– Невероятно! Как он мог оторваться? – пробормотал Сумитомо.
– Он не оторвался, – с досадой ответил Абдид.
Подтверждая его мнение, в дюзах шлюпки начали тлеть огни. Развернувшись, она стала удаляться.
– Но почему не сработали оповещатели старта? – все не мог понять Сумитомо.
– Потому, что их отключили.
Сумитомо разразился длинной фразой на старояпонском языке.
– Только влюбленный юнец в пору цветения сакуры забывает кодировать стартовые ключи, – механически перевел софус. – Вакаримасу, ка?
– Да уж, – растерянно сказал Сумитомо. – Сайонара.
– Суми, ты все равно его бы не остановил, – утешил Абдид. – Кодировать ключи спасательной шлюпки запрещено правилами безопасности.
– Парамон?
– Кто же еще. Юноша бледный. Со взором горящим…
– Так, ясно. Архонт, дай ближнюю связь.
Но попытки вызвать беглеца на разговор ни к чему не привели, он не отвечал.
Круклис рассчитал все точно. Пока разогревали реактор «Туарега», вопрос то ли о спасательной экспедиции, то ли о погоне отпал сам собой. Мы находились в периколлапсарии. Шлюпка Парамона успела войти в зону, откуда не было возврата. Самая простая вещь, как он говорил об отправке на Кронос, произошла.
* * *
Лаура подобрала свое вязание и встала.
Мы избегали смотреть в ее сторону. За множество недель все настолько привыкли постоянно видеть эту женщину-тень рядом с Круклисом, что воспринимали их как единое целое. И вдруг осталась одна половинка, из которой, как сок со среза лимона, почти осязаемо сочилась боль. Никто не знал, как к ней прикоснуться.
– Мод, ты так и не зашла ко мне, – по обыкновению тихо сказала Лаура.
– Прости, – сказала Мод. – Я приду через полчаса, хорошо?
Лаура не ответила. Абдид взял ее за руку, намереваясь проводить, но она покачала головой.
– Нет, не надо. Хочется побыть одной. Извините.
И ее отпустили. А через полчаса взвыла сирена.
– Архонт! Что происходит?
– Реакторный зал. Человек в запретной зоне. Человек в запретной зоне. Человек в запретной зоне.
После короткого замешательства одна и та же мысль пришла многим. Роботы не имеют права останавливать человека!
Первым к выходу бросился Абдид. Сверкающими глазами и черной бородищей он напоминал джинна из арабских сказок.
– Реакторный зал. Охранный робот обездвижен.
Мужчины побежали за Абдидом.
У лифтов тут же образовалась толчея. Джошуа Скрэмбл с ошалелой вежливостью уступал дорогу Зеппу, а Зепп – Кшиштофу. Один Сумитомо сохранял хладнокровие. Склонившись к пульту, он отдавал короткие приказы.
К сожалению, они запоздали.
– Реакторный зал. Короткое замыкание цепей аварийного замка. Реактор номер два вскрыт. Радиационная тревога, радиационная тревога!
* * *
Лаура рассчитала не хуже Круклиса.
Пока мы бежали, она успела прыгнуть в шахту и получила абсолютную дозу. Там, за последней перегородкой, бушевала преисподняя.
Именно в рабочей зоне реактора можно было оборвать жизнь совершенно бесповоротно. Более подходящего места на Гравитоне я не знаю. Любой другой путь самоубийства, включая даже прыжок в забортный вакуум, оставлял шансы на реанимацию. Но то, что удалось поднять из шахты, рассыпалось в железных пальцах робота. И было опасно для окружающих…
Останки Лауры собрали в свинцовый контейнер. Зара села на пол и безнадежно опустила голову. По плитам рассыпались упаковки каких-то лекарств из ее сумки. Впервые она вызывала у меня жалость. Я потрогал ее за плечо. Зара подняла белое лицо и взглянула огромными зрачками.
– Теперь я знаю, что такое иносказание, Серж.
– Иносказание?
– Да.
– Как ты себя чувствуешь?
– Причем тут мое самочувствие?
– Неважно выглядишь. Что с тобой?
– Ничего. Забери спицы.
– Какие спицы?
– Вязальные. Там, на крышке реактора.
– Зачем?
– Хочу взять на память.
– Не получится. Они припаялись к металлу.
– Припаялись? Почему?
– Кажется, Лаура замкнула ими электрическую цепь. И как только удалось?
– Надо же! – поразился техник. – Простыми алюминиевыми спицами. Вот вам и защита от взлома.
– Никому и в голову не приходило такое, – мрачно сказал Абдид.
– Неужели она обдумала все заранее? – спросила Зара.
– Нет сомнений.
– Какой ужас…
* * *
Роботы закрыли реактор, восстановили замки и притащили пылесосы для влажной уборки.
– Я убью Круклиса! – вдруг крикнула Зара.
– Если выживет, – усмехнулся Абдид.
– Холодный негодяй! Он еще попадется. Отпусти меня, слышишь?
Но Абдид не отпускал, хотя давалось это нелегко. Зара брыкалась и вырывалась с яростью камышовой кошки.
Я подобрал валявшийся на полу инъектор и ввел старшему врачу надежную дозу снотворного. Зара дернулась и назвала меня тихоней негодяйским. Или наоборот, негодяйским тихоней, точно не помню.
После этого она заплакала. Похоже, рано или поздно, любая женщина от меня заплачет. И что за дела такие?
* * *
ПОЧЕТНЫЙ ЧЛЕН СЕВЕРО-АМЕРИКАНСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК,
ЧЛЕН БРИТАНСКОЙ КОРОЛЕВСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК,
ДОКТОР ГАРВАРДА, ОКСФОРДА, СОРБОННЫ,
МАГИСТР ЯГЕЛЛОНСКОГО УНИВЕРСИТЕТА,
СТАРШИЙ ЛАБОРАНТ
МОГИЛЕВСКОГО ОБЛАСТНОГО ПЕДАГОГИЧЕСКОГО УЧИЛИЩА
Парамон Кэссиди КРУКЛИС фон ЦИММЕРМАН
– Где это – Могилев? – спросил Абдид.
Мы стояли перед каютой Круклиса. По неписаному закону ее больше никто не займет.
– Кажется, в Восточной Европе.
Абдид покачал головой.
– Строгие же требования в Могилеве!
– Да, похоже, его там не жаловали. Послушай, а что это за фамилия такая дворянская – фон Циммерман?
Абдид усмехнулся.
– Об этом надо было спрашивать у самого герра фон Циммермана.
– Не знаю, как ко всему этому относиться, – признался я.
Абдид пожал плечами.
– Наверное, он думал, что Лаура не решится.
– Пусть так. Все равно, не по-людски это.
– Серж, да осуждать-то, в сущности, некого.
– Ну да! Он еще всех нас переживет, помяни мое слово.
– Каким образом?
– Не знаю. Но ему совершенно не идет быть мертвым.
– И что, можно завидовать?
– О, нет, ни в коем случае. Такой камень на душе…
– Человек в ответе за тех, кого приручил?
– Да, – неуверенно сказал я.
– А кто кого приручил?
– Ну… Женщины более привязчивы.
Абдид задумчиво погладил доску с перечислением Круклисовых регалий.
– Вот встречаются мужчина и женщина. Влюбляются, долго живут вместе. Привыкают друг к другу, становятся похожими, важные решения принимают совместно. И вместо двух личностей остаются полторы. Вступив в брак, ни цельности не сохранишь, ни самодостаточности.
– И что из того? – с интересом спросил я.
– Потеря же, Серж, потеря. И ограничение свободы. Нет-нет, да и почувствуешь себя рабом своей рабы. И как тут быть, лично я не знаю. Парамон поступил решительно. Что ж, его право. В конце концов, Лаура была не ребенком.
Я немного подумал и решил, что такая точка зрения имеет право на существование. Особенно у Абдида, имеющего большой опыт общения с Зарой.
– Как Зара? – спросил я.
– Так и знал, что спросишь, – усмехнулся мой друг. – Учти, у нее есть не только недостатки.
– Вполне допускаю. И как же она?
Абдид погладил пластырь на щеке.
– Нормально. Плачет.
– Все еще?
– Да. Знаешь, она впервые столкнулась со смертью.
Я удивился.
– При ее-то профессии?
– Да.
– Невероятно.
– Видишь ли, народ повадился жить долго. Дорвались, можно сказать. Медицинских студентов обучают на синтетических трупах, и уже очень давно. Представляешь?
– Представляю. Я тоже предпочел бы синтетические трупы. Выпить хочешь?
– Зачем?
– Помянем.
– Нельзя. Должен быть в форме.
– Слушай, а у человека есть право на самоубийство?