Читать интересную книгу Слотеры. Бог плоти - Виталий Обедин

Увы, полуэльфка обиделась не на шутку: она упорно отказывалась читать извинения с моих губ, сердито гримасничая и закрываясь томиком стихов Эмиля Траута – знаменитого поэта, прозванного Уранийским Соловьем. С обложки, обшитой парчой, на меня укоризненно смотрело гравюрное изображение безумных любовников, чья страсть разгорелась так ярко, что спалила два могущественных семейства и унесла за собой не одну невинную жизнь.

Джулиан и Мэриэтта.

Те еще персонажи.

Литературным гением Траута в наши дни кровавая парочка, публично казненная за свои злодеяния полтора века назад, оказалась возведена в ранг апостолов любви. И даже вознесена на небеса – в буквальном смысле этого слова. Джад рассказывал (не скрывая зависти к таланту Уранийского Соловья), что два года назад какой-то романтичный звездочет, вдохновленный поэмой Траута, дал имена влюбленных новому созвездию, обнаруженному им в южной части звездного небосклона.

Есть повести счастливее, чем эта,

В которой Джулиан и Мэриэтта

Уняли голод дьявольской напасти,

Сжигающей сердца в горниле страсти,

Всегда готовой к рифме с словом «кровь»…

Да, эта повесть про Любовь.

Да уж.

Смертные, чей короткий век поощряет всевозможные сумасбродства, и без того способны выкинуть любое коленце, а уж когда им случится испытать чувство, именуемое любовью… Не каждый Выродок позволит себе зайти так далеко, как это делают обезумевшие от любви люди.

Воспетые Траутом Джулиан и Мэриэтта, сын мелкого купца и дочь могущественного графа, во имя своей любви развязали настоящую резню, утопившую в крови два благородных уранийских дома. А все лишь за тем, чтобы не допустить оговоренного родителями замужества Мэриэтты с юным герцогом ди Рисом! Когда же правда полезла наружу, парочка истребила еще с полдюжины человек, пытаясь замести следы и уберечь друг друга от топора и веревки палача.

Легенда гласит, что на эшафот они взошли вместе, держась за руки и улыбаясь, но это вранье. Дочери графа по статусу положены плаха и меч, а вот сын купца в лучшем случае мог рассчитывать на танец с пеньковой невестой. Так что на самом деле казнили их порознь, хотя в то, что каждый перед смертью прошептал имя другого, можно поверить.

Полагаю, Мастера несложно понять. Если его чувства к красавице-арборийке чего-то стоят, то соврать Ублюдку Слотеру – самое малое, на что мог пойти юный маг. В конце концов, до встречи со мной мальчишка уже переступил некую черту, заключив сделку с демоном похоти.

Оставив в покое Таннис и Траута, я отправился чистить пистолеты.

Где-то в уголке сознания тоненькой жилкой билась-зудела еще одна смутная мысль-подсказка, связанная с моим Джулианом, но, сколько я ни морщил лоб, ухватить ее за хвост и вытащить на свет никак не выходило. В итоге так и пришлось укладываться спать – с подспудным ощущением, будто упустил нечто важное.

Невнятное чувство не оставляло и во сне, отчего проснулся я несколько поздно, решительно недовольный собой и оттого – не в лучшем расположении духа.

Таннис дома уже не было – убежала на рынок за свежими продуктами. Сколько ни предлагал ей завести служанку или переложить эту обязанность на вдову Маркес – полуэльфка упорно отказывалась. Ей доставляли удовольствие хлопоты по дому. На столе ждал нехитрый завтрак – вареные яйца, хлеб, сыр, теплое молоко и тонкие ломтики копченого окорока, переложенные листьями салата.

Умывшись и отскоблив со щек щетину, я наскоро перекусил и, привычно навьючив на себя перевязь с оружием, вышел на улицу.

Солнце наконец смирилось со сменой времен года.

После двух дней отчаянных попыток противостоять сырости и хмари, оно сдалось осени и укрылось за бесформенными грязно-белесыми облаками, затянувшими небо от края до края. Город вновь оделся в серые цвета, вернув себе привычный облик и привычное настроение – мрачное, гнетущее, пасмурное. Ночью вдобавок шел дождь, отчего деревянные рамы и ставни домов набухли и потемнели, а по краям мостовых раскисла жидкая грязь. Подсохшие было канавы, полные нечистот и мусора, «ожили» и принялись благоухать со своей всегдашней силой.

В воздухе висели влага и прохлада.

Я невольно улыбнулся; в город вернулась старая добрая плохая погода.

Прошагав минут десять вниз по улице, я свернул в проулок и оказался у приземистого, похожего на пузатый бочонок заведения с вывеской «Луженая глотка», принадлежавшего трактирщику по имени Упитанный Ван. Вывеску недавно подкрашивали, отчего она казалась новенькой и плохо сочеталась с общим обликом видавшей виды таверны.

На улице у входа крутился мальчишка лет десяти, настолько тощий и нескладный, что казалось, весь состоял из острых коленок и локтей. Его светлые волосы были коротко и неровно обрезаны ножом, под глазом темнел синяк. Мальчишка ежился от холода, но закатанные рукава штопаной суконной куртки не опускал – чтобы каждый мог видеть неуклюже сделанную татуировку на предплечье: черная кошка, свирепо вздыбившая шерсть на выгнутой дугой спине.

По правде сказать, неумелый рисунок больше напоминал экзотичного дикобраза, вздыбившего иглы, но никто на Аракан-Тизис двух зверей бы не спутал. Метку Помойного Кота, совсем еще молодого головореза, рожденного и воспитанного улицами Блистательного и Проклятого, знали даже те, кто его в глаза не видел.

Достойнейшая, должен сказать, личность. С младых ногтей этот негодяй зубами выгрызал и когтями выцарапывал все, в чем ему было отказано по праву рождения. Он бился за место под солнцем с отчаянием, изворотливостью и подлостью, сделавшими бы честь любому уличному котяре. То была маленькая битва в масштабе города, но грандиозная война для маленького человечка.

Не имея заступников, крыши над головой и работы, выжить на улицах Ура не под силу и взрослому. Тех, кого не сожрут болезни и голод, не прикончат зима и холод, рано или поздно заберут сами улицы. Способов и причин покинуть бренный мир у уличных обитателей всегда в избытке: драка с нищими из-за места для попрошайничества; нож оголодавшего бродяги, польстившегося на чужое залатанное одеяло; удар трости раздраженного нобиля, которому не понравилось, как у него клянчат милостыню; копыта лошадей и колеса экипажа, внезапно выскочившего из-за угла. И все это только полбеды, ведь есть еще все то, что делает Ур по-настоящему Проклятым городом.

Голодные тени, оживающие по ночам; чудовищные всеядные паразиты, кишащие в канализации; сгустки ирреальности, искажающие живое и неживое, прорываясь сквозь завесу материального мира…

Говорят, у кошек девять жизней, но Помойный Кот оставался человеком и располагал только одной, что делало его шансы минимальными. И все же он выжил – в одиночку, без покровителей и защитников, лишний раз доказав, что иные смертные обладают прямо-таки невероятной приспосабливаемостью к обстоятельствам. А выцарапавшись сам, Кот давал теперь шанс выжить и другим детям улиц. Как умел: попрошайничая, воруя, плутуя, запугивая, а если припечет, то и пуская в ход нож. Сколоченную из малолетнего отребья банду, сотворенную «по образу и подобию», юный негодяй назвал Кошаками.

С того времени как мы столкнулись с Котом впервые, Кошаки распространили свою власть на целых три улицы, одной из которых считалась и Аракан-Тизис, где я снимал свои апартаменты.

Наше знакомство носило взаимовыгодный характер. Время от времени я пользовался услугами скорых на ногу и легких на руку подонков, а взамен не мешал Коту трепаться то здесь, то там, будто он работает на одного из Слотеров. Юный бандит не хуже меня знал цену репутации и как умел поддерживал ее. Тут слушок, там шепоток… с подручным свирепого Выродка не будет заедаться без крайней нужды даже Гильдия ночных ангелов.

По договоренности с Котом один из мальчишек всегда ошивался у заведения старины Вана на тот случай, если мне потребуется помощь. Учитывая, что из пронырливых мальчишек получались отличные осведомители, от которых не укроется ничто из происходящего на улицах, помощь Кошаков время от времени приходилась очень даже кстати. Сейчас, к примеру, я намеревался использовать подручных Помойного Кота, чтобы навести справки об арборийских купцах, недавно прибывших в город, – параллельно с официальным запросом в Палату негоциантов, где тоже могли помочь с подобными сведениями.

Посмотрим, от кого будет больше толку.

А затянется дело – можно прогуляться к Ренодо или Ли-Ши, как планировал.

– Давай за мной, – кивнул я мальчишке. – Есть дело для твоего босса.

– Д-да, милорд, – выстучал зубами паренек – скорее от холода, чем от страха.

Их не так-то легко напугать, этих уличных котяр.

Мы вошли в таверну, и Упитанный Ван – огромный толстяк с необъятным пузом и по-бабьи покатыми мягкими плечами – немедленно запричитал-засуетился, то протирая грязной тряпкой стол, то нахваливая вино, которое «только вчера» получил с товарным поездом из Южного Тарна.