Слушая Стора, я снова и снова возвращался к мысли, что такое для местных Хогов — понятие «недавно»! Он утверждал нам, что на Нарихе всё еще живут несколько совсем дряхлых старцев, чьи родители видели, как огненные птицы забирали на небо их соплеменников, а с тех пор на Нарихе прошло уже с десяток тысяч местных лет. И хотя, как нам уже всем стало известно, совместное проживание бок о бок с карминами и прочими не способствовало длинной и безмятежной жизни на этой планете, но всё равно Хоги — долгожители, и понятие, что такое «недавно», у них очень и очень размытое.
Мне вдруг стало жутко интересно, а сколько же лет самому Стору, и я украдкой спросил об этом у Мора. Наставник так же украдкой ответил мне, что, судя по роговым пластинам на голове, наш следопыт совсем недавно перешел от периода юности, к зрелому состоянию.
Опять это недавно! Хоги не вели учет своим прожитым годам, и пойми теперь — много это или мало!
Я сравнил роговые пластины на их головах и, не найдя никаких отличий спросил его — а в каком он сейчас жизненном периоде?
Мор улыбнулся и ответил мне — в зрелом, и в следующий пока не собирается! Вот как-то так!
Из пещеры мы вышли, когда местное светило стояло уже высоко в зените.
Выходили через незнакомый нам проход, кое-как протискиваясь через кривой и узкий лаз, всё время забирающий немного вверх. Ну, узкий это для нас с Хатом, а наши Хоги шли свободно, даже не касаясь плечами неровных стен!
Чтобы мне легче было пробираться по этим узким проходам, Стор взял у меня мое копье, оставив мне рюкзак и портупею, которую к сожалению тоже пришлось снять.
Впереди меня всё время маячила широкая спина Хата, и я совсем не видел того, что творилось дальше по ходу. Но в какой-то миг в проходе стало значительно светлее и, когда эта громада из мышц и плоти ушла в сторону, передо мною неожиданно раскинулся прекрасный и удивительный мир Нариха во всей своей неповторимой красе.
Музыка природы Нариха
Я стоял на краю горной тропы, уходящей резко влево, и моему изумлению и восторгу от так неожиданно раскрывшегося передо мною великолепного пейзажа просто не было предела!
От этой необычайной и удивительной красоты, расстелившейся сейчас под моими ногами, захватило Дух, и по телу в один миг пробежали мириады крошечных мурашек.
Я стоял и как завороженный смотрел на всё это великолепие, и не в силах был отвести взгляд... Удивительная, безжалостная, необычная и странная красота чужой планеты, которая неудержимо притягивала к себе, проникала в тебя и меняла раз и навсегда! Планета, где единственная и настоящая ценность — это жизнь... Сразу же пришло осознание того, что для того чтобы выжить здесь и победить, надо понять и стать частью этого прекрасного мира, приняв все его древние, как и сама эта планета, законы.
Я вздохнул полной грудью горный воздух и, глядя во все глаза на раскинувшуюся подо мною лесную долину, вдруг отчетливо осознал — я снова дома! От этого понимания на меня накатила волна такого счастья и восторга, что я, закрыв глаза и раскинув руки, постарался раствориться в этом пьянящем воздухе.
Нарих — это такой же мой мир, как и моя родная Земля, на которой я родился и вырос, и неизвестный мне и навсегда теперь утерянный Гаран.
Я тут же окунулся в доносящиеся до меня звуки журчащих родников и ручьев, шум рек и водопадов, свист ветра и крики горных птиц и даже далекое, еле слышное рычание вечно голодных карминов, и это рождало для меня прекрасную и гармоничную музыку природы Нариха...
— Зор, нам надо идти! Путь неблизкий и нам необходимо успеть до наступления ночи попасть в поселок, — голос наставника вернул меня в реальность.
Бросив еще один взгляд на живописную долину, я поспешил за своими друзьями.
Кармины-рыболовы
— Что они делают? — удивленным шепотом спросил Хат у нашего местного следопыта.
Затаившись за крупными валунами на небольшой возвышенности, мы уже с полчаса наблюдали за тем, как четыре лесных кармина дружно тащили огромное ветвистое дерево к сравнительно небольшой, но очень бурной речушке.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Стор неопределенно пожал плечами и ответил нам таким же тихим шепотом:
— Мне кажется, но этим умершим деревом они собираются ловить рыбу или что-нибудь покрупнее! Я уже видел что-то подобное несколько раз.
Он посмотрел на наши удивленные лица и объяснил:
— Эта река выходит из моря вон там, — он указал пальцем в сторону заходящего солнца, — примерно в десяти дневных переходах отсюда и заходит в другое море, в трех дневных переходах от этого места. Так что много разной морской живности проплывает по этой реке, стремясь попасть из одного моря в другое.
Хат понимающе кивнул и поудобней перехватил секиру.
С этой четверкой надо что-то делать!
До наступления темноты осталось всего часа четыре, и добраться в светлое время до селения Стора, расположенного на острове посреди озера, по его словам, мы уже никак не успевали.
Ситуация еще осложнялась тем, что примерно в километре от этого места, мой внутренний биорадар указывал на большой прайд этих хищников, голов так около пятидесяти. Если начнем крошить этих, на шум и запах крови сбегутся другие, и тогда нам точно несдобровать. Обойти их тоже нельзя, для этого нам пришлось бы вернуться далеко назад, почти до самого выхода из пещеры, а это километров пятнадцать сложнейшего горного пути!
Пока я размышлял, как поступить с карминами, те подтащили дерево к самому узкому и мелкому месту речушки и, закрепив его между двумя большими валунами по обоим берегам реки, перекрыли бурный поток. Я хорошо видел, как они осознанно опустили толстый ствол в воду той стороной, где было больше всего крепких и разлапистых веток. Как только бревно намертво застряло между камней, кармины шустро распределились по всей его длине и замерли в ожидании, глубоко вогнав когти задних ног в твердую кору дерева.
Ждать им пришлось совсем недолго.
Вдруг прямо перед самым бревном, из бурлящей пенной воды выскочила крупная серебристая рыбина и попыталась преодолеть так неожиданно возникшее на ее пути препятствие. Один из карминов был начеку и ловко поймал ее своей зубастой пастью. Вмиг прожевав, он огласил окрестности своим рыком, означающим, что он первым завладел добычей.
Я с тревогой обратил внимание на свой внутренний биорадар и понял, что это он зря подал свой голос. Все многочисленные метки его соплеменников вдруг зашевелились и направились в сторону реки.
А у нашей четверки между тем рыбалка шла полным ходом!
Рыбы одна за другой высоко выпрыгивали из воды, а наши сообразительные кармины ловко хватали их зубами или своими, больше похожими на многосуставные руки, лапами.
Так продолжалось до тех пор, пока из кустов не появился их сородич. Громогласно рыкнув, он быстро разогнался и, оттолкнувшись от берега, запрыгнул прямо на середину бревна, еще умудрившись при этом на лету поймать зубами крупную рыбину. Но это как раз и стало для него роковой ошибкой. Отвлекшись на ловлю, он немного промахнулся, и его правая задняя лапа пролетела мимо бревна. Не найдя точку опоры, он, не выпуская из зубов свою добычу, отчаянно замахал передними лапами, пытаясь сохранить равновесие, но тут кармин из первой четверки в этот момент метнулся за очередной выпрыгнувшей рыбой и сбил незадачливого прыгуна в воду. Окрестности огласил пронзительный, полный отчаяния и боли истеричный визг. В следующее мгновение его гривастая голова бесследно исчезла в бурных потоках горной реки.
Четверка карминов будто и не заметила потери своего сородича, продолжала активно рыбачить, ловя вылетающую рыбу одну за другой, но тут из прибрежных кустов появилась еще одна группа крупных особей, через секунду еще, потом еще! Меньше чем через полминуты на берегу было уже не протолкнуться от вечно голодных, рычащих и визжащих тварей.
Из вновь прибывших особенно ярко выделялся один, у которого грива была не такая рыжая, как у всех остальных, а имела больше стального окраса. И, еще присмотревшись, я заметил, что на его передних лапах не два пальца, а три, как у тех пещерников, которых Стор так лихо разнес своими зачарованными зарядами. По-видимому, это был вожак их стаи, потому как другие особи старались близко к нему не приближаться и держались от него на достаточно почтительном расстоянии.