Что я скажу Бабурину и Аде, думал Ростик, привычно злясь на себя за то, что не сумел защитить эту девочку. Рындина, должно быть, потому, что тело его осталось в касатке, он воспринимал более отвлеченно. Хотя и его было жалко, он мог бы сделать много полезного для этих викрамов, для всего, что теперь тут предстояло устроить.
Еще Роста почему-то стала волновать возможность того, что океанские каким-нибудь образом устроят подземные ходы между соседними шхерами. Это грозило обернуться тем, что из соседних фьордов, где еще находились океанские, они начнут наносить незаметные удары в тыл заливным, особенно разрушительные тогда, когда их бойцы будут охотиться за пищей или охранять вход в этот фьорд, а сзади окажется мало бойцов.
Всего солдат насчитали менее двух тысяч, и хотя вооруженных рыболюдей было по-прежнему более трех тысяч, потому что почти ни одного ружья они не потеряли, это было опасно, ведь не оружие делает воином, а дух, способность сражаться, защищать свой дом, свое обиталище.
Да и выстрелов у каждого было совсем мало. Как викрамы их ни экономили, в редком ружье осталось более двадцати патронов. Рост сам видел, как в каком-то подобии мастерской, с массой металла и молотками разной формы, мощные на вид викрамши расплющивали человеческое ружье, видимо, потому что в нем не было теперь смысла, стрелять из него было нечем.
Вода в фьорде восстанавливалась медленно, может быть, еще и потому, что у победителей не хватало рук, чтобы вынести из этой воды всех павших, все трупы. Правда, как Рост ни пытался подсмотреть, он не понял, что делали со своими павшими его викрамы, может, и не хоронили так же, как касаток. Он только заметил, что их тела пропали раньше, чем стали уносить куда-то трупы океанских.
На третий день Самарха ему доложила, почти по форме:
– Скалы тут жутко твердые, командир. Мы со Шлехом, ты же знаешь, как он дно чувствует, обошли весь периметр и решили, что никаких подводных пещер тут быть не может. Поэтому из соседних шхер не нападут.
– Вы обследовали? – удивился Ростик. – Неужто я давал такое задание?
– Ты его сам пытался выполнить… Только у тебя получалось хуже, чем у нас, – пояснил оказавшийся поблизости Шлех.
На четвертый день, когда Левиафан вдруг решил выйти в море, чтобы по-настоящему подкормиться, потому что рыбы в самом фьорде стало не хватать или осталась слишком мелкая, неинтересная, вокруг Ростика вдруг собралась огромная толпа заливных. Это все были ребята с оружием, плотные, даже суровые, если бы к их лицам можно было применить такое человеческое понятие. Ростик даже слегка обеспокоился.
Рыболюди взяли его в кольцо и медленно, едва шевеля хвостами, скорее торжественно, чем угрожающе, повели на небольшую отмель в один из самых неинтересных, с точки зрения Левиафана, заливчиков. Тут было много мелкой гальки, наверное, на такой даже человеку было бы приятно позагорать.
Ростик не понимал, что происходит, уж не награждать ли его каким-нибудь викрамским орденом вздумали, но тогда почему только его? Ведь все отличились, а уж те, кто погиб – Вика, Рындин и Настя Вирсавина, вообще, за эту победу своими жизнями заплатили. Но дело оказалось в другом.
– Командир, ты должен уйти… – Самарха смутилась, выражение «уходить» на едином могло означать и гибель, смерть. – Я хотела сказать, тебе пора выходить из гиганта.
– Что? Почему? – все-таки туповат он стал за последние дни, с того самого момента, когда попробовал внушить викрамам идею милосердия. Или на него давило это место, забивало его способности думать по-человечески…
И лишь когда Ростик увидел на этом бережку трех людей, он понял, что его снова, как уже было, вызывают. Может быть, для доклада или для чего-то еще.
Он на миг взгрустнул, слишком невероятным ему вдруг показалось оставить своего Левиафана, его мягкую поддержку, постоянно присутствующую в сознании, великолепное ощущение силы и радости жизни, которым гигант одаривал своего наездника. И все-таки, возможно, в мире людей, от которого он так давно и основательно отвлекся, что-то происходило, что требовало его присутствия. Если бы не это, наверное, его бы не вызвали, прислав сюда, на край континента, антиграв. Поэтому приходилось подчиняться.
Рост выполз из Лео с трудом, словно не только мыслями и ощущениями, но какими-то росточками нервов, как обычное дерево, врос в него, сделался его придатком. Но и это пришлось перебороть.
Все-таки уйти от гиганта, даже когда Ростик оказался в воде, пробуя ощутить свое новое… нет, обычное человеческое тело, было трудно. Он поплавал вокруг Левиафана, рассмотрел его новые шрамы, каждый из них вспоминая, словно он должен был остаться и на его теле. А потом Лео все-таки нырнул слишком глубоко, это было как дружеский толчок в плечо – мол, не затягивай расставания, все равно не поможет.
Рост доплыл до галечного пляжа, где стояли люди, которые пришли по его душу, и вышел, слегка покачиваясь. Встряхнулся и присмотрелся. Это были Мурад, Гартунг и Ким. Гартунг, кстати, уже раздевался, видимо, он должен был занять место Ростика в его гиганте.
А Ростик стоял по грудь в воде, которая теперь казалась на редкость соленой и холодной, и не решался выйти на берег. И тогда-то вдруг около него появился викрам. Он высунулся, телом опираясь на воду так, как Ростик никогда бы не сумел, и вытянул руку. В ней было что-то, похожее на обычный викрамский нож против акул, только его следовало не подвешивать к поясу, а носить на шее, на очень необычной, какой-то крученой цепочке. На клинке отчетливо читалось изображение касатки, внутри которой размещалось довольно причудливое, схематичное, но местами и слишком откровенное изображение человека.
– Т-во, – просипел викрам на едином, старательно опуская голос, чтобы Ростику было понятнее.
– Это ты, друг-переговорщик? – спросил Ростик, памятуя о том парне, с которым разговаривал в заливе перед началом войны, который служил ему переводчиком в разговорах с вождями. Викрам понял, сделал странный жест плечом.
– Тот пог'б, ще у реки, я – и-но. – Внезапно он поднял голову и посмотрел своими необычными глазами прямо Росту в лицо. – Ты д'мал, мы один… понима'т р-еч?
– Мне не хватало разговоров с вашими вождями.
– Ты, с берег, сл-шком значит р-еч. Мы те-ебя п'нимат. – Он помолчал, оценил, насколько внимательно Ростик разглядел подаренный нож. – Ты думат сил-но, д'же мешал нам.
– Вы все понимали? – Рост был даже не удивлен, а ошеломлен этим. А еще вернее, тем, что он за все время, проведенное с рыболюдьми, не осознал этого, ни на миг не усомнился, что они уклоняются от его советов или приказаний.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});