водители. Через четверть часа он лихо тормозит у служебного входа в театр. До начала спектакля еще двадцать пять минут. У меня насквозь промокла спина и трясутся ноги, но все-таки я успела! По коридору я спешу к своей гримерке и по дороге встречаю нашего администратора. У нее серое от волнения лицо. По правилам все участники спектакля должны являться в театр «за половину», как это называется на театральном жаргоне. На самом деле эта «половина» означает не полчаса, как можно было бы ожидать, а тридцать пять минут. Выходит, я опоздала всего на десять минут.

— Извините, — бормочу я.

— Слава богу, вы здесь! — шепчет она, заходит за мной в гримерку и закрывает дверь. — Никто ничего не знает. Господи, я чуть с ума не сошла!

Я трепещу, как лист, и молча киваю.

— С вами все в порядке?

— Да, — удается выдавить мне.

— Чего-нибудь хотите?

— Успокоительного.

Я знаю, что на случай всяких катаклизмов она держит в аптечке цветочную настойку Баха.

— Уже несу. — Она спешит к выходу, но у самой двери оборачивается. — Он сегодня в отвратительном настроении.

— Тогда лучше двойной бренди.

Я никогда не пью перед спектаклем, но сегодня без дозы транквилизатора мне просто не дойти до сцены.

После спектакля, который, как ни странно, прошел с большим успехом, я наливаю себе большой бокал вина и из гримерки звоню Мишелю в Париж.

— Как ты это сделал?

Он смеется и рассказывает. Оказывается, дожидаясь посадки, Мишель случайно выглянул в окно и увидел на залитом водой поле самолет компании «Британские авиалинии». Он навел справки и выяснил, что рейс до Хитроу задерживается. У него не было возможности связаться со мной, но он прекрасно понимал, что с каждой уходящей минутой тают мои шансы успеть к началу спектакля. Продюсеры привыкли решать и не такие проблемы, поэтому Мишель быстро сдал свой билет, купил несколько телефонных карточек и начал методично обзванивать все вертолетные компании, базирующиеся в Хитроу. Та, чьими услугами он решил воспользоваться, заказала и такси, доставившее меня в театр.

Когда придут счета, выяснится, что эта операция съела все деньги, которые я успела заработать до премьеры в Лондоне и которые могли бы пойти на новые ворота или живую изгородь из лавра. Но мне их нисколько не жалко: ведь они спасли наш спектакль и мою профессиональную репутацию.

Ночью я лежу без сна и вспоминаю все приключения, приятные и не очень, этого долгого дня. За суетой и волнениями я почти забыла, что сегодня утром мы стали владельцами виллы на Французской Ривьере с видом на Средиземное море.

Одна эта мысль наполняет меня счастьем и небывалой гордостью. Потом я думаю о том, кто сегодня совершил для меня такой невероятный поступок, о своем нежном и сильном возлюбленном, которого мне сейчас так не хватает. Веки становятся все тяжелее, тело согревается, и я засыпаю с мыслью, что наконец-то нашла дом своей мечты и, что еще важнее, того единственного мужчину, с которым мне хотелось бы в нем жить. Жаль только, что я еще не скоро окажусь там вместе с ним. Больше тайных побегов во Францию не предвидится!

Дыня и кожаные сапоги

Я выхожу из самолета, и на меня тут же наваливается пахнущая эвкалиптом жара. До чего же приятно возвращаться домой! Мишель уже два дня назад прилетел из Парижа и теперь встречает меня. Он берет мои сумки, и мы идем к машине, а по дороге я жадно впитываю знакомый южный аромат, далекую перекличку автомобильных сигналов, шепот пальм, яркие белые дома и синее небо. Мы трогаемся, и я уже с радостью жду первой встречи со Средиземным морем, и тут Мишель сообщает мне новость: в нашем доме побывали грабители. Мне кажется, он меня ударил.

— Когда?

Оказывается, Мишель знал об ограблении уже несколько недель, но решил зря меня не тревожить: помочь я все равно ничем не могла.

— Я предпочла бы все знать, — сердито говорю я.

Три месяца я так ждала этого дня, а неожиданная новость заметно испортила радость возвращения.

Дома, пока Мишель выгружает из машины мои вещи и купленную на рынке в Ницце зелень, я хожу по комнатам, пытаясь оценить нанесенный ущерб. Пропало немногое, потому что и красть у нас было практически нечего. С радостью я убеждаюсь, что к новой кровати никто даже не прикоснулся. А вот наш дряхлый магнитофон и все кассеты исчезли. Мне жаль их, потому что с каждой мелодией было связано свое неповторимое воспоминание. Мой уютный кабинет совершенно опустел. Украдены все книги, все до одной! Словари, путеводители, история Леренских островов, агрономические справочники, даже детективы в затертых мягких обложках, которые мы брали с собой на пляж. Пропала совершенно новая кофеварка — роскошный подарок, который я сделала себе зимой за день до отъезда и которой еще ни разу не воспользовалась. Как ни странно, постельное белье и скатерти с антикварного рынка в Ницце остались целы. А ведь за них можно выручить гораздо больше, чем за книги. Я рада, что осталась хоть какая-то память о наших первых месяцах здесь.

Мишель находит меня в гостиной.

— Как они забрались в дом? — спрашиваю я.

Он молча показывает на сломанную, но уже аккуратно починенную оконную раму и на новый замок в двери, через которую воры вышли. Кто все это починил? Амар, отвечает Мишель, не сводя с меня внимательного взгляда. Наверное, он не ожидал, что я так расстроюсь. Хотя все уже приведено в порядок, а потери минимальны, мне очень хочется плакать. Я чувствую себя глубоко оскорбленной этим вторжением в мой личный мир и, что еще серьезнее, тревожусь за будущее.