— Садитесь, — сказал дружелюбным тоном Вересаев, указывая на край автомобильного сидения. — Знакомьтесь: полковник Остроумов (он кивнул в сторону генерала Галаджи), майор Васильев.
Ярусов назвал свою фамилию, пристально рассматривая лица собеседников. Долгим изучающим взглядом посмотрел на него и Галаджи, потом подбросил в огонь пучок сухой травы и, не сводя глаз с Ярусова, спросил:
— Что основное, главное в вашей поездке в нашу страну: диссертация или задания разведцентра «ОСТ»?
— Установление связей с нужными людьми, вербовка будущих шпионов, особые задания…
— Адреса, явки, способы передачи донесений?..
Вместо ответа Ярусов открыл портсигар, нажал одну из половинок по диагонали, взял за резинку, придерживающую папиросы, — половина крышки разъединилась, как чемодан с двойным дном. Ярусов взял из тайника свёрнутую вчетверо папиросную бумажку, молча протянул её Галаджи. Генерал пробежал по ней беглым взглядом, свернул так же вчетверо и передал майору:
— Перепишите дословно, со всеми знаками, а оригинал возвратите, — и, обращаясь к Ярусову, добавил: — это шифры и позывные рации. А явки, адреса?
Ярусов взял одну из папирос в портсигаре, потёр её между ладонями, ловким движением извлёк сердцевину мундштука и протянул Галаджи, пояснив:
— Это единственный способ связи. В случае провала адресата меня предупредят.
Генерал развернул мундштучную бумажку. На ней стояло: «Почтовый ящик 45. Инженеру Артюхову». Галаджи взглянул в упор на Ярусова:
— Кто такой инженер Артюхов? Это его действительная фамилия?
— Не знаю. Никогда с ним не встречался. Разыскивать не рекомендовано. Вероятно, под этой фамилией скрывается другое лицо, более близкое разведцентру.
— Не совсем умно и, тем более, далеко не конспиративно, — заметил Вересаев, возвращая Ярусову бумажку.
— На простоту рассчитывают, — улыбнулся Галаджи, — тактика понятна. А ещё что-нибудь можете добавить к этому, уточнить?
— Донесения о военных объектах условлено помечать «Местное» и опускать в почтовый ящик в черте города. Шифровки о завербованных шпионах, объективные данные о них отсылать на тот же адрес «Простой бандеролью», с разных железнодорожных станций. Экономическую информацию: об изобретениях, открытиях и прочее — отправлять до востребования владельцу паспорта номер…
— Понятно, — перебил его генерал. — Что вами сообщено разведцентру «ОСТ» за время пребывания в Самгуни?
— Копии всех донесений переданы полковнику Вересаеву.
— А о контакте с нами когда вы сообщили адмиралу Ландэ и в какой форме: «Простой бандеролью», «Местным отправлением» или шифровкой по радио? Где радиопередатчик?..
— Разведцентр ничего не знает о том, что я решил работать на вас. Местонахождение раций мне неизвестно. Раций должно быть две: у того, кто получает «Простую бандероль», и у резидента под шифром «Консул».
Галаджи переглянулся с Вересаевым. По его властному взгляду Ярусов догадался, что этот смуглый человек в штатском — большая фигура разведки. Во всяком случае, полковник Вересаев его подчинённый.
Генерал поднялся, посмотрел на часы. Потом, взглянув в упор на Ярусова, сказал Вересаеву:
— Оставьте нас наедине на несколько минут…
Вересаев и майор Васильев поднялись, отошли за ближайшие деревья. Ярусов окончательно убедился, что «Остроумов» — старший среди них. Галаджи-Остроумов и Ярусов сидели друг против друга несколько минут молча. Наконец, Галаджи задал несколько вопросов. Ярусов ответил, не задумываясь. Каких тем касались эти вопросы, читатель узнает по дальнейшим действиям Вересаева. Скажем только одно — генерала удовлетворила беседа. Он закурил и сказал в обычной для него, спокойной манере:
— Можете быть свободны, майор Ярусов. Пусть это звание сохранится за вами, но… — Он сделал короткую паузу, улыбнулся, не договорив фразы. — Идите, вы свободны… Работа — лучшая рекомендация.
Ярусов подошёл к своим удочкам. Уже вечерело, раскидистые кроны деревьев протянули на восток длинные тени. Когда Ярусов скрылся за деревьями, Галаджи позвал Вересаева.
— Фигура любопытная… Надо перепроверить всё.
— Будет сделано.
— Ну, а теперь пора в город. Утром посоветуемся, как действовать дальше. Сегодня поговорю с Москвой.
Он поднял свой пыльник, перекинул его через плечо и вышел на тропинку, ведущую в глубь леса, к машине. За ним пошли Вересаев и майор Васильев. Через несколько минут где-то в глубине леса отозвалось эхо перекликнувшихся сигналов автомашин.
Смеркалось всё больше и больше. Ярусов сидел на берегу реки в раздумье, не замечая сгустившихся сумерек, не обращая внимания на беспокойно ныряющие поплавки.
* * *
А в это время в разведцентре «ОСТ» заканчивались последние приготовления по переброске в СССР «Туриста».
Скрытый поединок двух разведок принимал активные формы.
ЛЮДИ БОЛЬШОГО РИСКА
ГЛАВА I
ВНУЧКА ПРОФЕССОРА
Профессор Кремлёв сидел в своём кабинете в тревожном раздумье. Анализы кратногаза дали двоякие результаты. Большое содержание детонирующих компонентов открывало новые возможности для ракетной техники, а содержание мельчайшей кристаллической пыли, даже в таких микроскопических дозах, какие были обнаружены при анализах — одна десятитысячная грамма в литре газа — вызывало серьёзные опасения. Проникновение в организм человека одной пятидесятитысячной грамма этого вещества может привести к потере зрения, вкусовых ощущений, обоняния. Возможны и более серьёзные последствия: образование язвенных явлений на дыхательных путях и в лёгких, а у людей с повышенным кровяным давлением — активное развитие тромбофлебита. Нужно было как-то обезвредить действие газа.
Погружённый в свои мысли, профессор не слышал, как скрипнула дверь кабинета, не видел, что на пороге появилась внучка. Прокравшись на цыпочках к столу, она остановилась за спиной деда, который упорно её не замечал. Тогда Светлана осторожно потянула деда за полу халата и довела до его сведения:
— Это, дедуся, я пришла.
— Не мешай, проказница.
— Я не буду мешать. Только ты скажи: разве у нас здесь страшно?
Профессор обернулся. «Может, что-нибудь случилось?» — подумал он. Но взглянув на весёлое, беззаботное выражение лица внучки, отбросил эту мысль.
В памяти всплыли отрывки из недавней беседы с генералом Галаджи, его дружеское напутствие: «Будьте осторожны, профессор, за вашими трудами и за вами охотятся…»
Но откуда об этом знать ребёнку? Может, в школе что-нибудь услышала? Он встал с кресла, поднял шалунью на руки и сел с ней на диван.
— Страшно, говоришь? Ну, что же тут страшного?..
— Ничего и не страшно, — лукаво поглядывая в глаза деду, затараторила Светлана.
— А что может быть страшного? Лес какой красивый, ежевика, грибы…
— Э, дедуся, я не про то говорю…
— Тогда о чём же?
— А если не страшно, тогда зачем вокруг дачи натягивают колючую проволоку?
— А ты и это уже заметила?
— Угу. Значит, всё-таки страшно… Да?
— Нет, Светочка, это так… как бы тебе сказать… ну, на всякий случай.
— На всякий случай? Чтобы волки и медведи не смогли попасть во двор? Да?
Профессор ухватился за эту мысль.
— Вот-вот! Ведь тут, среди леса, возможны разные хищные звери…
— Ой, а вдруг они всё-таки нападут… — забеспокоилась девочка. — Много, много волков и медведей. Таки страшно… А эти дяди ночью тоже, наверное, боятся. Да?
— Какие дяди?
— Да те, что стоят на мосту у речки и здесь, на даче, у ворот.
— Ну, эти дяди, Светочка, уже ко всему привыкли.
— Я тоже привыкну и совсем не буду бояться. Буду гулять в лесу и рисовать эти самые… пейзажи.
— Какие пейзажи? — насторожился ещё больше профессор.
— Ну, всякие. Ведь тут у нас лучшие в природе пейзажи.
— Кто это тебе сказал?
— Наш учитель рисования Сергей Станиславович. Он ещё сказал, что у меня чувствуется дарование большого художника.
— Постой, постой. Дарование, говоришь… Так он тебе и сказал: дарование большого художника?
— Да. Даже несколько раз так говорил. Все в школе: и девочки, и мальчики — теперь завидуют мне.
— Ну, и какие пейзажи посоветовал он тебе рисовать?
— Всё, что мне понравится. Например, закат солнца из своей спальни, виды окрестностей с балкона…
— Откуда же он знает, что у нас есть балкон?
— Он, дедушка, всё знает. Я ему много рассказывала. Даже рассказала, какой хитрый замок ты придумал к калитке. Всё, всё! Он такой добрый… Когда ходим за город, он учит меня рисовать деревья. Он даже обещал отправить мои картины на большую выставку.
— Какие картины?