Она была очаровательна, как весенние цветы.
Это облегчило мое сердце при взгляде на нее.
- Как правило, - сказал я, - я могу улыбнуться в ответ на вашу улыбку.
Но здесь, я беспокоюсь, остальные воспримут это, как невежливость.
- Пожалуйста, - сказала она, делая серию жестов достаточно широкую, чтобы увидел любой.
[Смелое приглашение.]
[Умоляющая просьба.]
[Приглашение к знакомству.]
- Я должна практиковаться.
Я улыбнулся, хотя и не так широко, как я делал обычно.
Частично из осторожности, а отчасти потому, что мое лицо болело.
- Это хорошее чувство - улыбаться снова, - сказал я.
- Я беспокоюсь о своей улыбке. - Она начала жестикулировать и остановила себя.
Выражение ее лица изменилось, глаза немного сузились, как будто она была раздражена.
- Это? - Спросил я, показывая [мягкое беспокойство.]
Она кивнула.
- Как ты делаешь это со своим лицом?
- Это похоже на это: я немного двинул свои брови.
- Кроме того, как женщина, вы могли бы сделать это, - я чуть-чуть поджал губы.
- Я бы сделал это, поскольку я мужчина. - Я расслабил губы, немного нахмурившись вместо этого.
Пенти безучастно посмотрела на меня.
[Ошеломление.]
- Это отличается для мужчин и женщин? - спросила она, выражая недоверие своим тоном.
- Только некоторые, - успокоил я ее.
- И только в мелочах.
- Так много всего бывает, - сказала она, позволив ноту отчаяния в своем голосе.
- В семьях каждый понимает другого по малейшим движениям лица.
Ты растешь, наблюдая.
Ты знаешь все об этом.
Те друзья, с которыми прошла ваша юность, прежде знают вас лучше, чем улыбка для всех.
Это просто с ними.
Но это... - Она покачала головой.
- Разве можно запомнить, когда правильно показывать зубы?
Как часто я должна встречаться взглядом?
- Я понимаю, - сказал я.
- Я очень хорошо говорю на своем языке.
Я могу сделать умные замечания.
Но это бесполезно. - Я вздохнул.
- Удерживать мое лицо все еще очень трудно.
Я чувствую, что всегда задерживаю дыхание.
- Не всегда, - сказала она.
- Мы не всегда удерживаем лицо.
Когда вы с... - Она замолчала, а затем быстро прожестикулировала [извинение.]
- У меня нет близких, - сказал я.
[Нежное сожаление.]
- Я надеялся развиться рядом с Вашет, но боюсь, что все испортил сегодня.
Пенти кивнула.
- Я вижу. - Она протянула руку и провела пальцем по краю моего лица.
Я почувствовал прохладу рядом с опухолью.
- Ты должен был очень ее разозлить.
- Я могу сказать, что у меня все еще звенит в ушах, - сказал я.
Пенти покачала головой.
- Нет. Твои отметины. - Она показала на свое собственное лицо в этот раз.
- С другой стороны, это может быть ошибкой, но Вашет не оставила бы такого, если бы она не хотела, чтобы все увидели это.
Мой живот куда-то провалился и рука бессознательно пошла к моему лицу.
Конечно.
Это было не просто наказание.
Это было послание всем в Адемре.
- Ну я и дурак, - мягко сказал я.
- Я не понимал этого до сих пор.
Мы ели спокойно в течение нескольких минут, прежде чем я спросил: - Почему ты пришла, чтобы сидеть со мной сегодня?
- Когда я увидела тебя сегодня, я подумала, что слышала, как многие люди говорят о тебе.
Но я ничего не знала о тебе лично. - Пауза.
- А что говорят другие? - сказал я с небольшой, кривой улыбкой.
Она протянула руку, чтобы прикоснуться к углу моего рта кончиками пальцев.
- Это, - сказала она.
- Что это за согнутая улыбка?
[Нежная насмешка], прожестикулировал я, объясняя.
- Но над собой, а не над вами.
Я могу догадываться, что они говорили.
- Ничего плохого, - мягко сказала она.
Пенти посмотрела на меня, а затем мне в глаза.
Они были огромными на ее маленьком лице, чуть темнее серого, чем обычно.
Они были настолько яркими и ясными, что когда она улыбалась, их вид чуть не разбил мое сердце.
Я чувствовал, как слезы наворачиваются на глаза и я быстро посмотрел вниз, смущенный.
- О! - Тихо сказала она, и прожестикулировала [поспешное извинение за проблему.]
- Нет. Я неправильно улыбаюсь и встречаюсь глазами.
Я имела в виду это. - [Вид поощрения.]
- Вы правы с улыбкой, - сказал я, не поднимая глаз, яростно мигая, пытаясь очистить их от слез.
- Это неожиданная доброта в день, когда я не заслуживаю этого.
Вы первая, кто заговорил со мной по своему собственному желанию.
И ваше лицо настолько приятно, что болит мое сердце. - Я сделал [благодарность] моей левой рукой, радуясь, что мне не нужно было смотреть ей в глаза, чтобы показать ей, как я себя чувствую.
Ее левая рука пересекла стол и схватила мою.
Потом она повернула руку кверху ладонью и тихонько сжала, утешая, мою ладонь.
Я поднял голову и, как я надеялся, ободряюще улыбнулся.
Она почти зеркально ее повторив, прекратила улыбаться.
- Я тревожусь о моей улыбке.
- Вы не должны.
Ваша улыбка идеальна.
Пенте посмотрела на меня еще раз, наши глаза встретились, и сердце мое рванулось прочь из груди.
- Правда?
Я кивнул.
- На моем родном языке в честь ее я написал бы ... - Я пришел в себя, покрывшись потом, когда понял, что чуть было не сказал "песня".
- Стихотворение? - любезно предложила она.
- Да, - быстро сказал я.
- Эта улыбка достойна стихотворения.
- Тогда напишите его, - сказала она.
- На моем языке.
- Нет, быстро сказал я.
- Это было бы медвежье стихотворение.
Для вас оно было бы слишком неуклюжим.
Это только, казалось, подстрекало ее, и ее глаза стали нетерпеливыми.
- Сделай это.
Если будет неуклюже, то это заставит меня чувствовать себя лучше, несмотря на мои собственные ошибки.
- Если я напишу его, - я угрожал. - Вы должны сделать тоже.
На моем языке.
Я думал, это отпугнет ее, но после минутного колебания она кивнула.
Я думал что единственной поэзией Адем, которую я слышал были: несколько отрывков от старого вышивальщика шелком и история Шейн о лучнике.
Это было не так много, чтобы продолжить.
Я думал о тех словах, что я знал и их звучании.
Я почувствовал резко отсутствие моей лютни.
Вот почему у нас есть музыка, в конце концов.
Слова не всегда могут передать то, что нам нужно, в отличие от нее.
Музыка нужна тогда, когда пропадают слова.
Наконец, я нервно огляделся, радуясь, что только рассеянная горстка людей оставалась в столовой.
Я наклонился к ней и сказал:
Дважды опасна Пенти
Но не мечом, как продолжением руки,
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});