это зависит только от тебя, а не от всяких громовержцев! Я решу твою проблему! — решительно заверил я.
— Что ты задумал? — Небесная Охотница забеспокоилась.
— Пока не знаю. Но, будь уверена, я найду решение. Тем более я обязан тебе жизнью своей и жизнью Ольги. Даже без этого, я тебе просто обязан, потому что люблю тебя, — я на самом деле, пока еще не знал, как решу вопрос с Перуном. Решать его так же, как было с Герой вряд ли возможно. А если даже возможно, то последствия могут оказаться печальными для всех. Но в ту минуту я точно знал, что смогу найти решение и мое обещание Артемиде не пустое.
— Арета спрашивала о тебе… — после недолгого молчания, сказала Охотница, желая сменить наш разговор.
— Что она спрашивала? — на миг перед моими глазами возник образ Афины. Меня всегда влекло к ней. Однако сейчас для меня была только Артемида, а в далеком прошлом у Афины был мой друг Одиссей.
— Не важно, что. Ее тронул твой поцелуй в храме, и я снова ревную. С другой стороны, она моя подруга, самая близкая мне на Небесах. Это так сложно… — она отвела взгляд.
— А ты смотри на эти вопросы проще, — я заулыбался от неожиданного перехода к столь приятному вопросу.
— Проще, это как княгиня Ковалевская? — Охотница покачала головой. — Нет, я так не могу. Меня это будет слишком мучить. И закончим этот разговор — мне пора. Жаль, что не могу быть у тебя дольше.
— А давай ты придешь ко мне ночью? — я удержал ее руку. — Дорогая, пожалуйста. Мы знаем каково спать на твоей кровати, но было бы славно сравнить ее с моей.
— Нет, Астерий! — она заулыбалась.
— Да! — настоял я.
— Нет, — она мотнула головой. — Богини так не делают.
— А ты сделай! — я схватил ее и поцеловал в губы.
— Нет… — ответила она, но уже неуверенно и растаяла в моих руках.
К Борису Егоровичу я так и не попал. После обеда до самого вечера он пробыл в Багряном Дворце. Там обсуждался с деятельностью тайной сети британцев, в том числе и с людьми герцога Уэйна. Эта проблема назрела давным-давно, и если прежде решить ее было почти невозможно из-за Козельского, влияния Глории, двоюродной сестры императора и многих других важных людей государства, то сейчас она хоть как-то начала решаться. Последние события показали, что безопасность нашей империи находится под угрозой в самом серьезном, критическом смысле. Все это сказала мне Ковалевская первым же сообщением с эйхоса мамы, а после обеда Ольга Борисовна прислала номер своего нового устройства связи и потребовала, чтобы я этот номер выучил наизусть — буду сдавать ей это великое знание как самый важный экзамен. Чего не сделаешь ради возлюбленной — я подчинился, к недоумению мамы, несколько раз повторил заветные цифры вслух. Тут же срочной доставкой заказал свежую модель эйхоса для себя. Выбрал АУС-329 — устройство от Алтайских Умных Систем. И, пока еще пользуясь штуковиной с иероглифами ацтеков, ответил на радостное сообщение от Элиз:
«Дорогая, я переживаю за свою безопасность! Мне очень нужна охрана в твоем лице. Приезжай, пожалуйста, поскорее! Ленскую возьми с собой», — вот так просто, с изрядной долей вранья, вернее шутки. Но я-то знаю, что Элизабет сказанное вполне может принять всерьез, и немедленно примчится, наверняка взволнованная.
— Саш, ты опять с миссис Барнс! — мама зажмурилась и сокрушенно покачала головой. — Еще и Ленская там⁈ Что происходит? Как на это Ольга смотрит⁈
— Нормально смотрит. Оля — моя неповторима, всепонимающая и самая любимая, — так и хотелось добавить: «она мне теперь лицензии выдает, почти как на охоту». Но вместо этого я отпил из чашки компот, вкуснейший компот, который делал наш повар Кузьма Ильич, и мысленно вернулся к проблеме Артемиды. Пока мой ум подсказывал лишь воинственные решения: предстать перед Перуном и поговорить с ним, так сказать, по душам. И хотя душа моя вечная, из-за моего вовсе не божественного тела, это решение заведомо проигрышное. Снова разыгрывать карту, мол, мертвый я для вас всех намного опаснее. Да, это так. Но дело в том, что я не мог себе позволить стать мертвым. Ради мамы, ради Ольги и всех моих женщин, ради моего Отечества, наконец, я обязан быть живым и решать все эти вопросы в теле графа Елецкого. Мама меня спрашивала что-то про Карибы, про наш с Ольгой отдых и планы на лето, я отвечал несколько невпопад.
— Саш, ты о чем думаешь? Я соскучилась по тебе, а ты… — обиженно сказала графиня.
— Мам, прости, — я встал и пересел на стул рядом с ней. — Думаю о храмах Артемиды и о ней самой. Случилось у нее кое-что. Я должен помочь.
Брови Елены Викторовны вздернулись вверх, на лице появилось изумление.
— Тогда, думай. Но и про Майкла не забудь, — в очередной раз напомнила она. — Проси Бориса Егоровича. Может пусть Ольга попросит Дениса Филофеевича.
— Да, мам, все это мы решим. Прости, я пойду к себе, — я погладил ее руку, пуская «Капли Дождя», уже третий раз за сегодня задействовав эту магию, встал и направился к двери.
Вообще-то, по своей комнате я тоже соскучился. Войдя, зачем-то включил коммуникатор, хотя он мне сейчас не был нужен. Взял со стола коробочку «Никольских» и лег на кровать, оглядывая родные стены и временно отгоняя все мысли. Именно такая медитация, когда хотя бы несколько минут в голове полная пустота, давала для меня неплохой результат: на ум приходили неожиданные решения по поставленной проблеме.
Вот и сейчас провалявшись на кровати и пусто глядя в потолок минут десять, я снова вернулся к проблеме с Перуном. Ясно было что происходящие события рано или поздно нас столкнут. И Величайшая так считала. Она даже прямо сказала мне об этом.
Лежа в кровати, я прикурил. Да, это скверно. Очень скверно курить в кровати. Но иногда мне, Астерию, можно такое позволить, если речь идет о проблемах не только земных, но и небесных. Кое-какие мысли мне на ум пришли.
Я взял эйхос и набрал новый номер Ковалевской. Кстати, сделал это по памяти, не обращаясь к ее сообщению.
«Оль…», — вот тут у меня перед собственной