Читать интересную книгу Дамаск - Ричард Бирд

Хейзл не исключение, она тоже пребывает в ожидании какого-нибудь настоящего чуда. Она приходит домой. Она придвигает стул к телефону-автомату и звонит Спенсеру. Она не говорит ему о визите из полиции, потому что могут прослушивать линию. Она тонко намекает ему на свое расположение и благодарность за самоотверженность и бесстрашие, и спрашивает, что он будет делать, когда у него закончатся деньги, имея в виду и то, что у нее тоже могут закончиться карточки? Она не украла ни одной с тех пор, как уехала из дома.

– Все просто, – отвечает Спенсер, – мы станем жить вместе, обустроимся и заведем детишек. Только представь себе, сколько денег мы сэкономим.

– А если серьезно?

– Я не знаю. Ты что думаешь?

Найду работу, думает Хейзл, и куплю себе телефон. Но до этого пока далеко.

– Я не знаю, – отвечает она, и тут Линн, или Марианна, или Луиза похлопывает ее по плечу и выразительными жестами призывают ее саботировать охоту на лис, или покурить травы, или позвонить старосте группы и сообщить, что в статуях в вестибюле заложена бомба.

Хейзл говорит Спенсеру, что она должна бежать. Уже пора. И она убегает.

1/11/93 понедельник 12:18

– Так, Грэйс? – сказала Хейзл, ладони на коленях, хорошо ладит с детьми. – Почему ты не в школе?

Они сидели на кухне – здесь Хейзл надеялась поговорить со Спенсером с глазу на глаз. Она хотела знать, что именно Генри Мицуи сказал по телефону, а также, что именно к ней испытывает Спенсер. Вместо этого она только что познакомилась с его десятилетней племянницей Грэйс.

– Угадай, почему я не пошла в школу? – спросила Грэйс. – Потому, что сегодня вечером там будет фейерверк, а папа считает что это слишком опасно, или, может быть, у меня выходной потому, что сегодня мой день рожденья, или мне не разрешили идти в школу потому, что я нарядилась вампиром и хотела укусить соседа?

– У них сегодня ежегодный национальный праздник, – сказал Спенсер. – В честь старины-брата герцога Веллингтонского.

– Но в этом году праздник еще и потому, что мы вступили в Европу, – заявила Грэйс. – Я здесь только до полдника, но хочу остаться на подольше, потому что терпеть не могу маму и папу.

– Еще чего. Нельзя так говорить о родителях.

– Дядю Спенсера и Уильяма я люблю больше.

– Ну, не всегда, – уточнил Спенсер.

– Всегда. И всегда тебе все рассказываю. Вот, например, что случилось с моей подругой Надин.

– Давай ты расскажешь об этом своей маме.

– Она очень разозлится. Ты же не знаешь, что случилось с Надин.

Спенсер подхватил Грэйс под мышки и посадил ее на стол. Для себя он подвинул стул, а Хейзл стояла, прислонившись к стене. Когда Грэйс решила, что ее готовы выслушать, она рассказала, что однажды Надин шла домой из школы, и за ней до самого дома шел мужчина. Она дико испугалась. Она слышала шаги до самой двери в квартиру. В конце концов, она обернулась, полная решимости не впустить незнакомца в квартиру и даже, может быть, закричать. Мужчина остановился у двери и уставился на нее.

Грэйс изобразила, как именно мужчина уставился на Надин.

– И что потом?

– А ты обещаешь не говорить папе?

– Обещаю. Что же он сделал?

– Он спросил, все ли с ней в порядке.

– И?

– А потом сказал, что если он ее напугал, она должна была бы ему об этом сказать.

– А потом что?

– Потом извинился и ушел. Надин вошла в дом и села пить чай.

Грэйс спрыгнула со стола и уверенно приземлилась на обе ноги.

– Можно я пойду поздороваюсь с Уильямом?

– Я не знаю, где он, – ответил Спенсер.

– Спорим, он у себя в сарае.

Грэйс не могла поверить, что Хейзл никогда не видела сарая Уильяма. Она взяла ее за руку и заявила, что Хейзл просто обязана увидеть его, потому что там классно.

Спенсер положил голову на руки, скрещенные на столе, и приготовился к путешествию во времени. Он собрался отправиться в будущее и с точки зрения взрослого человека рассмотреть затруднительное положение, в котором оказался. Ему захотелось представить себе свою будущую жизнь вместе с Хейзл, день за днем, и так, словно с этой секунды его прошлая жизнь, в которой он мог вообразить себя кем угодно, закончена. Конечно, он все еще может стать тысячей разных людей, но как только он свяжет свою жизнь с Хейзл, единственным человеком он уже никогда не станет – самим собой, таким, какой он сейчас.

Путешествие во времени – работа тяжелая и неблагодарная, поэтому он снял куртку и набросил ее на спинку стула, закатал рукава рубашки, сел за стол и раскрыл газету Уильяма на странице с объявлениями о найме. Он разглаживал газету от центра к краям, распрямляя складки и размышляя о том, что если относиться к завтрашнему дню реалистично, по-мужски, а в завтрашнем дне уже будет присутствовать и Хейзл, и их ребенок (ну если не завтра, то послезавтра, или после-послезавтра), то ему непременно следует обзавестись стабильным положением в обществе и приличной работой.

На сегодняшний день, как он узнал из газеты, он может попробовать занять вакантное место старшего научного сотрудника по юриспруденции и образованию в Манчестерском Университете. Если не выйдет, может предложить свои услуги в качестве следующего директора Зала леди Маргарет в Оксфорде или попробовать свои силы на посту Проректора по Праву в Бристольском университете. Поставленный в тупик таким обилием предложений, он быстро решил, что, пожалуй, лучше всего претендовать на скромную должность помощника казначея какой-нибудь частной школы. Однако, осознав, что и тут ему не хватает квалификации, он, в конце концов, остановился на более спокойной карьере усердного и знающего свое дело секретаря в известной или быстро развивающейся компании. Перед собеседованием ему осталось всего лишь освоить стенографию, выучить в совершенстве немецкий (предпочтение носителям) и обзавестись личным транспортом, или, в качестве базового минимума, необходимого для большинства секретарских должностей, иметь опыт работы секретарем. Если же, с другой стороны, он захочет предложить свои услуги за границей, то в его распоряжении – замечательная вакансия на место директора по обучению в Национальном образовательном центре имени Индиры Ганди в Нью-Дели.

Спенсер так и не смог отыскать ни одного предложения, от которого смог бы отказаться. Будущее с Хейзл вдруг стало отдаляться, теряя очертания, переставая подчиняться воображению взрослого человека, равно как и двадцатичетырехлетнего младенца. Может, она права – им просто нужно вернуться туда, где хорошо, а именно – в постель. Там они, в конце концов, заснут, потом проснутся, и тогда будет уже завтра, понравится им это или нет. И не нужно будет предпринимать никаких усилий, не понадобится ни опыт работы секретарем, ни немецкий язык (предпочтение носителям).

Сейчас Спенсер, кажется, начал понимать, как прав был отец: ему действительно стоило посвятить себя карьере высокооплачиваемого спортсмена. Или же воле отца стоило сопротивляться более продуктивно и стать, например, человеком бизнеса, индустриальным магнатом, генеральным директором «Офгаза» или президентом «Би-эс-ай», а может, председателем совета директоров группы компаний «Ти-би-эс», или президентом Банковской Ассоциации Великобритании. Такие размышления совсем запутали Спенсера. Он вспомнил свое детство, когда все было возможно, но при этом еще ничего не определено, и когда необходимость принять, наконец, решение казалась еще больше удаленной во времени, чем победы и свершения, связанные с ним. Но он уже не ребенок, и далеко не все уже возможно.

Спенсер перевернул страницу. Не успев дочитать до спортивных новостей, он наткнулся на колонку с поздравлениями и на объявление, рекламирующее возможность получить в подарок на день рожденья специальный номер «Таймс». Это могло бы стать хорошим подарком для Грэйс, если бы он позаботился об этом заранее. Он подумал, что это очень похоже на астрологию: вера в то, что события, о которых пишут в газете в день твоего рождения, имеют какое-то особенное значение. Однако Спенсера ни астрология, ни газеты в качестве руководства к действию не привлекали.

Он решил прибегнуть к методу, который помогал ему раньше, когда нужно было принять решение. Предпринял сознательную попытку вспомнить Рэйчел и пробраться глубже в прошлое, через аварию, через Рэйчел, бегающую по песку на берегу моря, к маленькой Рэйчел, где-то на большом футбольном поле в майке с номером 8, играющей с мячом, по щиколотку в грязи. Спенсер надеялся, что прошлое его может чему-то научить, и что в каких-нибудь воспоминаниях он отыщет знамения и руководство к действию. Если бы он только знал, где искать… Поэтому он постарался зафиксировать как можно больше деталей, однако те лишь обрамляли главное событие тусклыми огоньками. Например, вот Рэйчел в футбольной майке, но Спенсер не может вспомнить, за какую команду они тогда болели. У нее была майка такого же цвета, как и у него, но вот какого, он не помнит. Важно ли это? Наверное, детали и есть самое главное, и все, что так важно в воспоминаниях, спрятано именно в деталях. В какие игры они тогда играли? И кто победил? Или, может быть, детали вовсе не важны, и любое руководство к действию заложено непосредственно в самих событиях, в определяющих моментах прошлого, в слабых огоньках, горящих в тумане памяти, тех самых, значительных событиях, только ради которых и стоит предаваться воспоминаниям. Но все-таки совершенно неясно, что с их помощью можно узнать.