Читать интересную книгу Творения - Максим Исповедник

Вторая по счету (или, по нумерации, предложенной Шервудом и принятой большинством исследователей [2402], седьмая[2403]) глава этой работы предлагается вниманию читателя в этой части настоящего тома. Она представляет интерес по меньшей мере в четырех отношениях: 1) в качестве развернутого толкования одного высказывания св. Григория Богослова (из его Слова 14) она принадлежит традиции комментирования последнего[2404], вклад в которую св. Максима едва ли не наиболее оригинален (так, комментатор IX в. Никита Ираклий- ский в своем толковании того же места лишь компилирует резюме 7–й главы Максимовых Трудностей с общими местами византийской антропологии[2405]); 2) как полемически заостренная против толкования того же места оригенистами эта глава дает дополнительное представление об их позиции[2406] и об идейном противостоянии ей в церковной среде VII в.[2407]; 3) в истории формирования византийского вероучения она важна как звено в приуготовлении венчающего эту историю «паламизма»; 4) в качестве самостоятельного трактата она может служить герменевтическим ключом к богословско — философской системе св. Максима.

В этом последнем качестве она может быть использована[2408] потому, что в ней впервые сведены вместе и увязаны в синтетическое целое едва ли не все основные темы, которые св. Максим будет разрабыта- вать до начала христологической полемики. В отличие от его учения о волях и энергиях Христа, эти темы не потеряют остроты, даже когда утратит актуальность давшая повод для их разработки полемика с оригенизмом (хотя значимость их в новых контекстах может быть не соразмерна весу, который придает этим же темам св. Максим[2409]).

Об особом значении 7–й главы Трудностей говорит и то, что magnum opus Шервуда[2410], во многом сформироваваший наше сегодняшнее понимание основных контуров Максимова синтеза, по существу посвящен именно ей[2411].

Первое типографское издание части Трудностей, содержащей 7–ю главу, осуществил в 1681 г. в Оксфорде по единственной имевшейся в его распоряжении рукописи англиканский священник Томас Гэйл[2412]. Издание вскоре попало в папский список запрещенных, т. к. основная часть тома (лишь приложением к которой были главы Трудностей св. Максима) содержала трактат Эриугены Periphyseon[2413].

Целиком Трудности к Иоанну, тоже по единственной рукописи (но иной, чем Гэйл[2414]), впервые опубликовал в 1857 г. в Галле школьный учитель (Oberlehrer an der lateinischen Hauptschule) Франц Олер[2415], занимавшийся, по его признанию, подготовкой этого издания для того, чтобы доставить «утешение» собственной душе в «десятилетие гражданских бурь», исполнивших «Отечество и близлежащие края… безумием и яростью*[2416]. Эта мотивировка объясняет, почему Олер мог не счесть нужным сверить чтение рекомендованной ему рукописи с другими, доступными ему. Некоторые расхождения своего текста с изданием Гэйла он тем не менее отметил[2417]; из этого же издания он взял опубликованный там перевод Эриугены, оставшуюся же (большую) часть Трудностей к Иоанну (начиная с PG 91 1118) перевел на латынь сам[2418].

Репринт издания Олера вышел в 1863 г. в 91–м томе Патрологии Ж. — П. Миня («улучшенное» греческое переиздание его (1978)[2419] нам было доступно только в весьма ненадежной электроннной версии[2420]). Критическое издание готовил (по сведениям на 2003 г.[2421]) перешагнувший ныне восьмидесятилетний рубеж Карл Лага. Предварительный перечень сохранившихся списков, содержащих (целиком или частично) Трудности к Иоанну и/или Фоме, приводит Шервуд, отмечая, что самые ранние из них сделаны позже по меньшей мере на столетие, чем перевод Эриугены (IX в.)[2422], который тем самым приобретает особое значение и как текстологический источник[2423].

Кроме него нам были доступны французский перевод Эммануэля Понсойе[2424], снабженный обширными схолиями о. Думитру Стани- лоаэ[2425], английский (носящий отчасти характер пересказа) — Роберта Уилькена (Wilken)[2426], и, наиболее адекватный, русский[2427] — архим. Нектария (Яшунского)[2428]. Последний мы первоначально намеревались воспроизвести в настоящем томе, лишь дополнив, с любезного разрешения переводчика, его подстрочные примечания своими схолиями. Однако в процессе работы мы поддались искушению внести в перевод существенные изменения, тем самым переложив всю ответственность за его возможные недостатки на себя[2429].

Ссылки на наши схолии, помещенные после перевода, даны в нем в фигурных скобках: {}; в квадратные скобки заключены наши интерпретирующие вставки, не имеющие дословного соответствия в подлиннике; в круглых скобках (кроме случаев их обычного использования в качестве знаков препинания) может быть либо слово, уточняющее смысл рядом стоящего[2430], либо выражение, стоящее в соответствующем месте подлинника[2431].

Вслед за архим. Нектарием мы (в переводе, но не в схолиях) приводим цитаты из Писания на церковно — славянском и выделяем: их — курсивом, остальные — жирным шрифтом. Кроме того, курсивом (ив переводе, и в схолиях) мы выделяем смысловые и фонетические ударения, а также (в схолиях) названия литературных произведений. Все цитаты, кроме библейских, переводчик которых не указан, переведены нами.

Греческий текст 7–й главы Трудностей мы приводим по изданию Миня, но с учетом разночтений, выявленных Шервудом[2432]; все они указаны в аппарате, а за счет некоторых из них мы взяли на себя смелость исправить текст (что отражено и в нашем переводе). За небольшими исключениями мы, как и архим. Нектарий, следуем разбиению на абзацы, предложенному в новом греческом издании[2433].

А. Ш.

Преподобный Максим Исповедник. О различных трудностях Богослова [Григория], глава 7

На [следующее место] из того же слова {1}: «Какова обо мне мудрость, и что за великая это тайна? Или для того, чтобы, будучи частицей {1*} Бога и стекши (ρεύσαντας) свыше, мы не презирали (καταφρονώμεν) Создателя, — превозносясь (έπαιρόμενοι) своим достоинством {1**} и надмеваясь, — хочет [Он], чтобы в борьбе и брани с телом мы всегда к Нему взирали и чтобы сопряженная [с нами] немощь была детоводительницей [нашего] достоинства? {2}»[2434].

Некоторые, встречая эти слова, — не претендуя, как кажется, на какую‑либо награду за труд изыскания истины, — прибегают к легкому {2*}, то есть уже имеющему для себя много предпосылок в эллинских учениях [объяснению], говоря о некогда, по их мнению, существовавшем единстве[2435] {2**} умов {2а}, в силу которого будучи сращены с Богом, мы в Нем имеем и единственное (μόνην) {26} основание (ϊδρυσιν) {2в}, да еще и возникшее движение из‑за которого разнообразно рассеявшись, умы подготовили Бога к попечению[2436] {3} о возникновении (γένεσιν) {За} этого телесного мира — ради того, чтобы связать их телами {За*} в наказание {За**} за прежние грехи {36}. На это, считают они, намекает настоящими словами учитель {4}. Но не уразумели они, что предлагают невозможное и допускают неосуществимое, как несомненно покажет далее истинное слово (логос).

Ведь если Божественное недвижно {5}, как наполняющее всё {5а}, а всякая [вещь] из [бывших] несуществующими бытие получила и подвижна, так как непременно относится {6} к некой причине {7}, но ничто движущееся не остановилось еще, так как не успокоило еще у последнего предмета стремления можение {8} движения соответственно влечению (ведь не свойственно [от природы] ничему иному, чем он {8*}, показывая себя, останавливать {8а} носящееся по природе), то значит ничто движущееся не остановилось, как не встретившее еще последний предмет стремления, поскольку он сам ведь ещё, [не] будучи явлен, не остановил движение вокруг него носящихся. Если же они вдобавок настаивают {9}, что это некогда произошло, и умы пришли в рассеяние, подвигнутые из своего основания и местопребывания в последнем и единственном предмете стремления, то чтобы не придирался я, говоря: «Где же доказательство [что это не случится снова]?», по всей вероятности допустят, что в тех же [обстоятельствах] {10} умы с необходимостью будут иметь те же перепады {10а} без конца {11}. Ведь что смогли, испытав, презреть однажды, то никакая логика им не сможет воспрепятствовать презирать и всякий [другой] раз {11*}. Но что иное, чем [необходимость] умам так носиться и ни иметь, ни надеяться [иметь] никакой неколебимой опоры [своей] твердости {11**} в прекрасном {11а}, могло бы оказаться [для них уделом] более жалким? {116}.