луны освещал только последние этажи, островерхие крыши да переплетенье балок, не позволявших старым домам рухнуть друг на друга. Улицы в большинстве своём у крыш были значительно у́же, чем у мостовой, дома теснились, лезли друг на дружку, в четыре, в пять этажей. Фундаменты были древнее самих зданий, принадлежа десятому или даже девятому веку. Свинцовые рамы оконных переплётов поблёскивали маленькими стёклами, казалось, будто город смотрит им вослед десятками прищуренных глазок. Откуда-то доносились еле различимый смех и звуки музыки. Холодный, северный и мокрый Лондон совершенно не походил на всё, что раньше доводилось видеть травнику. Жуга не спрашивал у Вильяма, сколько лет этому городу, но чувствовал, что в нём до сих пор оставалось слишком много от того военного укрепления Лондиниум, камни которого укладывали ещё легионеры. Ещё глубже, подобные левиафанам в глубинах океана, сквозь холодную патоку времени проступали очертания более старых мегалитов, установленных на место при помощи магии друидами кельтов, а под ногами, в самой глубине, травник ощущал холодное и мёртвое дыханье неизмеримо древних катакомб.
Отсюда прибыл на Большую землю Лонд-охотник, преследовавший Аннабель-Линору с год тому назад. Всматриваясь в прошлое, Жуга отказывался верить, что это было всего лишь год назад. Травник так и не узнал, как его звали по-настоящему. Теперь Жуга никак не мог отделаться от мысли, что на этих глухих улицах обитают монстры. У Британии была своя тайна, которую люди уже не замечали, потому что привыкли к ней. Хаос поднимался из глубин, крался в темноте и заползал в дома, он был уже там, когда их только начинали строить. Это было странно и страшно – думать так, но травник чувствовал, что прав. Он вздрогнул и потряс головой, заставляя себя думать о другом.
– Ты говорил, что написал стихи для Герты, – сказал он Вильяму.
– Стихи? – встрепенулся тот. – А, да. Сонет. А что?
– Прочти, если не трудно.
– Прямо сейчас? – Травник кивнул. – Ну, хорошо…
Вильям откашлялся, прочищая горло, и начал читать:
Лик женщины, но строже, совершенней
Природы изваяло мастерство,
По-женски ты красив, но чужд измене,
Царь и царица сердца моего.
Твой нежный взор лишён игры лукавой,
Но золотит сияньем всё вокруг.
Он мужествен и властью величавой
Друзей пленяет и разит подруг.
Тебя природа женщиною милой
Задумала, но, страстью пленена,
Она меня с тобою разлучила,
А прочих осчастливила она.
Пусть будет так. Но вот моё условье:
Люби меня, а их дари любовью [58].
Жуга остановился так внезапно, что Вильям не успел отреагировать и со всего разбега налетел на него, с трудом удержав равновесие. Травник не двигался. Молчал, глядя Вильяму в глаза. Вильям не выдержал и отвёл взгляд, затем вдруг устыдился своего малодушия, выпрямился, расправил плечи и с вызовом посмотрел на него.
– Это ты сам написал? – отрывисто спросил травник.
– Да.
Жуга помедлил, повернулся и зашагал дальше. Он казался взволнованным, взбудораженным. Всё время проводил рукой по волосам.
– Яд и пламя, кто бы мог подумать! – пробормотал он, сжимая и разжимая кулаки. – Чёртов рифмоплёт, откуда… Вильям, я беру свои слова назад – ты понимаешь много больше, почти всё! Но как…
И он вновь умолк, оставив барда в недоумении и растерянности. Спросить же травника напрямую, в чём дело, он не решился.
Птичий базар остался позади, теперь с обеих сторон тянулись слабо освещённые фонарями кварталы маленьких квартир на Гудмэн-филдс. Улицы здесь были чуть шире и гораздо чище. Вильям остановился. Остановился и Жуга.
– Блумсбери-сквер вон там, – бард указал рукой. – Куда теперь пойдём?
– А что ты думаешь об этом?
– Я?
– Ты. Где мы можем их найти?
Вильям задумался.
– Они не походили на порядочных людей, – сказал он наконец. – Отребье. Навряд ли их нора на Гудмен-филдс или Сент-Мартин-лейн – там дешёвые мебелирашки. Уайтчепель им тоже не подходит. Скорее всего, они где-нибудь в трущобах Клэр-маркет или Сент-Джайлс, а может…
– Думай быстрее.
– Не торопи меня, я не был здесь почти два года!
– Короче, – сказал травник, – они могут быть в дюжине разных мест. Так?
– Ну, в общем, так, – согласился бард.
– Чёрт… – травник закусил губу. – Этого я и опасался.
Он быстро огляделся по сторонам. Повернулся к Вильяму:
– Ты прикасался к ней?
– К Гертруде? Н-нет… Хотя погоди-ка… – он зашарил по карманам и что-то протянул травнику. – Вот, она дала мне это.
В руке его была цепочка с медальоном.
Травник со свистом втянул воздух.
– Вильям!..
– Я только сейчас вспомнил! – заоправдывался тот. – Я попросил у неё что-нибудь на память, я думал, его тоже забрали… Что ты делаешь?
Жуга уже не слушал его – он зашептал слова, лизнул серебряную каплю медальона, начертил в воздухе непонятный знак, замер и сосредоточился, полузакрыв глаза. Цепочка натянулась, медальон заметно отклонился влево и вперёд.
– О боже… – выдохнул Вильям. – Она там? Там, да? Тогда это Сент-Джайлс. Нам надо торопиться. Эта штука… долго она будет так?
Травник поднял взгляд.
– Показывай дорогу.
…Спустя примерно четверть часа Жуга остановился возле узкого четырёхэтажного строения в незнакомом переулке, медленно смотал цепочку и сунул медальон в карман.
– Здесь, – сказал он, отступил на два шага и принялся разглядывать обшарпанный фасад.
Вильям посмотрел наверх. Толкнул дверь. Та была заперта.
– Ты уверен?
– Да. Хорошо, что медальон лежал в тепле, иначе было бы сложнее.
– Стучаться будем?
– Нет. Они всё равно нас не впустят. Не отходи далеко, а то тебя увидят в окна.
Травник так внимательно рассматривал стену, будто хотел пробуравить её взглядом. Барду сделалось не по себе.
– Что ты хочешь делать? – спросил он. – Опять колдовать?
– Колдовать? – Травник издал короткий смешок. – Вильям, я три дня грёб на вёслах, потом лечил раненых и управлялся с бурей. Как ни гони загнанную лошадь, быстрей она не побежит. Сейчас я могу рассчитывать только на свои руки и ноги… и то не на все.
– Я пойду с тобой. Дай мне какой-нибудь нож…
– Не дам, – отрывисто сказал Жуга, скидывая куртку на руки Вильяму. – Мы и без того по уши в дерьме, чтоб ещё давать тебе оружие… Жди здесь, а если кто-нибудь появится, прячься в тень – они наверняка тебя запомнили. Если не вернусь, иди за Яльмаром. Быть может, вы ещё успеете.
– Но как ты войдёшь?
– Элементарно, Вильям.
Учёное словечко, подхваченное травником у Герты, вылетело само, заставив физиономию барда удивлённо вытянуться. Жуга перехватил зубами кинжал Ашедука и принялся карабкаться по стене, цепляясь