– Что я вижу? – заводясь, начал Андрей. – Выпиваем, значит?
Начальственным шагом он приблизился к столу, взял бутылку, взглянул на этикетку. Стихли не только подчиненные, но и те, в сенях. Если б он начал с них, эффект получился бы плачевным. Но когда видишь, что подставил дам, будь ты хоть павиан, все равно проблески сожаления прорежутся. И эти проблески человеческого на некоторое время сдержат тупую агрессивность.
– Абрау-Дюрсо? Неплохо, неплохо, – благожелательно одобрил Андрей. – Большие нынче стипендии на лечебном факультете.
И вдруг заорал:
– Так-то комсомолки выполняют задание партии?! Вам что, институт надоел?! Вылетите как миленькие, никакой блат не спасет!
Девчонки вздрогнули.
– Не понимаю, где ваш моральный облик? Вы что, так без него и приехали?!
Андрей провел по девицам сверлящим взглядом. Некоторые принялись нервно поправлять мини-юбки.
Андрей грохнул кулаком между маринованными помидорами и банкой килек.
То и другое подпрыгнуло, но не упало. Удачно получилось.
– Где облик, я спрашиваю!? Нету. Знаете, что теперь будет?
Он черными мазками обрисовал будущее комсомолок, особо отметив страдания безвинных родителей. Выждал, когда испуганное воображение дорисует остальное. Потом приказал:
– Доставайте, что припрятали. Живо!
После некоторой заминки на свет появилась еще одна бутылка. Явно не последняя, но для кульминации хватало. Теперь разгром следовало украсить едкой иронией.
– Замечательно! Вот что припасли студентки первого курса. Нет, полюбуйтесь! – он обернулся к публике в сенях. – Вовсе не лимонад «Буратино», а?
В сенях хихикнули. А зря. Недрогнувшей рукой Андрей сорвал пробку и опрокинул сосуд над мусорным ведром. Оттуда всплыл неповторимый дух.
Дух распространился в сени, принялся щекотать ноздри онемевшим аборигенам. Кто-то из них не выдержал и шумно сглотнул.
* * *
Пришло время приступать к главному, пока враг в изумлении. Зверского начальника он уже разыграл. Ни добавить, ни убавить, а повторяться нельзя. Могут раскусить.
– Теперь так, – зловеще сказал Андрей. – Я хочу знать, кто пригласил этих молодых людей после отбоя?
Не оборачиваясь, ткнул пальцем за спину.
– Мы… мы не приглашали.
– То есть как – не приглашали?
Андрей повернулся, изобразив на лице глубочайшее недоверие.
– Молодые люди! Вы что же, пришли в женское общежитие без приглашения?
– Слушай, а ты кто такой? – спросили из сеней.
Намечалось сопротивление. Его полагалось нейтрализовать и одновременно перенести давление на новый объект. Естественно, поменяв при этом тактику.
Сразу после зверского начальника хорошо идет менторский тон ответственного товарища. Полезно использовать суконную лексику газеты «Правда». И чем меньше она подходит к ситуации, тем лучше. Идиотов всегда побаиваются, поскольку идиоты не боятся последствий.
– Разрешите представиться, товарищи. Я – ассистент кафедры биохимии, командир студенческого сельхозотряда на данном участке борьбы за урожай. Прибыли в порядке шефской помощи. Для укрепления кадров. Между прочим, в связи с наступлением осени. Ясно выражаюсь?
Один из пришельцев кивнул.
– По всем фронтам, товарищи! Плохо, между прочим, у вас тут политинформация поставлена, если меня не знаете.
Андрей свесил голову набок, высматривая главаря. Для верности очки надел. Потом нагло ткнул пальцем в нужный живот и спросил ленинским голосом:
– А вы кто будете, товарищ?
– Я?
Дружки атамана переглянулись. Вероятно, впервые видели столь отсталого элемента.
– Совершенно верно. Именно вы. Как звать-величать?
– Ну… предположим, Леха.
Андрей сложил руки за спиной, качнулся с пяток на носки и наклонил одно ухо вперед.
– А по батюшке как, товарищ Леха?
– Ну… Кузьмич.
– Комсомолец?
Леха ухмыльнулся.
– Октябренок.
В сенях заржали.
– Дальше что? – поинтересовался Леха.
Андрей сдвинул брови к переносице и заложил руку за борт куртки.
– Дальше вот что. Согласно внутреннему распорядку отбой в общежитиях происходит в двадцать три ноль-ноль. Сейчас – двадцать три пятнадцать. Не знаю, приглашали вас или нет, с этим будем разбираться. С виновных взыщем, не сомневайтесь. А сейчас пора уходить.
– Кому? – усмехнулся Леха.
– Вам всем. Непосредственно.
– А если не уйдем?
– А вот этого не советую, товарищ Леха Кузьмич, – суровым голосом сообщил Андрей. – Это, скажу я вам, не партвзносы просрочивать. Это есть нарушение трудовой дисциплины.
– Ха! И что ты сделаешь? – угрюмо спросил Леха.
Тут усмехнулся Андрей.
Он прошел через сени, отметив, что дорогу ему уступают, решительно открыл дверь и сказал:
– Прошу.
Визитеры не двигались.
– Смелее, товарищи допризывники. Октябрята и юные пионеры.
Пришельцы молчали. Положение зависало в неустойчивом равновесии. Требовалось продолжать давление, требовался весомый аргумент. Он у Андрея еще был. Но – последний.
– Мне что, пригласить вашего председателя?
Слово «вашего» было произнесено с изрядной долей высокомерия. Молодцы поглядывали на вожака.
Андрей прекрасно понимал, что тот думает. Уйти вроде бы надо, иначе придется прибегать к прямому хулиганству, а осложнения с партийным горлопаном ни к чему. Свидетелей слишком много. Да и с председателем портить отношения не стоило. Но тогда хлипкий тип в галстуке одержит верх, что для короля ночного Кызыл-Мая весьма зазорно.
В такой момент колебаний ни в коем случае не следует упускать инициативу. Лучше достойно удалиться за подмогой, одновременно уводя с арены потенциальный объект побоев.
– Что ж, как знаете, – сказал Андрей. – Я предупреждал вашу сознательность по причине недостатка. Иду к Михал Захаровичу.
Будем прерывать его ночной вид отдыха!
* * *
Уж в чем он был уверен, так в том, что задержать его никто не посмеет. Роль зануды была сыграна удачно, хотя и с опасной близостью к перебору.
Спустившись с крыльца, Андрей остановился под окном так, чтобы свет падал на воротничок. Давление продолжалось.
– Так что, товарищи? Вы намерены проявлять сознательность?
Из сеней вышла темная фигура. Потом вторая, еще трое. За ними двинулись те, что стояли на крыльце. Победа была одержана. Последним шел Леха. Засунув руки в карманы телогрейки, он пинком открыл калитку.
– Увидимся, ассистент.
– Очень может быть, – невозмутимо кивнул Андрей. – С политинформациями у вас плохо.
Поле боя опустело, досталось победителю.
Но отныне Андрею предстояло ходить по темным переулкам еще осторожнее.
На крыльцо вышла Эрика.
– А они не вернутся?
– Вернутся.
– И что делать?
– По-моему, не стоит открывать дверь, товарищ Эрика. И повесьте занавески на окна. Хотя бы из газет. Пусть ознакомятся с международной обстановкой.
– Андрей Васильевич!
– Да.
– Вопрос можно?
– Спрашивайте.
– Вы правда член партии?
– Нет. Сочувствующий целям и задачам, но не методам.
– Тогда подождите, пожалуйста.
– Чего подождать?
– Да без вас девочки боятся в туалет выйти.
Андрей не сразу нашелся что сказать.
– Постараюсь оправдать доверие, – буркнул он.
– Можно выходить?
– Давайте. Вперед, к светлому будущему, и по одному. Шаг влево, шаг вправо – побег.
– Ну и шуточки у вас.
– Это не мои шуточки, товарищ Эрика.
– Не ваши, геноссе Андреас, – тихо сказала Эрика.
* * *
Утро выдалось свежим, бодрым и оптимистическим. Как детская радиопередача «Пионерская зорька». Пришло бабье лето. Солнце сияло, очистившееся небо налилось почти весенней голубизной, только вот в воздухе висели паутинки.
Березняк на склоне сопки сиял золотом. А над ее вершиной плыла перелетная стая. Еще выше протянулся след реактивного самолета. Он уверенно перечеркнул половину небосвода. И от этой уверенности казалось, что внизу все происходит как надо. За исключением отдельных мелких случайностей.