Он не знал, как долго пролежал так, бесконечно уверенный в себе, наполненный радостью и ликованием, обнимая её обеими руками, любя её, дыша её дыханием, счастливее, чем был когда-либо, мог быть когда-либо, говоря одними губами, что любит её. Сознание постепенно погружало его в сон, окутывая божественным теплом, и уносило память о том великом, чудесном, мучительном, скрутившем все тело, высшем всплеске бессмертия, который, как ему показалось, разорвал его на части.
45
Среда, 10 декабря
В серых рассветных сумерках Джейми Макфей торопливо прошагал вверх от причала Пьяного Города и повернул за угол. На Ничейной Земле он увидел Норберта и Горнта — они ждали там, где должны были ждать, — заметив без всякого интереса небольшой сверток в руках Горнта, который должен был содержать выбранные ими дуэльные пистолеты. Не считая этих трех человек и бессчетного количества мух, зловонная, заросшая сорняками свалка была пустынна. По дороге сюда ему никто не встретился, кроме пьяниц, храпящих в беспамятстве под стенами лачуг, развалившихся на скамьях или в грязи. Он не видел их.
— Прошу прощения, — произнес он, стараясь отдышаться. Как и они, он пришел в пальто и шляпе, потому что воздух с утра был тяжелый и влажный. — Извините за опоздание, я…
— Где тайпэн «Растреклятого Дома»? — грубо спросил Норберт, выставив подбородок. — Он струсил или что?
— Пошел ты на… — прорычал Джейми; его лицо было серым, как грязное утреннее небо. — Малкольм мертв, тайпэн мертв. — Он увидел, как они уставились на него, открыв рты. Он и сам до сих пор не мог поверить в это. — Я только что с корабля. Поехал за ним перед рассветом, а… ну, они… он провел ночь на борту «Гарцующего Облака». Он был… — Слова застряли у него в горле. На глаза навернулись слезы, и он опять пережил то, как отправился туда и увидел Стронгбоу на трапе, бледного и испуганного, кричавшего ему ещё задолго до того, как его катер подошел к борту, что юный Малкольм умер, что он послал свой катер за доктором, но, ради всех святых, он мертв.
Стрелой наверх по ступеням. Анжелика, забившаяся в угол на квартердеке, завернутая в одеяла, первый помощник рядом с ней, но не останавливаясь мимо них, молясь про себя, чтобы все это оказалось неправдой или кошмаром, потом — по ступеням вниз.
Парадная каюта была залита ярким светом. Малкольм лежал на кровати лицом вверх. Глаза закрыты, спокойный в смерти, чистое чело, простыни натянуты до подбородка; Джейми поразило то, что он никогда ещё не видел своего друга таким: каждая черточка его лица излучала покой.
— Это был… это был Чен, — захлебываясь словами, говорил убитый горем Стронгбоу, — его слуга Чен, Джейми, он спустился, чтобы разбудить его, пятнадцать минут назад, он и нашел его, Джейми, он нашел его… засов на этой двери можно отодвинуть снаружи, как и в большинстве морских кают… он так и сделал, а они спали, как он подумал. Анжелика и вправду спала, а вот Малкольм нет, он потряс его за плечо и сам чуть не умер, выскочил за дверь, привел меня, а к тому времени и она проснулась. Она проснулась и кричала, бедняжка, вся в отчаянии, кричала так, что зубы начинало ломить, поэтому я увел её отсюда и сказал первому помощнику, чтобы он за ней приглядывал, а потом вернулся назад, но никакой ошибки не было, бедный мальчик, он лежал, как ты его сейчас видишь, только вот глаза ему я закрыл, но посмотри… посмотри сюда…
Дрожа всем телом, Стронгбоу потянул за простыню. Малкольм был голым. Нижняя часть его тела лежала в луже крови. Кровь высохла и запеклась сверху, матрас промок насквозь.
— Он… должно быть, у него открылось кровотечение. Один Бог знает почему, но я так полагаю…
— Господи, будь я проклят, — выругался Джейми и рухнул в кресло, без конца повторяя и повторяя проклятия, не видя и не слыша ничего вокруг. Малкольм? — Что мне теперь делать, чёрт меня подери? — спросил он самого себя.
Голос Бога запрыгал по каюте, отвечая ему:
— Обложи тело льдом и отправь его домой!
Испуганный, он вскочил на ноги. Стронгбоу озадаченно смотрел на него, и в ту же секунду Джейми сообразил, что это капитан ответил ему, что незаметно для себя он задал свой вопрос вслух.
— И это все, — проорал он во весь голос, — что ты, дьявол тебя подери, можешь сказать, а?
— Извини, Джейми, я не хотел… я не хотел быть… — Стронгбоу вытер лоб. — Что ты хочешь, чтобы я сделал?
После ещё одной целой вечности молчания, все ещё чувствуя, как сердце стучит в ушах и голова горит огнем, он пробормотал:
— Я не знаю.
— Обычно мы… мы похоронили бы его в море, нельзя держать… ты мог бы похоронить его на берегу… скажи, что нужно сделать, я сделаю.
Джейми казалось, что его разум поворачивается медленно, как машина, которая никак не может набрать обороты. Тут он заметил А Ток, сидевшую на корточках рядом с кроватью, крохотную, теперь просто старуху. Она раскачивалась на пятках, губы её шевелились, но ни звука не вылетало из них.
— А Ток, ты наверх ходить, ничего здесь, хейа?
Она не обратила на него никакого внимания. Просто продолжала раскачиваться взад-вперед и шевелить губами, не произнеся в ответ ни слова. Он попробовал ещё раз — бесполезно. Стронгбоу он сказал:
— Тебе лучше просто ждать. Дождись Бебкотта или Хоуга.
Он снова поднялся на палубу и опустился на колени рядом с Анжеликой в неподвижной полутьме ещё не наступившего рассвета. Но она не отвечала ему, как мягко он ни пытался разговаривать с ней, повторяя, что ему жаль, что ему так жаль, стараясь помочь ей в эту тяжелую минуту. Лишь на мгновение она подняла голову, не узнавая его, — огромные голубые глаза на белом, как мел, лице, — потом плотнее закуталась в одеяло, глядя невидящим взором на доски палубы перед собой.
— Я еду на берег, Анжелика, на берег. Вы понимаете? Лучше… лучше рассказать все сэру Уильяму, вы понимаете? — Он увидел, как она тупо кивнула, и нежно, по-отечески коснулся её. У трапа он отдал распоряжения Стронгбоу:
— Приспустить флаг до половины мачты, всем оставаться на борту, приказ на отплытие отменяется. Я вернусь сразу же, как только смогу. Лучше всего… лучше ничего не трогать, пока не приедут Бебкотт или Хоуг.
По дороге на берег его жестоко вырвало, и вот теперь он видел перед собой Норберта и Горнта. Горнт был потрясен, глаза же Норберта заблестели, и сквозь онемевшее от боли сознание до Макфея долетели его слова:
— Малкольм мертв? Как это мертв, чёрт меня подери?
— Не знаю, — выдавил он из себя, задыхаясь. — Мы… мы… мы послали за Бебкоттом, но похоже, что у него открылось кровотечение, я должен сообщить обо всем сэру Уильяму. — Он повернулся, чтобы уйти, но злорадный хохот Норберта остановил его.