Читать интересную книгу Звезда Аделаида - 2 - GrayOwl

Проснулся Снейп в ночи от холода, рядом еле слышно сопел Квотриус. А как же карпы?.. В открытое окно смотрели чужие звёзды, слагающиеся в чужие созвездия, отчуждённо вращавшиеся над спящим смертельным сном Квотриусом - центром мира Северуса Ориуса Снейпа…

Но в комнате, несмотря на то, что от того-то и было холодно, что оба окна распахнуты настежь - стоял сильный, не выветренный запах пота, спермы, какого-то дрянного парфюма («А это ещё откуда?») и… не распознаваемого даже чутким носом зельевара, сильным, острым, чуть кисловатым… явно чьим-то чужим ароматом.

- Может, это карп так пахнет недоделанный? Немного… рыбный и отчего-то чесночный запах. Но зачем же рабы испортили нежного карпа острым лесным чесноком и, главное, где они взяли чеснок по такому морозу и снегопаду? Что в моей голове неправильно прочитал насчёт этого простого, в сущности, блюда, Квотриус?

Но сейчас, после о-о-очень бурной ночи с названным братом хочется лишь одного - спать с глубоким сном да подольше. А то всё тело болит и, в особенности, член.

Поиски подголовного валика не увенчались успехом, ну и ладно - Северусу сейчас не до гордости. Главное - согреться под не в меру большим покрывалом, свернуться калачиком, пытаясь поскорее согреться, а, значит, и заснуть.

И пришёл сон…

- Я по-моему почему-то в полном и гордом одиночестве, но в собственной «опочивальне» дома Снепиусов, с закрытыми наглухо ставнями, при зажжённом коптящем бараньим жиром светильнике, ем карпов. Да они молодчины, эти кухонные рабы! Всё приготовили так вкусно, словно домашние эльфы у меня дома, в «том» времени.

И сметаны, и имбиря в норме, не перебухали да и приготовлено отчего-то на постном масле.А как же я раньше не подумал, когда «принимал заказ» у Квотриуса, что тонкий запах рыбы, запечённой со сметаной и имбирём, напрочь отобьётся тлетворным бараньим жиром…

Или это Братец - Повелитель Стихий - распорядился насчёт… рыбы. Вот же зараза, не знаю, где он и получил знания о растительном масле! Оливковое здесь, в Сибелиуме, слишком дорого, а денег у него, как бастарда, мало. Названный братец воссоздал, наверняка, также, как и всё это вкуснейшее блюдо, излазив всю мою память.

Но когда же он… Когда же вернётся от проклятущей Адрианы?..

Оба-на, а в руках-то у меня нож для разделки рыбы и вилка! Вполне в духе «того» времени. И… это тоже из памяти?! Ну уж нет, я предпочёл бы обойтись руками и лепёшками, лишь бы никто-никто! - не прогуливался по волнам моей памяти столь… назойливо. Это же моё и только моё достояние - память!

Надо, наверняка, будет сделать втык Квотриусу, верно, довольному , вернувшемуся от жирнющей, мягкотелой, а главное, ещё молодой бабищи. А неча разгуливать по чужой памяти, как по свой, как у себя дома! У меня тоже могут быть «маленькике секретики».

Но когда же мы успели… так странно, до боли в натёртом члене переспать снова? И странно мне - отчего Квотриус вдруг положил нечто более мягкое, чем подголовный валик, которым орехи можно колоть, себе на грудь, а внутри у него было так… широко, и всё время, при каждой моей фрикции, что-то противно хлюпало и так гну-у-усно чавкало?

Значит, сначала со мною, а потом ускакал, говно роняя, в бабу фтыкать?! Что же, Адриана такая лапочка, что, несмотря на Амортенцию, оставила меня в покое и ушла сама в спальню к названному брату?

«Что-то мне не верится», - говорит Медведица». Эти незатейливые стишки я с детства запомнил, ещё из уст Матушки.

Не верю я в резкое «разлюбление» меня Адрианою - неужели вся Амортенция вышла из неё и когда только успела?.. Вот счастье-то привалило.

Cнейп проснулся поздним утром от холода и солнечного света («Кто посмел раскрыть ставни?! Да, они же и ночью были открыты, отчего я и просыпался»), совершенно обессилевший, словно после нескольких бурных ночей с Квотриусом, но рядом была… ненавистная женщина… Адриана. Лежит на руке Снейпа, уткнувшись в потную подмышку, и храпит своим милым, совершенно никудышным курносым носиком…

- Отчего это вдруг её свиная, потная, такая некрасивая харя сделалась «милой»? И что со мною приключилось вообще?

Отчего она преспокойно спит, явно удовлетворённая… мною, а это видно по выражению её расслабленного лица, на моей обнажённой ру… О, Мерлин и Моргана! О, боги! Поцелуй меня Дементор и разорви в клочки Мордред! Нет, лучше наоборот… Я же также наг, как и она! А на простыне - кровь, её кровь, ну, не моя же! Неужели menses отошли так скоро и споро?

И как же я справился с её, Мордред и его раздери, сложным, мощным геркулесовым узлом, завязанным многократно и туго?! Неужели это значит что я застряну в этом дрянном времени так надолго, что у меня, под присмотром Папеньки, родятся здесь многочисленные дети?! Да нет, всё это выдуманная ромейская чушь - это я о списифисеском геркулесовом узле.

Да, вот скомканная туника ректа валяется на земляном полу, на половичке. Мой свадебный венок лежит, придавленный валиком. Насколько лавры можно разглядеть сейчас, при утреннем солнце, они пришли в полную негодность. Видно, абсолютно неземные страсти тут ночью бушевали, граф Сев.

Но как я мог… переспать с женщиною? У меня же на них не сто… А вот ещё как стоит, Сев, только вспомни. Вспомни только, как ты дрочил после свиданий с Нимфадорой Тонкс… и всё станет для тебя ясным. Ты - бисексуал, причём законченный, дальше уж некуда. Только к абсолютным гетеросексуалам. А как же названный брат и Гарри?

Подобно лавине открылись тайники памяти, и Снейп вспомнил все события ночи разом. Из этого потока сознания ему удалось вычленить лишь, что он овладевал ненасытной до соитий женою раза два, а, может, и три, но не больше, как она ни умоляла супруга войти в неё в четвёртый раз, в пятый… в седьмой. Она, эта «спящая красавица» уверяла, что семи раз ей будет довольно - вот и молодчина какая, неописанная. Всего семи разиков ей, видите ли, достаточно!

Квотриус никогда не ласкал его и не требовал соитий… так неистово, исступлённо, словно отчаянно, словно в последний раз в жизни, хоть и знал, что любимый - из другого времени и в любой момент может исчезнуть в «своё». Совершённое ночью было поистине гигантским половым подвигом Адрианы, наверняка, вдохновлённой Амортенцией, с простейшим любовным приворотом, как приманки для желанного, но недоступного мужчины и, конечно её Imperio, произнесённым двукратно, когда в руках у неё было две волшебных палочки, а в руках профессора - хуй ночевал.

Тогда-то Северус и стал думать об Адриане, как о некоем соблазнительном в сексуальном отношении предмете. Да, именно так - предмете, а не объекте. Потом, да, она сказала Imperio два или даже три, но, кажется, всё-таки два раза, вплетая слово в поток медовых, ядовитых речей, как жало не умирающей от укола, как пчела, осы. А жаль - лучше бы она подохла… до всего этого ночного, учинённого ей безобразия, как благородная пчела. Но куда там этой шлюхе, об которую измарался зельевар, до чести! Против первого «Повелеваю» Снейп ещё устоял усилием воли, но за ним сразу же последовало второе, он взбеленился и напал на Адриану. И головная, зашкаливающая боль его вместе с головокружением отступили, будто не было их и вовсе. О третьем Непростительном - хотя, что с них! Они же, эти первобытные маги не знают о Непростительных, как таковых, он ничего не помнил, но думал, что оно было - он не сдался бы так легко. Он ещё вспомнил свою мысль об измене Квотриусу, вероятно, даже с Гарри его Гарри. Ну и ведьма, надо же так запудрить-заморочить супругу последние мозги, свернуть их калачиком и засунуть в известное место. Нет, не в то, а в причинное. И как только пролезли-то? Вот, в чём вопрос а не, как у Гамлета - отстранённое размышление о жизни, а жизнь-то - вот она какова! Нелепа, бездарна, чудаковата, и вообще, странная она какая в «этом» времени.