добрые глаза, такие, как у Виктора. Он не только предоставил мне банальную крышу над головой, но и подарил настоящее ощущение дома. И где? – в месте, абсолютно далёком от самого понятия домашнего уюта. А ещё – русский язык, и значит, можно говорить обо всём на свете много, долго, свободно и легко!
– Представляешь, Лен, я полтора года не видел русских, не слышал русскую речь, – говорит госпитальер.
– И давно ты здесь, в Испании?
– Пятый год, – отвечает Виктор. – Слушай, давай так: ты сейчас устраиваешься, – он указывает рукой на кровать возле окна, – по-быстрому приводишь себя в порядок, и мы идём ужинать к мэру города.
– Что? Ты шутишь?
– Ладно, к бывшему мэру! – улыбается Виктор, довольный произведённым эффектом.
– Может, не стоит? – Я с сомнением разглядываю свои руки с траурной каймой походного «маникюра», прикидываю в уме, что чистого осталось в моём скудном гардеробе.
– Да не бойся ты, сейчас он работает дворником!
Ничего себе! – из князя в грязи! Такое вообще бывает? – это про себя, а вслух:
– Ну, если только к дворнику…
– А ещё он возглавляет местное отделение Ассоциации друзей Пути Сантьяго и курирует этот альберг, – добавляет Виктор.
Моё патологическое любопытство к незаурядным судьбам и редким экземплярам человеческой породы берут верх, и мы договариваемся через час встретиться в холле.
Быстрый душ, судорожное перетряхивание содержимого рюкзака… Белый хлопковый джемпер, купленный вместе с рюкзаком в Логроньо, слегка помят, но ничего, на мне разгладится! Наскоро сушу волосы, делаю лаконичный макияж, надеваю чистые джинсы – и через сорок минут я готова к знакомству с мэром-дворником. Оставшееся время посвящаю чистке и полировке ногтей – и вот я уже почти леди в преддверии светского приёма. Увидев меня, Виктор одобрительно оттопыривает вверх большой палец.
Он тоже умылся, причесал усы, приоделся в парадное и в своей белой рубахе выглядел бы даже франтовато, если бы не доисторические сандалии на босу ногу, цвет которых сделался неопределённым ввиду длительного срока их эксплуатации (не ног, а сандалий!).
– Невероятно удобная, ноская обувь, – произносит Виктор, поймав мой взгляд.
– И невероятно надёжные, удобные и крепкие ноги, – добавляю я, намекая на их нерушимую связь.
Поучительная встреча с дворником
До трактира, где намечена встреча, мы доходим за считаные минуты. С наступлением сумерек городок на глазах оживает. Узкие улицы, казавшиеся во время сиесты забытыми декорациями давно отснятого исторического фильма, наполняются людскими голосами, смехом, летучими вечерними ароматами и дразнящим запахом свежей вкусной еды. Мы ныряем в подворотню и оказываемся в крохотном мощёном дворике, уставленном столами и стульями. Сквозь открытую дверь снуют туда-обратно две кудрявые черноволосые девушки, опоясанные длинными рыжими передниками. Это сёстры-погодки, а трактир принадлежит их отцу – дону Хосе-Антонио. Родословная хозяина восходит к династическим корням Нахеры, познакомиться с которыми я имела честь сегодня в склепе монастыря. На фасаде дома красуется громоздкий фамильный герб, состоящий из хитрых переплетений лозы, обвивающих крест. Геральдическими деталями отмечены также стены во дворе, ниша над камином, спинки стульев и даже полотенца в руках официанток.
Вскоре к нашему столику подходит коренастый крепыш с испепеляющими угольками глаз, жгущими из-под нависших карнизом бровей. Это и есть экс-мэр Нахеры, сеньор Хавьер. Смуглая, идеально гладкая лысина обрамлена ровным полукругом жёстких, как обувная щётка, смоляных волос. Синеватый подбородок чисто выскоблен, в густых нательных зарослях в разрезе рубашки прячется крупный католический крест. Сеньор Хавьер являет собой полную противоположность высокому субтильному Виктору. Внешне они напоминают легендарный тандем Дон Кихота и Санчо Пансы, только наоборот: Виктор – верный оруженосец, рассудительный помощник и преданный слуга, Хавьер – бесшабашный рыцарь-идальго, упрямый господин, неисправимый романтик. А вместе – колоритный дуэт, разительно контрастный по темпераменту, складу мышления и происхождению. Но, как поведал мне Виктор, дружат они уже третий год, а завести друзей-испанцев – задача не из лёгких!
– Это сеньора Элена, – представляет меня Виктор, – пилигрим из России, пишет книгу об Испании и Пути Сантьяго.
– Сеньор Хавьер, председатель Ла-Риохского отделения Ассоциации друзей Пути Сантьяго, мой друг.
Друг бережно пожимает мои пальцы, и мы теснее придвигаемся к столу. Чернокудрые сёстры по знаку сеньора Хавьера приносят бутылку вина, хлеб и сыр, вручают каждому меню. На обложке потёртой кожи оттиснут всё тот же герб – до чего же неистребима тяга испанцев к геральдической символике, гордость за свои дворянские корни. К слову, практически все без исключения современные испанцы являются в той или иной степени потомками королей, вельмож, дворян или, по меньшей мере, посвящённых рыцарей. Возможно, отсюда проистекает их горделивая стать, нарочитое пренебрежение к монотонному труду, нерушимая традиция праздного и праздничного проживания жизни, а вовсе не от природной лености или колониальной привычки брать.
– Сеньор Хавьер, расскажите о себе, – прошу я после первого бокала за знакомство. – Виктор упоминал о вашей необычной судьбе. Мне очень интересно услышать о ней из первых уст.
– Давайте я лучше расскажу о Нахере. Знаешь ли ты, Элена, что наш город в Средние века был крупным центром по переводу манускриптов? Нигде больше не было такого почтительного отношения к людям других вер. Здесь жили в относительном спокойствии колонии иудеев и мусульман, трудились еврейские ученые, арабские мудрецы.
– А как же Реконкиста?
– А что Реконкиста? Освобождение земель от завоевателей вовсе не мешает перенять знания, мудрость иноверцев. Ну, какой смысл отказываться, например, от арабских достижений в области медицины? В своё время это хорошо понимал французский аббат Пётр Достопочтенный. В 1142 году он прибыл в Нахеру, чтобы совершить свой титанический труд – перевести важные исламские книги и документы на латынь. Делалось это в несколько этапов: сначала с арабского языка переводили на еврейский, потом с еврейского – на кастильский, а уж с кастильского – на латынь. В процессе работы аббат не раз обращался за помощью и к иудеям, и к мусульманам, они делали встречные переводы, придумывали новые термины. В общем, осуществить эту грандиозную задачу было непросто, говорю вам как профессиональный переводчик.
– И что же перевёл Пётр Достопочтенный?
– Главное – это Коран. В течение четырёх веков его перевод оставался самым точным и авторитетным в мире. Были и другие работы, – сеньор Хавьер загибает короткие пальцы, – античные легенды, философские трактаты, научные труды и даже арабская поэзия.
– Сеньор Хавьер, вы сказали, что тоже были переводчиком? – Меня не отпускает мысль познакомиться с судьбой бывшего мэра, хотя заслуги Петра Достопочтенного мне тоже небезразличны.
– Да, был и переводчиком. Впрочем, проще сказать, кем я не был! – с усмешкой говорит разомлевший от вина и мяса рассказчик.
– Тогда скажите, кем вы не